— Разбейте людей на шесть бригад, присвойте им названия и назначьте старших. Каждый должен знать название своей бригады и фамилию бригадира, — довольно громко говорит Гото Денго. По крайней мере часть других филиппинцев наверняка понимают по-английски. Потом подается ближе и понижает голос: — Несколько самых лучших и сильных оставь себе.

Родольфо моргает, застывает по-военному, убирает руку ото рта и отдает честь. Корявая лапища, как навес, отбрасывает тень на лицо и грудь. Видно, что козырять он научился у американцев. Поворачивается кругом.

— Родольфо.

Родольфо оборачивается с такой досадой, что Гото Денго еле сдерживает смех.

— Макартур на Лейте.

Грудь у Родольфо раздувается, как аэростат, он вырастает на три дюйма, но выражение лица не меняется.

Весть молнией разносится по филиппинскому лагерю. Тактика достигает цели: филиппинцам снова есть ради чего жить; в них просыпаются энтузиазм и энергия.

На повозках, запряженных буйволами, прибывают изношенные перфораторы и компрессоры, надо полагать, с другого такого же участка на Лусоне. Филиппинцы — специалисты по внутреннему сгоранию — раскурочивают часть компрессоров, чтобы починить остальные. Перфораторы раздают по бригадам. Филиппинцы поднимаются на водоразделы и начинают проходить «вентиляционные шахты»; китайцы тем временем заканчивают комплекс Голгофы.

Повозки попросту реквизировали на дороге вместе с погонщиками — по большей части крестьянами, которых забрили прямо на месте. Разумеется, домой их не отпускают. Самых слабых буйволов забивают на мясо, тех, что посильнее, отправляют вывозить пустую породу, погонщиков присоединяют к рабочим. Среди них есть парнишка по имени Хуан, круглолицый, с явной примесью китайской крови. Он одинаково хорошо говорит на английском, тагальском и кантонском. С Ином и другими китайцами он объясняется на своего рода пиджине, часто рисуя иероглифы пальцем на ладони. Хуан маленький, жилистый и прыткий. Гото Денго решает, что это может пригодиться впоследствии, и отбирает его в особую команду.

Зацементированное устье штольни на дне озера Ямамото надо осмотреть. Гото Денго спрашивает у Родольфо, нет ли среди филиппинцев бывших ловцов жемчуга. Довольно быстро отыскивается тощий, хлипкого вида палаванец по имени Августин. Он ослабел от дизентерии, но при виде воды как будто оживает. После двух дней отдыха он легко спускается на дно озера Ямамото. Его Родольфо тоже берет в свою команду.

Инструмента и шахт на всех филиппинцев не хватает, поэтому они часто сменяются, и работа продвигается быстро. И вот однажды, в два часа ночи, джунгли оглашаются непривычным звуком. Он доносится из низин, где река Тодзио петляет среди рисовых полей и плантаций сахарного тростника.

Это звук моторов. Множества моторов. Японцы несколько месяцев сидят без горючего, и первая мысль Гото Денго, что это Макартур.

Он торопливо натягивает форму и вместе с другими офицерами выбегает к главным воротам Бандока. Здесь выстроилась очередь из десятков грузовиков и нескольких легковых автомобилей, моторы работают, фары выключены. Гото Денго слышит японскую речь и падает духом. Он уже давно не стыдится, что ждет генерала Дугласа Макартура как избавителя.

В грузовиках приехали солдаты. Когда встает солнце, Гото Денго предстает новое и необычное зрелище: свежие, здоровые, сытые японцы. Они вооружены автоматами и похожи на японских солдат в 37-м, во время победного шествия по Северному Китаю. Гото Денго чувствует странную ностальгию по времени, когда впереди не маячило неминуемое поражение и чудовищный крах. В горле встает комок, в носу щиплет.

И тут же он отбрасывает эти мысли, вспомнив, что великий день все-таки наступил. У той его части, которая по-прежнему верна Императору, есть долг: разместить жизненно важные военные припасы в большой камере Голгофы. Той части, которая уже не верна Императору, тоже многое предстоит сделать.

На войне, сколько ни планируй, ни готовься, ни отрабатывай на учениях, когда наступает великий день, все неизбежно идет наперекосяк. Сегодня не исключение. Однако через несколько часов неразберихи все налаживается, люди усваивают свои роли. Самые большие грузовики не могут пройти по дороге, которую Гото Денго построил в русле реки Тодзио, но два маленьких проезжают. Они становятся челноками. Большие грузовики подъезжают, один за другим, к сооруженному несколько месяцев назад мощному оборонительному периметру — надежно укрытому от самолетов-разведчиков Макартура. Филиппинцы облепляют их и разгружают ящики — маленькие, явно очень тяжелые. Тем временем грузовички поменьше курсируют по реке Тодзио к устью Голгофы: там ящики перегружают в вагонетки и закатывают в главную камеру. По указанию сверху каждый двадцатый ящик Гото Денго отправляет в ложную камеру. Дальше разгрузка идет сама собой, и Гото Денго большую часть времени присматривает за последними стадиями работ. Новые вентиляционные шахты продвигаются по графику, их можно инспектировать раз в день. Диагональную штольню теперь отделяют от озера Ямамото всего несколько метров. Грунтовые воды сочатся в Голгофу сквозь мелкие трещинки в породе и стекают в зумпф, который дренируется в реку Тодзио. Еще несколько метров, и они соединятся с коротким туннелем, который Ин и его люди пробили несколько месяцев назад из того места, где теперь дно озера Ямамото.

Ин теперь занят на других работах. Они с Родольфо и спецкомандой заканчивают последние приготовления: бьют выработку с вершины водораздела. Она выглядит в точности как очередная вентиляционная шахта.

Гото Денго совершенно потерял счет дням, однако через четыре дня после прибытия грузовиков он получает намек. За вечерним рисом филиппинские рабочие внезапно затягивают песню. Гото Денго узнает мелодию: как-то ее пели американские морские пехотинцы в Шанхае.

Филиппинцы поют эту и другие песни на английском, испанском и латыни весь вечер. Когда они прочистят легкие, то поют исключительно красиво на два или на три голоса. Поначалу солдаты лейтенанта Мори нервничают, думая, что это сигнал к массовым беспорядкам. Гото Денго не хочет, чтобы перебили его рабочих, и объясняет, что это религиозное — мирный праздник.

В ту ночь приезжает еще один караван грузовиков. Заключенных будят и отправляют на разгрузку. Они работают весело, поют рождественские гимны и шутят насчет Санта-Клауса.

Разгрузка продолжается всю ночь и утром после рассвета. Никто в лагере не спит. Впрочем, Бандок и так постепенно переходит на ночной график, чтобы меньше было видно с самолетов-разведчиков. Гото Денго как раз думает, не прикорнуть ли на часок, когда со стороны реки Тодзио доносится треск. Патронов мало, он давно не слышал этого звука и с трудом понимает, что стреляют из «намбу».

Гото вспрыгивает на подножку грузовика и велит водителю ехать вверх. Стрельба смолкает так же внезапно, как началась. Река под лысыми шинами грузовика стала красной и мутной.

Примерно два десятка тел лежат в реке перед устьем Голгофы. Японские солдаты стоят по щиколотку в красной воде. В руках у них автоматы. Сержант обходит лежащих филиппинцев, добивая штыком тех, кто еще шевелится.

— Что происходит? — спрашивает Гото Денго. Никто не отвечает. Впрочем, в него не стреляют; значит, он может выяснить сам.

Заключенные разгружали грузовичок — он по-прежнему стоит перед устьем штольни. Под задним откидным бортом лежит ящик. Видимо, его уронили, он раскололся под весом содержимого, и оно рассыпалось по конгломерату из речных камней, цемента и отвала штольни, слагающих здесь ложе реки.

Гото Денго подходит, плеща по воде. Всё перед глазами, но он почему-то не может впитать увиденное, пока не пощупает руками. Он нагибается, обхватывает пальцами холодный брусок и вынимает его из воды. Это блестящий слиток желтого металла, необычайно тяжелый, с вдавленным клеймом: «БАНК СИНГАПУРА».