Уотерхауз знает, как сделать электрическую память. Надо сейчас же написать Алану!

— Простите! — говорит он и выбегает из церкви, по пути задевая плечом миниатюрную девушку, которая завороженно слушала его игру. Только через несколько кварталов он осознает две вещи: что идет по улице босиком, и что девушка — Мэри сСмндд. Надо будет когда-нибудь вернуться, забрать ботинки и, может быть, ее трахнуть. Но все по порядку!

Рэнди открывает глаза. Ему снилось, что он едет на машине по Южно-Тихоокеанскому шоссе и тут что-то случается с управлением. Машину занесло сперва влево к вертикальному обрыву, потом вправо к отвесной пропасти над бьющими о скалы волнами. Огромные глыбы преспокойно катились через шоссе. Машина не слушалась; остановить ее можно было, только открыв глаза.

Он лежит в спальном мешке на кленовом паркете. Пол не горизонтален, поэтому ему и приснился этот кошмар. Конфликт между зрением и вестибулярным аппаратом вызывает спазм. Рэнди вздрагивает и обеими руками хватается за паркет.

Америка Шафто, в джинсах и босая, сидит в квадрате голубого света из окна. Во рту у нее заколки, она смотрится в равнобедренно-треугольный осколок зеркала; острые как бритва края вжимаются, но не впиваются в розовые подушечки пальцев. В оконной раме повисла паутина свинцовых тросов, в которой кое-где еще застряли кусочки стекла. Рэнди приподнимает голову, смотрит вниз, в угол, и видит заметенные в кучу осколки. Он перекатывается на бок и смотрит через дверь и коридор в бывший кабинет Чарлин. Там на широком матрасе спят Роберт и Марк Аврелий Шафто, рядом на полу аккуратно разложены помповое ружье, карабин, два больших электрических фонаря, Библия и учебник по матанализу. Кошмарное ощущение паники, необходимости куда-то мчаться и что-то делать отпускает. Лежать в разрушенном доме, слышать, как Ами с легким электростатическим треском ведет щеткой по волосам, — никогда ему не было так спокойно.

— Готов ехать? — спрашивает Ами.

В кабинете один из младших Шафто бесшумно садится на матрасе. Второй открывает глаза, приподнимает голову, смотрит на ружья, фонари, Библию и успокоенно откидывается назад.

— Я развела во дворе костер и вскипятила воду, — говорит Ами. — Решила, что камином пользоваться небезопасно.

Все спали одетые, так что теперь надо только завязать шнурки и пописать в окно. Шафто ходят по дому быстрее, чем Рэнди, но не потому, что у них лучше развито чувство равновесия, просто они никогда не видели этот дом стоящим прямо и ровно. Рэнди прожил здесь много лет; его мозг думает, будто знает, куда идти. Вчера, засыпая, он больше всего боялся, что вскочит среди ночи и решит спросонок пойти на первый этаж. В доме была очень красивая винтовая лестница, но она провалилась в подвал. Вчера они подогнали к фасаду мебельный фургон, направили фары в окна (осколки стекла, висящие под разными углами, весело засверкали), залезли в подвал, отыскали раздвижную алюминиевую стремянку и по ней вскарабкались на второй этаж. Стремянку они втянули за собой, как подъемный мост; теперь, если мародеры и забрались бы на первый этаж, младшие Шафто легко расстреляли бы их в бывший лестничный проем. (Вчера в темноте такой сценарий не производил впечатление дикого, но сегодня кажется Рэнди абсолютно ковбойской фантазией.)

Из балясин веранды Ами сложила во дворе вполне симпатичный костерок. Несколькими мощными ударами каблука она выправила мятую кастрюлю и поставила вариться овсянку. Ребята закидывают все потенциально полезное в фургон и проверяют масло в своей машине.

Все вещи Чарлин в Нью-Хейвене. Если совсем точно, в доме Г.Е.Б. Кивистика. Он щедро предложил ей свое гостеприимство на время поисков жилья; Рэнди готов поспорить, что никуда Чарлин не съедет. Вещи Рэнди в Маниле или у Ави в подвале, а спорное имущество — на хранении.

Вчера Рэнди всю вторую половину дня объезжал старых друзей, проверяя, не пострадал ли кто. Ами проявила вуайеристский интерес к его прошлой жизни и составила Рэнди компанию, что, с социальной точки зрения, невероятно осложнило дело. Так или иначе, сюда они добрались уже в темноте, и сейчас Рэнди впервые может при свете дня оценить размер бедствия. Он снова и снова обходит дом. Все разрушено настолько основательно, что это уже почти смешно. Рэнди одолжил у Марка Аврелия Шафто фотоаппарат и теперь щелкает дом с разных точек, пытаясь определить, что здесь может стоить хоть каких-нибудь денег.

Каменный фундамент на три фута возвышается над землей. Деревянные стены были возведены на нем, однако почти не закреплены (обычная практика в прежние времена; улетая в Манилу, Рэнди как раз думал, что это надо поправить до очередного землетрясения). Когда вчера в 2.16 дня земля начала колебаться, фундамент заходил вместе с ней, но дом хотел остаться на прежнем месте. В итоге фундамент выехал из-под дома, и один угол просел до земли. Рэнди мог бы прикинуть кинетическую энергию, набранную домом в падении, и перевести в тротиловый эквивалент или размах чугунной бабы; впрочем, задачка сугубо умозрительная — результат и так налицо. Достаточно сказать, что удар о землю сильно подействовал на здание. Вертикальные брусья сложились, как карточный домик. Каждая оконная или дверная рама превратилась в параллелограмм, так что все стекла разбились, а витражи разлетелись вдребезги. Лестница провалилась в подвал. Дымовая труба, которую давно надо было подправить, рассыпалась кирпичами по всему двору. Трубы покорежились, соответственно система отопления (дом обогревался батареями) канула в Лету. С обрешетки крыши обрушилась штукатурка, тонны доисторической шпаклевки и конского волоса вывалились из стен и потолка и смешались с водой из лопнувших труб; серое месиво стекло в нижние углы комнат. Ручной работы итальянская плитка, которую Чарлин выбрала для ванной, раскололась на 75%. Гранитные столешницы на кухне превратились в рифтовую тектоническую систему.

— Только под снос, сэр, — говорит Робин Шафто. Он всю жизнь прожил в Теннесси, в трейлерах и бревенчатых домиках, но тут все ясно даже и ему.

— Вам ничего не нужно достать из подвала, сэр? — спрашивает Марк Аврелий Шафто. Рэнди смеется.

— Там есть шкаф с документами… Погоди! — Он хватает Марка за плечо, пока тот не бросился в дом и не прыгнул, на манер Тарзана, в лестничный пролет. — Я собирался их забрать, потому что там счета на каждый цент, вложенный мной в дом. Когда я его купил, это была развалюха. Вроде как сейчас. Может, чуть лучше.

— Бумаги нужны вам для развода?

Рэнди прочищает горло. Он пять раз объяснил, что они с Чарлин не были женаты, и это не развод. Однако мысль, что можно жить нерасписанными, настолько не укладывается в голове у теннессийских Шафто, что они по-прежнему говорят «ваша бывшая супруга» и «развод».

Заметив колебания Рэнди, Робин спрашивает:

— Или для страховки?

Рэнди неожиданно весело хохочет.

— Дом ведь был застрахован, сэр?

— В этих краях практически невозможно оформить страховку от землетрясения, — говорит Рэнди.

До Шафто впервые доходит, что вчера в 2.16 дня Рэнди обеднел примерно на триста тысяч долларов. Они потихоньку отходят, оставив его в одиночестве документировать ущерб.

Подходит Ами.

— Овсянка готова.

— Отлично.

Она стоит перед ним, скрестив руки на груди. Город неестественно тих; электричества нет, машин на улицах совсем мало.

— Прости, что вчера я сшибла тебя на обочину.

Рэнди оглядывает свою «акуру»: вмятину на левом заднем крыле, куда Ами вчера въехала ему бампером, и помятый правый передний бампер, которым он врезался в припаркованный «форд-фиеста».

— Забудь.

— Тебе не хватает еще и расходов на ремонт. Я заплачу.

— Серьезно. Не бери в голову.

— Ну…

— Ами, я прекрасно знаю, что тебе сто раз плевать на мою дурацкую машину, и когда ты притворяешься, это видно.

— Ты прав. Все равно извини, что я неправильно оценила ситуацию.