«И чем больше вы колдуете, тем дольше времени уйдёт,» — ворчит Астарта.

Пусть ворчит.

Демон замахивается своей огромной клешнёй и я, испытав серьёзные сомнения в способности щита остановить такой удар, откатываюсь назад, до последнего пытаясь удержать заклинание. Лезвие твари всё же вязнет в замирающем ветре, но меня тут же начинает мутить от перенапряжения. Заклинание жрёт энергию, как не в себя, заставляя меня закрыть канал. Но, стоило преграде исчезнуть, как тварь делает новый замах, явно намереваясь нарезать меня на ломтики.

И в этот момент ей в брюхо прилетает выпущенное Гератом заклинание в виде спрессованного до гладкой зеркальной поверхности камня размером артиллерийский снаряд калибра этак двухсотого.

— Берегись! — кричит мужик.

И я закрываюсь щитом, полагая, что эта штука если не взорвётся, то как-то ещё испортит жизнь нашему дровосеку.

Но ничего не происходит. Тварь просто хватает снаряд рукой и, с противными звуками рвущегося мяса, вытаскивает его и отбрасывает в сторону. Это что? Всё?

В спину твари прилетает выстрел, затем ещё один. К Келлеру присоединилась мама, да только без толку. На эту тварь нужно пушку.

А чудище, снова создав осколки, которыми обстрелял меня, разворачивается и замахивается, явно намереваясь смахнуть с донжона, не имеющего никакого укрытия, назойливых стрелков. Я выхватываю пистолеты, уж с такой дистанции не промахнусь и, снимая щит, стреляю в локоть уродца. Это достаточно, рука вздрагивает, и смертоносные осколки улетают сильно в сторону.

«Готово!» — отзывается Астарта.

О, как же я рад её слышать сейчас!

Она передаёт мне управление заклинанием, снова совершенное непонятным и зубодробительно сложным способом, но лишь бы сработало. И первое, что я понимаю в этом заклинании — мне нужно прикоснуться к твари. Ладонь приложить к его телу.

«Астарта?!» — вкладываю в мысленный возглас все крутящиеся на языке ругательства.

И тут же перекатом ухожу от когтистой лапы, а затем ставлю щит, чтобы остановить замах клешни.

«Вы просили, чтобы это гарантировано его проняло. Я всё сделала,» — с некоторой даже обидой отозвалась демоница.

Ага, типа сам виноват, что неуч, неспособный нормально колдовать.

А уродец продолжал зажимать меня к стене, тогда как я только уклонялся, иногда закрываясь щитом. При относительно опасной скорости тварь всё же была чудовищно тяжёлой и инертной, и долго замахивалась, оставляя шанс.

— Замедлите его! — крикнул я Герату.

Но от него прилетела какая-то вялая молния, на которую чудище даже не обратило внимания. Чем, раздери его демоны, старик вообще занимается?!

Я пригнулся, пропуская клешню над собой. Эта шпала прорезала стену, на добрый метр углубляясь в камень. Пытаюсь уйти в сторону, но замираю, закрываясь щитом, чтобы не дать когтистой лапе оторвать мне голову. Глядя на внушительные коготки, царапавшие поверхность замирающего ветра, и чувствуя, как утекает энергия, понимаю — кошки-мышки кончились. Сейчас начнутся щекотки-царапки. Я сейчас просто не смогу держать готовое заклинание демоницы и щит, и оба рассеются.

Ещё один каменный снаряд прилетает в плечо твари, левое. И в этот раз раскалывается, разрываясь осколками. Руку твари не отрывает, но ошеломляет. Всё, пан или пропал.

Снимаю щит, толкаю себя вперёд, кладу ладонь на живот уродца и запускаю заклинание. Его боевая клешня пролетает рядом с моим затылком, срезая волосы, но всё же промахиваясь. А затем мне в грудь врезается тяжёлое мускулистое колено, отбрасывая меня назад.

Но я успел.

Кожа на месте прикосновения вскипает, вспенивается и начинает бурлить. Тварь хватается левой рукой за поражённое место, царапает, будто пытаясь вырвать из своего тела поражённый кусок. Огромная клешня быстро уменьшается, бурлит, меняется, становясь второй когтистой рукой. Уродец уже двумя руками пытается разодрать собственное брюхо, будто заклинание можно вытащить, как пулю. Но ничего не выходит, его плоть продолжает вариться изнутри, распространяясь всё дальше и дальше.

Тварь отходит на несколько шагов. И меняется. Все чудовищные наросты рассыпаются, распадаются, исчезают, открывая нам Хуса. Егерь сейчас больше похож на настоящего рыцаря, какой-то лёгкий доспех с выцветшим и затёртым символом рода. Сумки и карманы. Оружие. Бледный, но внешне безразличный происходящему, он выхватывает из кобуры пистолет, вкладывает ствол в рот и спускает курок, разнося себе большую часть черепа. Мёртвое тело падает на дворовую грязь. Всё затихает.

Бой заканчивается, внезапно и окончательно.

— Здесь всё? — юстициарий, из Минакуро, кстати, обводит рукой два мешка.

Киваю:

— Да, всё, что я вывез из домика.

Мужчина кивает и, забрав сумки, уходит. Прошла неделя. Когда умер Хус, или как там его звали на самом деле, всё закончилось. Крестьяне, кто падал, раненый и вымотанный, а кто бежал к своему дому. Контроль над их разумами исчез. Посовещавшись, мы решили сидеть в замке и не дёргаться. Вернувшийся Ромас, изрядно впечатлённый видом учинённых разрушений, тут же послал в город гонца, а потом, выслушав всю историю, порывался отправиться на капище и уничтожить Манию. Но я был уверен, что неживой там уже нет, причём нет давно. Я успел дочитать дневники Алексии, но и там ответов на все вопросы не было. Дама была учёной, и события, не касающиеся её работы, фиксировала поскольку постольку. Демон действительно был, ему скармливали тела, чтобы не оставлять следов. Жизненную силу Мания собирала для ритуала создания псевдоживого тела, потому что сама была личем. Кем был Хус — непонятно, это будут устанавливать юстициарии. Они же обшарили капище, но подтвердили, что там ничего нет, и, похоже, не было. Магии там не применяли лет пятьдесят. Кстати, в записях Алексии я действительно нашёл заклинание-транслятор. Неудобное, сложное, жрёт много энергии.

Вот так внезапно всё закончилось. Для меня, во всяком случае. В кино бы мне ещё предстояла финальная битва с главным антагонистом, в вариациях, зависящих от жанра и способностей режиссёра. Но в реальной жизни мы выжили, а с остальным разберутся другие люди, уполномоченные на это дело. А мне, помимо праздного любопытства, нет дела ни до Мании, ни до всего остального. Я хочу вернуться в Эстер. И пожалуй, не отказался бы потискать кого-нибудь, например, Соню. Или Олимпию. Или Тифи, но за неё Алексас мне голову отгрызёт. В прямом смысле.

— Демоны, Като! — крикнул Карлос, закончивший, видимо, свои обязанности. — Ты снова встреваешь в какие-то неприятности! Как тебе это всё время удаётся?

Криво ухмыляюсь:

— Мне показалось, или в твоём вопросе восторга и зависти было куда больше, чем возмущения?

Но мужик не повёлся:

— Тебе показалось, только справедливое возмущение!

Он подошёл ближе и протянул руку для рукопожатия. Какой жалкий трюк. У меня всё ещё достаточно причин, чтобы если не пытаться вырвать кадык каждому старейшине и главе рода заодно, то сильно не любить их всех точно. Но ему о моих чувствах знать пока не следует.

Мы поздоровались, как полагается, потому что до этого лишь обменялись кивками, так как Карлос сразу убежал разгребать эти Авгиевы Конюшни.

— Ну как? Интересно, что нам удалось накопать?

Я удивился:

— А с какой стати мне такая честь?

— Да брось, Като! — выразил обиду мужик. — Ты здесь чуть ли не главное действующее лицо. Неужели совсем неинтересно?

Удивление переросло в стойкий скепсис и подозрение.

— Я не говорил, что мне неинтересно. Я сказал, что считаю странным такое доверие к моей скромной персоне.

Карлос улыбнулся:

— Такой уж и скромный? Ты сам не понимаешь, что после дуэли твой статус в семье серьёзно поменялся?

Я почему-то задницей чувствую неприятности. Мне прямо сразу стало очень некомфортно. Потому что всю жизнь мне всё даётся только потом и кровью. А когда что-то падает в руки само, то потом вскрывается какой-то грандиозный подвох.

— Насколько поменялся? — осторожно уточняю.