Вода была холодной, и меня от слегка трясло.

— Узнаю, — кивнул я, и тут же поторопился добавить, пока зубы не начали отбивать морзянку. — Сейчас вылезу отсюда и тебя затолкаю.

— Огрызаешься, значит, живой, — удовлетворенно кивнул Пьер.

Что за идиотский штамп? Как способность бросать несмешные шутки коррелирует с выживаемостью?

— Попробуй отмыться. Хоть как-то, чтобы вас можно было провести по улице, — подсказал парень, положив рядом тряпку и кусок мыла.

Не вылезая из бочки, стянул грязную одежду и начал мыться сам. Где-то рядом плюхались парни, но, чтобы не спровоцировать тошноту, я старался не открывать глаза более необходимого. Тем более не пытался коситься по сторонам.

Когда я вылез из бочки, рядом появился новый субъект.

— Не дергайся. Не собираюсь тратить на вас ни единой лишней секунды, — озвучил свое к нам отношение мужчина.

А затем начал лечить. Впервые в этом мире ко мне применяли магию. Чувствовать, как мгновенно проходит боль, как тело наливается силой, как проясняется голова... Это было непередаваемое ощущение. За какую-то минуту я из состояния: избит, ослаблен, голоден, едва соображаю и стою на ногах, перешел в состояние: по ощущениям здоров, аки бык, но зверски голоден. Контраст был настолько разителен, что я оказался дезориентирован почти на минуту.

Когда я пришел в себя, доктор уже закончил с обоими парнями, и, уходя, бросил:

— Накормить и дать отдохнуть. Я наложил общее лечение и регенерацию. Если везучие — завтра будут в идеальном состоянии.

И, прежде чем я успел уточнить, что будет в случае недостатка везучести, он ушел. Поэтому переадресовал вопрос Пьеру:

— А если недостаточно везучие?

Тот ухмыльнулся:

— Никогда не имел дела с магами-лекарями? — и, получив подтверждение, пояснил: — При качественном лечении каждая травма диагностируется и обрабатывается по отдельности. А Джонни просто бросил обычное лечение на все тело, не глядя, как там что срастается. Но не парься, при обычных повреждениях этого более чем достаточно.

— Поверю на слово.

Поняв, что мое любопытство удовлетворено, Пьер указал на свертки, лежавшие в стороне, на каких-то поддонах. Мы все еще были внутри какого-то склада, и, оглядевшись, я не смог даже приблизительно определить назначения помещения.

— Одевайтесь. Знаю, жрать вам хочется еще сильнее, чем утром, но придется потерпеть. Накормим вас, когда дойдем до места.

Задавать тупые вопросы по поводу того, куда нас поведут, не стал. И так понятно, что в некое убежище, чтобы спрятать. Несмотря на голод, голова ощущалась чистой и свежей, думать ничего не мешало, что лишь еще сильнее подняло мое настроение. Даже пыльная одежда не по размеру его не омрачила.

Витор и Санни посматривали на меня, но, не видя с моей стороны сопротивления, также послушно выполняли указания Пьера. Вскоре нас вывели наружу через дыру в стене склада. Пьер с нами не пошел, проводником выступал незнакомый мне подросток. Полагаю, чтобы не привлекать внимания.

— Бывали раньше у стены? — спросил наш проводник, мрачно поглядывая по сторонам.

— Нет, — честно признался я.

Я не настолько не дружу с головой, чтобы в таком городе соваться в чужие районы. В совершенно чужие районы. Мы жили относительно недалеко от стены Верхнего Города, и наши кварталы считались условно благополучными. То есть бардак, который я сегодня устроил, был чем-то из ряда вон выходящим. По слухам, для районов у стены стычки банд были почти нормой.

— Понятно, — проводник стал еще мрачнее. — Ни на кого не пяльтесь. На цветных вообще не смотрите. Ни с кем не говорите, на вопросы не отвечайте. Вы немы, слепы и глухи. Или я за ваше благополучие не отвечаю.

Из его вдохновенного спича я точно понял, что идем мы в проблемный район, это раз. Что там лучше глаза в глаза не смотреть, ибо проявление агрессии и все такое, это два. А еще есть какие-то непонятные цветные, это три. И что наш проводник совершенно не горит желанием защищать нас от проблем, это четыре.

— Понятно.

Парень посмотрел на нас с весьма выразительным скепсисом, отображающим сомнения в том, что мой ответ соответствует реальности, но развивать тему не стал.

На улице тем временем шел обычный день, который начинал медленно клонился к вечеру. Никакой заметной оживленности, ничего, что говорило бы о значимости устроенной мной мясорубки. Либо новость еще не разошлась, либо всем по большому счету было плевать. Справедливости ради услышь я про разборку каких-то неизвестных типов, поубивавших друг друга, я бы тоже даже не почесался. Чужие проблемы мало кого волнуют, когда своих хватит на железнодорожный состав.

Поплутав по улицам, мы покинули сколько-нибудь знакомые мне улицы, все дальше удаляясь от безопасных центральных районов. Перестали попадаться одиночные гарнизонные, здесь держались минимум по три. Все хуже выглядели люди, и я без труда представлял их проблемы. Безработица, преступность и голод. Все грязнее становились улицы, начали появляться разрушенные дома. Так и чувствовал, что мы в полные трущобы идем.

А потом я увидел цветных. Выполняю просьбу проводника, не смотрел прямо на них, но и бокового зрения было достаточно. Цветные, потому что носили цветные метки, выражавшие, вероятно, принадлежность к банде. Цветные шарфы, повязки на плече, на поясе, просто на одежде. Зеленые и, реже, синие. Дрянные блатные татуировки на теле, злые рожи, холодное оружие почти на виду. Не зря, ой не зря, я не совался в эти районы.

И они действительно пялились. Один из тварей отошел от своих и подошел к нам, намеренно пытаясь зацепить наш взгляд, лез на глаза. При этом лицо его выражало такую глубину интеллекта, что вопрос из учебника для пятого класса, боюсь, вызвал бы инсульт единственной живой извилины.

В какой-то момент он сунулся и передо мной, едва не ткнув носом в мое лицо, и, естественно, я не мог не заглянуть ему в глаза, пусть и на секунду. Этого было достаточно, меня тут же толкнули в плечи.

— Че ты пялишься, чмошник?

Зеленая повязка на лбу говорила, что этого конкретного идиота я удушить могу. Но это будет последнее, что я сделаю. Я бросил взгляд на спину провожатого, но тот даже не оборачивался.

— Э! Я тебя спрашиваю! — удар в плечо повторился. — Че ты, а?

Лицо с выпученными глазами, будто его обладатель пытался посрать, чихнуть и вдеть нитку в иголку одновременно, снова вылезло на глаза.

— Ну че ты? Может есть че? А? — торчок толкнул Витора. — Может, у тебя че есть?

Если доживу до кризиса среднего возраста и не буду знать, чем себя занять, пойду в местную службу дезинфекции. Буду очищать город от паразитов.

Наконец наш провожатый соизволил обернуться.