Это даже смешно. Но в ответ я нахмурился так же, как и он секундой ранее.

— К тем, кто похитил мою семью, у меня нет ничего, кроме презрения.

И по глазам этого хлыща я понял, что он понимает, о чём идёт речь.

— Это не оправдывает преступления, — парировал юстициарий.

— Нет, — согласился я. — Как и то, что подобные вам лишили меня работы, обрекая на голод. Меня и мою семью. Лишили права на жизнь.

— Я не лишаю прав, а поддерживаю закон, — он просто ответил, но звучало это как оправдание.

Я деланно удивился:

— Правда? Может быть, вы начали расследование и ищите мою семью? Или тех, кто её похитил? — по лицу вижу, что ничего вы не начали. — Я так и думал.

Блэк ещё несколько секунд смотрел на меня, после чего чуть повернул голову к наставнику.

— Сир Артур. Покиньте нас.

— И не подумаю, — ответил мужчина.

— Это дело безопасности города. Ваше недовольство вы можете попробовать высказать мессиру Бронсу.

Наставник зло прищурился, однако так ничего и не возразил. Лишь посмотрел на меня, пытаясь выражением взгляда и лица передать ободрение, только сказав:

— Помни, Като. Ты теперь один из нас. И мы тебя просто так не отдадим.

После чего вышел. Я вздохнул:

— Прозвучало жалко.

Орис чуть улыбнулся.

— И чем же наставники вызвали твоё неуважение?

Отрицательно качнул головой:

— Я его уважаю. Просто констатирую факт.

Орис несколько секунд внимательно смотрел на меня, затем кивнул:

— Согласен. Ты ответишь по закону за совершенные преступления, это вопрос решённый. Но есть ещё один вопрос, от которого напрямую зависит твоё будущее.

Я вопросительно смотрел на юстициария. Понятия не имею, что такого важного он может у меня спросить.

— Самодельное оружие, которым был убит гарнизонный, его любовница и её младший брат. Ты изготовил?

Значит, я был прав насчёт огнестрела и его узкого распространения.

— Я, — кивнул.

Сомневаюсь, что смогу отбрехаться и свалить всё на кого-то другого.

— Молчи об этом. Не было никакого огнестрельного оружия. Проболтаешься — жить тебе останется недолго. Буквально ничего, — пригрозил он. А через секунду сменил кнут на пряник. — Впрочем, ты можешь быть послушным мальчиком. После окончания исправительных работ, если будешь хорошо себя вести и прикладывать подобающие усилия, сможешь пройти обучение. И получить работу, с которой тебя уже не уволят.

Я едва не сморщился. Удержал лицо только потому, что опешил от наглости этой сволочи. После всего, что они со мной сделали, после всего, чего они меня лишили, бросать такие жалкие подачки! Да я скорее добровольно завалю улицы огнестрелом, чем пойду на такое!

— Если ты тешишь себя надеждой на заступничество жрецов, — продолжил Орис, — то напрасно. У них нет ни власти, ни силы. Нет ничего. Так что привыкай, с этого момента я буду твоим куратором.

Юстициарий достал из кармана нечто, в чём я не сразу распознал намордник.

— Привыкай выполнять мои приказы и указания. Я волен убить тебя, если будешь вызывать моё неудовольствие. Или награждать за послушание и хорошую работу. Давай проверим, насколько ты готов слушать команды. Не шевелись, я надену на тебя это.

Он помахал намордником. Нечто, что, похоже, должно было помешать говорить. На языке вертелись ругательства и посылы по туристическим маршрутам эротического содержания.

К сожалению, ругань ничего не даст, даже удовлетворения от издёвки. Я промолчал. С трудом, но промолчал. Он маг. Я скован. Никакого даже призрачного шанса на сопротивление.

И позволил надеть на себя этот чёртов намордник.

— Вот так. Шевели ногами, я не собираюсь возиться с тобой весь день!

Меня подтолкнули к дверям. Длина цепи между ног позволяла делать только короткие шаги, заставляя семенить. Унизительно. С каждой секундой с каждым коротким шагом во мне поднималось все больше ненависти. Стоило мне найти место, где я почувствовал себя хорошо, как у меня снова все отнимают!

Мы вышли наружу, и я понял, что мне предстоит ещё спускаться по лестнице. Со скованными ногами. Ступеньки слишком большие, я не смогу сделать шаг.

Остановился, оглянувшись на Ориса.

— Что ты на меня смотришь? Думаешь, меня волнуют твои неудобства?

Придушу урода. Собственными руками придушу.

Пришлось прыгать по ступенькам, боясь свалиться. Юстициарий, вероятно, придержит меня, если начну падать. А, может, и нет.

Внизу бурлила толпа. Обитатели храма, собравшиеся в парке, смотрели на служителей правопорядка совсем без приязни. Последние, в том числе и человек в красном, которого я видел во время ритуала, насчитывали всего десятка два людей в одежде юстициариев, плюс ещё десяток гарнизонных. Это вызвало во мне мрачную радость, ведь за моей скромной персоной пришла целая толпа народа.

Когда увидели меня, толпа вспыхнула возмущением. Послушники и ученики начали выкрикивать слова недовольства. Наставники не кричали, но выглядели решительно и серьёзно. Может шанс всё же есть? Улица отучила меня надеяться на лучшее, но всё же.

— Это нарушение всех договорённостей! — выкрикнул Артур, справившись с первым ошеломлением, появившимся, когда он увидел меня.

Бронс самодовольно улыбнулся:

— Пустые слова. Этот мальчишка — преступник. Хладнокровный убийца, уже в столь юном возрасте отправивший к Богам десять человек.

— Он защищался! Ваши улицы — рассадник преступности! Он и его друзья умирали от голода! — продолжал Артур.

К нему присоединилась Шин:

— А, может быть, обратим внимание на тех, кого он отправил к Богам? Я почему-то уверена, что среди них будут ублюдки, подонки и преступники, куда большие, чем мальчик.

Но мужчина в красном лишь махнул рукой, показывая, что эти слова ничего не значат.

— Он убил солдата гарнизона. Этого более чем достаточно для наказания.

— Ублюдка, занимавшегося похищением детей! — вставил Артур.

Бронс нахмурился:

— Это не было доказано, ваши слова — лишь голословные обвинения.

Я к этому моменту закончил спрыгивать со ступенек, изрядно вымотавшись в процессе. Остановился, чтобы дать ноющим ногам немного отдохнуть, но получил тычок тростью в спину.