Через полчаса мы с долговязым шли по улице, а Джейн с Химуро остались ждать. Им предстояло еще выбрать одежду, скоро нужно было выйти из укрытия. Я щеголял в широкой детской шляпе, что-то вроде сомбреро. Полагаю, этот головной убор популярен у крестьян, работающих на полях. Одежда простая, не городская, тоже, кажется, крестьянская. Больше всего напрягали грубые башмаки с деревянной, в прямом смысле, подошвой. Я всерьёз опасался остаться сегодня с мозолями.

Ходить в открытую по улице было немного боязно, но на нас почти не обращали внимания. Больше на долговязого, всё-таки служитель закона, а уже потом по остаточному принципу на меня. Я боролся с напряжением, вызванным страхом разоблачения, и хоть и смотрел по сторонам, маршрута от волнения совершенно не запомнил. Стояло раннее утро, людей на улицах было пока ещё немного, район мне был незнаком от слова «совсем».

А ещё я увидел стену Верхнего Города, она мелькала среди домов приближаясь. Я с некоторым удивлением взглянул на своего молчаливого провожатого, но долговязый словно не замечал моих взглядов.

Мы вышли к воротам. Воротам крепости, отгораживающей один мир от другого. Здесь, у самых ворот, в районе, примыкающем к внутренней стене, всё было красиво. Относительно места, где я вырос. Не было выпячивающей из всех щелей нищеты. И всё же это был ещё не Высокий Город, не град на холме. Хорошо одетый мужчина, прошедший нам навстречу, был чем-то крайне озабочен. У женщины, подметающей и так достаточно чистую улицу, не хватало трёх пальцев на руке. Мальчишка, прилично одетый и выглядящий так, что сразу становилось понятно — он никогда в своей жизни не голодал, спешил куда-то ранним утром. И он совсем не выглядел счастливым. Напряжённым, хмуро зыркающим на прохожих, злым. Не счастливым.

В храме было хорошо. Но я не забыл, как выглядит мир за его пределами. Я не разучился замечать то, что происходит вокруг.

На воротах стояла стража. Я нисколько не сомневался, что это одарённые. Десяток воинов в... доспехах. Не громоздких рыцарских латах, или в чём-то подобном. Эти доспехи вызывали совершенно другое ощущение. Да, металлические, кажется, что позолоченные, хотя золотое свечение могли вызывать другие металлы. Дело не в этом. Их доспехи не выглядели тяжёлыми, не выглядели сковывающими движения. Стражи врат двигались, легко и привычно, будто не было на них никаких лат. Да, если они одарённые, то понятия о тяжести у них другие, но всё же.

Рассмотреть стражей подробно я не успел. Мы слишком быстро прошли врата куда быстрее прочих людей, которых досматривали, проверяя какие-то бумаги. Долговязый лишь показал нечто в своей руке, и стражник махнул рукой, разрешая пройти.

По арке врат мы шли примерно минуту, так что стену я оценил примерно в сотню метров. Сто метров камня. Чёрт подери, сто метров камня. При высоте стены и её длине... Кто-то был невероятно мотивирован и очень хотел защитить что-то внутри.

Неожиданно повеяло теплом. Я сделал вдох и едва не споткнулся. Воздух был свеж, как после дождя. Едва заметно пахло лесом. За свою жизнь я привык к запахам города, перестал обращать на них внимание. Но если откровенно, то город не пах, город смердел.

Когда мы прошли ворота и вступили на мощёную полированным гранитом дорогу, то оказались в другом мире. Мы шли по другому миру. Здесь жили другие люди. Другие, иные, похожие, но чем-то неуловимо отличающиеся от тех, кто жил за стеной. Бегали дети, беззаботные и счастливые. Это выбило меня больше всего. Дети моего возраста. Обычные дети. И ладно я, но я смотрел на них, а вспоминал свою семью. Санни и Витора, Грету, остальных. Постоянно голодные, думающие только о том, что мы будем есть завтра. И группа детей, играющих с мячом. Возраст тот же. Заботы другие.

Долговязый обернулся на меня. Он явно не хотел привлекать к нам внимания, поэтому ничего не говорил и не одёргивал. Я же взял себя в руки и пошёл дальше, хотя и продолжал смотреть по сторонам. Осторожно, украдкой.

Взрослые тоже были иными, но после детей это уже не так сильно меня задевало. Здания отличались. Каменные, покрытые мрамором, украшенные узорами, лепкой, статуями, фигурами. Иные не только по богатству, по самой своей сути. В маленьких двориках растут аккуратные клумбы и деревья. Кое-где прямо на траве лежат детские игрушки, и не похоже, чтобы кому-то здесь может прийти в голову взять чужое.

Затем я увидел родовой квартал. Участок города, огороженный своей стеной. Пусть это обычная металлическая решётка, не способная остановить одарённого, но всё-таки. И столбы, на которых висели штандарты с клановой символикой.

Здесь всё было необычно белым, чистым, светлым. В сравнении с нашими трущобами, возможно, но ощущение возникало именно такое. Попал в другой мир. Я попал в иной мир, просто пройдя через ворота.

Мы дошли до другого квартала. Символика была мне незнакома, даже ассоциаций не вызвала. Ромб, разделённый по вертикали линией, которую обвивают снизу-вверх две змеи, шипя друг на друга у вершины. Что-то мне подсказывает, что прозвище «Белый Змей» появилось не просто так.

Однако в сам квартал мы не зашли, обойдя его и дойдя до... Госпиталя? Больницы? Здание имело только символ сердечка, что вызвало у меня нервный смешок. По небольшой зелёной зоне рядом с больницей прогуливались пациенты, судя по одинаковой белой одежде.

Долговязый повёл меня к боковому входу. Обычное крыльцо, просто навес от дождя и двойная дверь, пропустило нас внутрь. Здесь не было стойки приёмной, мы оказались сразу в больнице. Лишь скучающий одарённый, страж в доспехах, похожих на те, что были у стражей врат, но облегчённых, бросил на нас короткий взгляд, прежде чем вернуться к чтению книги.

Долговязый повёл меня по коридору с чистыми мраморными стенами, почти сразу мы свернули на лестницу, начали спускаться. Магические светильники давали ровный приятный свет. Мимо прошла медсестра в медицинском халате с символикой сердечка. Спустились на пару этажей. Здесь я увидел лифт, механический. Двое крепких мужчин как раз крутили рычаги, когда платформа поднялась с нижних уровней дальше наверх. Короткая прогулка по коридорам, по ним также ходили врачи, сестры, больные, а также люди, которых я не мог с ходу идентифицировать.

Долговязый остановился у одной из дверей. Протянул руку, но замер. Он сделал глубокий вдох, будто боролся с волнением, и лишь после этого постучался. Несколько секунд ничего не происходило, а затем дверь открыл парнишка моего возраста с яркими голубыми глазами и пшеничной шевелюрой. По мне он мазнул коротким взглядом, сразу переключив внимание на долговязого.

— Здесь Утер, сир.

Вот я и узнал, как зовут долговязого.

— Пусть входят! — крикнул изнутри некто, обладающий приятным голосом.

Мальчишка посторонился, пропуская нас внутрь, в лабораторию. Ничем иным это место быть не могло, хотя и несколько отличалось от моих представлений о лабораториях. Лабораториях безумных маньяков от науки, если быть точным. На стене напротив входа висела морда какого-то существа. Не голова, морда. Кожу сняли с головы и терпеливо растянули на плоскую поверхность, закрепив таким образом на стене. И это не бросалось в глаза на фоне остального убранства лаборатории. Колбы с заспиртованными животными, в основном змеями. Безголовое тело кошки, лишённое шерсти, слегка двигающееся, будто всё ещё живое. Или действительно живое, поддерживаемое на этой стороне какими-то медицинскими способностями и заклинаниями.