Когда он выскочил из глайдера во дворе дома, хлынул дождь. Пригибаясь под холодными струями, Ник добежал до крыльца, взлетел по ступенькам и заскочил в прихожую. Ну и льет! Интересно, как там на плато, Губертов в пещере не подтопило?

Конни не ложилась спать, ждала. Поставив на стол разогретый ужин, она присела на подоконник рядом со своими цветущими розами и поинтересовалась:

— Куда ты летал?

Заталкивая в рот куски жареной рыбы, Ник неразборчиво отозвался:

— На Муравейник, я вроде тебе говорил.

— В то же место, что и позавчера?

— Ага.

— Ну и как там? Красиво? Я на плато никогда не была, а ты ничего не рассказываешь.

Ах черт, фотографии-то он забыл сделать! И чего Конни прицепилась со своими расспросами, шла бы лучше спать. Да еще этот взгляд, такой въедливый, словно она все время подозревает его во вранье. Тоже мне, Микаэла номер два…

Ник отодвинул тарелку и рявкнул:

— Что ты ко мне пристала?! Гора как гора, ее отсюда видно, можешь сама взять машину и смотаться! — он ткнул вилкой в сторону окна, сейчас закрытого занавеской в желтый и синий цветочек. — И вообще я туда по делу летал, но если спросишь по какому, я скажу, что…

— …Что меня это не касается, — закончила жена и соскочила с подоконника. — Не знаю, что тебя так рассердило, но по-моему, я не заслужила такого тона. Я просто хотела знать, как ты провел день. Спокойной ночи, — она вышла, не дожидаясь ответа.

Ник подошел к окну и зажег сигарету. Дождь поливал по-прежнему, стекло снаружи было мокрым, фонарь, горящий возле калитки, казался расплывчатым пятном света. По водосточному желобу звонко били капли. Ника начала мучить совесть. Действительно, чего он вспылил? Из-за этого ее настырного интереса к его жизни? Но у нее просто привычка такая, ну хочется ей побольше про него знать. Пойти извиниться, что ли? Но он никогда не любил выяснения отношений, лучше пусть Конни уснет. До утра все забудется, а он может и здесь переночевать, чтобы ее не будить.

Ник убрал посуду, умылся и лег на диван.

Мадлон проснулась в предутренних сумерках. Расстегнув спальный мешок, она немного полежала, соображая, где находится. Спросонья ей ненадолго показалось, что она снова в альплагере, но палатка другая, и рядом не было Ника Метени. Ник… Он ведь тоже на Нарате, в Гарди, откуда они полетят обратно. Может быть… Может быть, имеет смысл увидеться с ним? Она села и встряхнулась. Что за странные мысли лезут в голову! Зачем ей встречаться с Метени?

Она оделась и выбралась наружу. Из кухни появился Гордон, босой, в подвернутых штанах и неизменной клетчатой рубашке, с большой кастрюлей в руках. Придерживая полотенцем крышку, он принялся сливать кипяток. Мадлон постучала по соседней палатке, позвала Анни:

— Эй! Вставай, скоро завтрак.

Та высунула растрепанную рыжую голову, зевнула и пожаловалась:

— Что-то я совсем не выспалась.

— Еще бы! Вы вчера, по-моему, заполночь пришли.

— Да, Виктор уже собирался заканчивать работу в четырнадцатом гроте, а тут роботы-горнопроходчики докопались до плиты. Плита из хрусталина — ну, тот странный материал, которым облицованы стены нижних туннелей. За ней пустота, какой-то ход. Виктор хотел поднимать плиту, но тут один робот вышел из строя. Пока мы с ним возились… — она опять душераздирающе зевнула. — В общем, решили оставить это дело на следующий день. Виктор звонил в Гарди, просил, чтобы сегодня прислали нового робота или техника, чтобы тот отремонтировал старого, но там сказали — только через неделю… Зачем он нам через неделю? Через неделю за нами вертолет прилетит! Виктор сказал: ладно, хватит нам одного горнопроходчика. Так что мы сегодня снова пойдем в четырнадцатый грот, будем поднимать плиту, и если повезет, посмотрим, что за ней. Может, ты с нами хочешь?

Мадлон покачала головой.

— Доктор Гордон сегодня собирается на восточный край плато, просил, чтобы я полетела с ним. С вами Стривер пойдет, наверное.

— Завтрак! — крикнул Гордон и постучал половником о крышку от кастрюли. Разговор оборвался — Анни юркнула в палатку, чтобы одеться, а Мадлон побежала к ручью умываться.

Солнце еще не вылезло из-за вершины плато, и на всей Первой ступени лежала тень, а небо, не успевшее налиться темной синью, светилось нежно-бирюзовым, совсем как на рассвете на Земле. Несмотря на ранний час, было душно.

Мадлон думала, что застанет в большой палатке весь отряд, но за столом оказался только Гордон. Он уже успел поесть и неторопливо пил кофе. Пока Мадлон набирала себе кашу, пришел Стривер, вяло сказал в пространство: «Доброе утро» и сразу потянулся за кофейником. Гордон отодвинул кофейник и посоветовал:

— Ты бы поел сперва.

— Не хочется. Жара замучила…

— Н-да… Мне тоже не нравится погода, — Гордон достал кисет, бумагу и занялся сворачиванием папирос. — Надо бы запросить прогноз. Что бы там Виктор не говорил насчет глубины русла нашего ручья, а если здесь начнет поливать по-настоящему, то… Когда я работал с Еленой, нас однажды неплохо так подтопило, снаряжения унесло тысяч на тридцать, хорошо хоть никто не утонул.

В палатку вошли Новак и Анни. Гордон спросил:

— Виктор, вы с Анитой снова идете в свой вчерашний грот, верно? Леонард с вами?

Новак вопросительно взглянул на Ленни, тот качнул головой.

— Я бы лучше пошел в пещеру. Вчера раскопал один ход в завале… Может, удастся пройти по нему подальше, — не дожидаясь ответа, он быстро налил себе кофе, прихватил кружку и вышел из палатки, на ходу вытаскивая из кармана сигареты.

— Напрасно разрешаешь ему одиночные выходы, — сказал Гордон руководителю. — Кончится тем, что этого индивидуалиста прихлопнет камнем, как таракана, а мы даже не будем знать, где его искать. Ты же мог взять еще одного человека ему в пару, почему не взял?

Новак отмахнулся.

— Стривер знает свое дело, и если ему нравится работать в одиночку, пусть работает. За эти три месяца он один сделал больше, чем та тройка, что занимается пещерами в районе Радужной стены. Не его вина, что все подземные ходы здесь завалены, и что в каждом он не продвинулся дальше ста метров. По крайней мере, теперь у нас есть подробная карта пещер, а у вас — коллекция образцов оттуда. Наше время на горе заканчивается, но может, в эти оставшиеся дни Леонарду повезет, и он пройдет завал…

— …Да-да, и спустится в туннели Первой ступени, — буркнул Гордон. — Что же, будем надеяться. Мадлон, как закончишь завтракать, собери нам что-нибудь на обед, и полетим. Я пока проверю глайдер. Ах да! Виктор! Узнай прогноз на ближайшие дни.

Так как Новак еще завтракал, Мадлон решила, что убирать посуду не будет — пусть этим займется последний. Она достала пару банок консервов, заварку, хлеб и пачку сублимированного супа, отнесла это в глайдер и побежала переобуваться. Высоко поднявшееся солнце жарило вовсю, равнину внизу заволокло какой-то желтоватой хмарью.

Из кухонной палатки вышла Анни, потягивая сок из пакетика.

— Вы с Виктором, смотрю, не торопитесь, — заметила Мадлон.

— Он с Большой землей болтает, это надолго. А потом собирался привести в порядок свои записи. Думаю, выйдем часа через три. Я пока позагораю, — Анни забралась в свою палатку, появилась в изумрудном бикини, расстелила на солнышке коврик, уселась и принялась, изящно изгибаясь, смазывать ноги солнцезащитным кремом. Стривер, гремевший спелеологическим снаряжением, то и дело поглядывал на нее.

Появился Новак. Держа в руке какую-то распечатку, он с озабоченным видом озирался, но увидел Анни, перестал оглядываться, сунул бумагу в карман и громко осведомился:

— Анита! Вам помочь?

Та просияла.

— Да, пожалуйста! — передав руководителю тюбик с кремом, она повернулась спиной и убрала копну волос с плеч.

Через лагерную площадку прошагал Гордон, в одной руке он нес рюкзак и молоток, в другой — неизменную палку. Мадлон побежала к глайдеру. Старик забросил вещи на заднее сиденье и сел за пульт. Подождав, пока напарница захлопнет дверцу, он буркнул: «Поехали», махнул Анни и Новаку и поднял глайдер навстречу выбравшемуся из-за вершины солнцу.