— Тебя спускать? — крикнул Стривер.

— Нет!

Она еще дважды попыталась подняться, но всякий раз терпела неудачу. Внизу ждали, и только чтобы дать возможность другим испытать свои силы, Мадлон наконец спустилась.

— Ну ты упорная, — хмуро усмехнулся Ник. — Я, пожалуй, еще раз попробую.

Он попробовал раз, другой, третий, но так и не забрался. Очередь под веревкой рассосалась, часть курсантов перешла на соседнюю трассу, а большинство ушло в лагерь обедать.

— Что, ребята, на страховке постоять не хотите? — предложил Стривер. — Я бы тоже полазил, размялся.

— Давай, — Ник сразу занял его место. — Посмотрим, что у тебя получится.

Стривер залез, и довольно быстро. Мадлон подумала: «Раз он сумел, значит, это все-таки возможно», и когда Ленни спустился, опять пристегнулась к веревке, не слушая Ника, который бурчал в адрес Стривера: «Еще бы, с таким-то ростом и я бы смог».

На этот раз она висела очень долго, и когда все-таки выползла наверх, руки у нее тряслись от напряжения.

— Молодец! — крикнул снизу Ленни. Новички, которые еще оставались на ледопаде, одобрительно завопили.

Оказавшись на земле, Мадлон подтолкнула Ника:

— Иди, попробуй.

Он бросил через плечо: «Я лучше обедать пойду» и зашагал в сторону палаточного городка. Мадлон догнала его.

— Почему не хочешь? Сам же видел — у меня и Стривера получилось.

— Ну и радуйтесь, — огрызнулся Ник. — У Стривера рост два метра, а у тебя, может, усиленные мышцы. Ты ведь модифицированная.

— У меня только улучшенное здоровье, — возразила Мадлон, но Ник ее не слушал.

— …А я самый обыкновенный, и у меня не получилось. Сама видела — пытался, не залез. Надоело как дураку царапаться на одном и том же месте, а внизу все ржут…

Ник так рассердился на Мадлон, что во время обеда даже не подсел к ней, а ушел к своим друзьям на другой конец длинного стола. Мадлон было неуютно среди незнакомых, знакомиться ни с кем не хотелось, и она, прихватив свою порцию, ушла обедать на свежем воздухе.

Когда она, сидя на камне неподалеку от палатки Ника, доедала кусок пирога, из столовой появился Стривер. С кружкой в одной руке и сигаретой в другой, он зорко огляделся, заметил Мадлон, приблизился своей мягкой походкой и спросил:

— Не возражаешь, если рядом посижу?

«Возражаю», — подумала она, но пока решала, как бы это помягче сказать, он уже уселся.

— Метени болтал, что ты аудитор, — сказал Стривер, разгоняя ладонью сигаретный дым. — Павла Коди не знала? Он тоже работал в этой области.

— Ты напрасно думаешь, что мы все знаем друг друга, — удивленно ответила Мадлон, — вообще-то нас много. Но про Коди я слышала… Только он, говорят, утонул.

— Да, в пещере Филиппи. Мы ныряли вместе, а потом я двое суток вытаскивал его, мертвого, на поверхность. Тяжелое было дело. Мы там были одни, помощи ждать неоткуда.

— Надо же, — сказала Мадлон, не зная, что еще на это можно ответить. — А почему ты про него спрашиваешь?

— Просто хотел узнать, что ты о нем думаешь. Он отлично нырял, лучше меня. И все равно утонул… А ведь я говорил ему: ты устал, не лезь туда. Не послушался, — Ленни встал. — Пойдем на тренировку?

Ник Метени на тренировке по-прежнему не обращал на Мадлон внимания, а после занятия ушел куда-то с одним из своих приятелей, высоким золотоволосым парнем, красивым, как Аполлон. Звали этого красавчика, кажется, Фред. Мадлон посмотрела им вслед и подумала: «Пойду тоже где-нибудь погуляю». Уходить из лагеря не запрещалось, но в договоре, который она заполняла перед приездом, было ясно указано: во время самостоятельных выходов за свою жизнь и здоровье клиент отвечает сам. Мадлон решила сходить вниз по реке, посмотреть на ледопады. В брошюрке, которую она пролистала дома, приводились чудесные фотографии, да и автор не пожалел красок, живописуя эти «сверкающие каскады» и «ледяные замки».

Палаточный городок, голоса, музыка, шум речки в полынье возле лагеря остались позади. Слушая скрип снега под подошвами ботинок, она миновала ледяную стенку, где лазила утром с другими новичками, прошла мимо пары мелких замерзших ручейков и через полчаса подошла к первому «сверкающему каскаду». В боковое ущелье поднимались широкие ледяные уступы. Большой, видно, здесь летом ручей! Задрав голову так, что шапка сползла на затылок, Мадлон смотрела на искрящиеся на солнце нерукотворные ступени. Вот бы подняться! Сверху, должно быть, даже лагерь видно… Правда, на лекции по технике безопасности им говорили не лазить на ледопады, но здесь не очень круто, да и кошки с ледорубом с собой. «Попробую», — решила она.

Первые тридцать метров Мадлон прошла без задержки, но затем уткнулась в вертикальную стенку. Лед горел изнутри синими искрами, это было очень красиво, и Мадлон несколько минут постояла, любуясь. Жаль, что подняться дальше не удастся, надо двигаться обратно.

Она оглянулась. Ледяные уступы, по которым она только что забралась, сверху показались гораздо круче и опаснее, и Мадлон расхотелось спускаться этой же дорогой. «Лучше обойти», — подумала она, сошла со льда и сразу же провалилась по пояс. Ветер сдувал снег с ледопада, взамен наметая сугробы по бортам речки, скрывал и выравнивал камни, кочки, скрюченные деревца, корни и ямы.

Мадлон пошла-поплыла, оставляя за собой широкую борозду на пухлом белом покрывале. Впереди виднелся скальный гребешок с торчащими кустиками. Мадлон хотела добраться до него, чтобы поправить задравшиеся гамаши. Она плохо пристегнула их к обуви, и теперь с каждым шагом под штанины и в ботинки набивался снег.

Вот и долгожданные камни. Мадлон сняла рюкзак, подумала и сняла куртку — к черту эту терморегуляцию, проще так остыть! Доверять разрекламированной системе кондиционирования костюма она еще утром перестала и иногда на досуге продумывала наиболее изящные речевые обороты для письма-жалобы производителю.

Усевшись на куртку, Мадлон сняла кошки и один гамаш и с огорчением и досадой обнаружила, что лопнул тросик, проходящий под пяткой ботинка. Надо заменить какой-нибудь веревочкой… Она точно помнила, что в рюкзаке был маленький моток репшнура, и принялась рыться в поисках. Да, вот он! Мадлон вынула нож, но когда принялась отрезать нужный кусок, локтем столкнула с камня открытый рюкзачок. На снег вывалились запасные рукавицы, носки, термос и контейнер с перекусом. Все, кроме термоса, осталось лежать там, где упало, а последний покатился по склону.

Бросив на куртке нож, шнур и недоделанный гамаш, Мадлон кинулась следом. Ей очень не хотелось остаться без чая. Она почти догнала потерю, но не успела схватить — подошва ботинка скользнула, и Мадлон сперва шлепнулась на спину, а затем поехала, обгоняя термос. Здесь, видно, летом протекал ручеек, и лед обманчиво припорошило снегом. Ледяная наклонка оборвалась, далеко внизу Мадлон увидела белое поле реки, зажмурилась и сжалась в преддверии полета и падения…

Что-то резко дернуло ее вверх, что-то затрещало, по ногам потянуло холодом, в лицо подул ветер… Мадлон приоткрыла один глаз. Она висела над рекой на собственных подтяжках, каким-то чудом зацепившихся за длинный корень, торчащий из-под ледяной коры на обрыве. Висеть было чертовски неудобно. Мадлон боялась вывалиться из штанов и порадовалась, что недавно подтянула пояс. На всякий случай она вцепилась в подтяжки руками, но сразу пожалела — стоило сделать это резкое движение, и корень тихо, но отчетливо треснул. Она замерла, напуганная и не знающая, что теперь делать. По ущелью гулял ветерок, кусал ее за ноги ниже задравшихся штанин и за голые руки — перчатки остались в карманах куртки.

Отсюда открывался прекрасный вид на белоснежные острые вершины и соседнее плато, но Мадлон было не до красот. Она подумала только о том, как много кругом гор, больших, величественных и безлюдных, и какая она маленькая и беспомощная на их фоне. Мельком ей представилось, как она, должно быть, выглядит снизу — маленький сине-розовый флажок на темно-серой скале. Ветер усиливался и покачивал ее. Пошел мелкий снег. Ноги затекли, правая, оставшаяся без гамаша, начала замерзать. Пальцев на руках Мадлон уже не чувствовала. Через час-другой она умрет от переохлаждения, нужно выбираться отсюда любым способом!