— Сработает на несколько минут: ты успеешь выбежать из особняка. Придётся быть очень быстрой. На улице я перехвачу тебя. Справишься?

Он прочитал короткий ключ. Золотистая птичка выпорхнула из его рта, покрутилась и юркнула в бусину. Та в ответ зазвенела и затряслась.

— Выкрикни «сонна-лейс» и ударь о пол. Бусина должна разбиться у профессора под ногами. Кидай со всей силы, — Викс положил артефакт в мою ладонь и сжал пальцы. — Мы выберемся, Арли. Не бойся. Если что-то пойдет не так, я вернусь за тобой позже, но тогда попрошу помощи у дяди. Он хоть и покровительствует Эриману, но не позволит держать тебя силой.

Викс встал, поцеловал меня в щёку и повторил шёпотом:

— Сонна-лейс. Не забудешь?

— Спасибо тебе, — я кивнула. — Скоро увидимся. Иначе просто не может быть.

Когда Викс вышел из комнаты, мне стало одиноко и холодно, и я натянула одеяло до самого подбородка. А когда я выбегу из комнаты и особняка, холод станет вечной мерзлотой, а боль одиночества — той разновидностью дискомфорта, к которой придётся привыкнуть. Никогда в жизни я не подпущу к себе другого мужчину!

В коридоре послышались знакомые шаги. Сейчас всё решится!

Дверь тихо приоткрылась. Корявая тень заплыла в комнату, за ней появился сгорбленный Эриман. Встревоженный, с тяжёлым пытливым взглядом. Чёрные волосы спутались и занавесили часть лица, будто нарисованного грифелем.

— Арлинда, ты что-то скрываешь, — он ступил вперед, напряженно сжав кулаки. — Я поранил тебя? Что болит? Скажи мне, не мучай же!

Надо решаться. Сердце заколотилось, как барабан, а пульс застучал в висках. Если не сейчас, то когда?!

Вездесущие, как же больно.

— Ничего не болит, — произнесла я. Лгала. Болело сердце, саднили губы, разрывалась на клочки душа. — Я здорова.

Я откинула краешек одеяла и опустила на пол ноги. Обутые.

Эриман приподнял брови.

— Что ты…

— Отпусти меня, Эри, — я почти плакала. Подцепила ногой мешок с вещами и вытащила его из-под кровати. Взвалила на плечо, прогнувшись под его тяжестью. Только бы не упасть! — Вездесущими молю. Отпусти по-доброму.

Он отстранился, как от кипящей воды.

— Что ты такое говоришь?

— Дай мне уйти, — прошептала я. Ужас карабкался по спине мурашками. — Просто уйти на свободу.

— Но почему?

— Ты во мне ошибся, — выдохнула я.

Эриман помотал головой. В хрустальных глазах вспыхнул огонь. Стиснул кулаки так сильно, что побелели косточки.

— Я же не держу. Только ответь, почему? — сказал надсадно, словно боясь тронуть накалившееся стекло. Вот-вот разлетится.

Попятилась. Как, Вездесущие?! Как сказать ему о том, что видела, не навлекая подозрений?

— Я не позволю истязать себя, — отступила к двери, держа наготове бусину.

Эриман потянулся, растопырив пальцы, но тут же отстранился.

— Прости, что не оправдал твоих надежд, — выдавил сквозь зубы и стиснул губы. — Могла бы сразу сказать. Зачем строить комедию с болезнью? Хочешь уйти? Иди!

— Спасибо, — слёзы защекотали уголки глаз и заскользили по щекам горячими дорожками. — Насколько бы ни были темны ваши помыслы, Ла'брисс, просто знайте: я всегда вас буду любить. Даже на смертном одре. Даже перед лицом Вездесущих.

— Да что же это? Ты издеваешься?! Говоришь, что любишь, но стоишь на пороге? Или я сошел с ума и ничего не понимаю, или ты запуталась. Лин, объясни мне! Я ведь всегда был искренним. Чем? Я? Тебя? Обидел?!

Он говорил, чеканя, и шёл ко мне. В глазах полыхало пламя. Тёмные росчерки украсили широкие скулы и побежали по шее к массивным плечам.

— Ничем, — я растёрла слёзы по лицу. — Моменты с тобой — самое лучшее, что у меня было. Но я не та, кого ты искал.

— Та! — Эри закричал. Голос хрипел. — Прекрати, Арли. Умоляю. Ты плачешь, а у меня в сердце камень растет. Просто скажи, что я сделал? Ты из-за метки расстроилась? Не из-за неё я люблю. Не она причина наших отношений. Не она!

Эриман приблизился и качнулся, будто в голове помутилось. Тёмные полоски, как змеи, ползли по его рукам, а белая рубашка растворялась в воздухе частицами пепла. Они наполняли воздух запахом гари и осенних пожарищ на пшеничных полях.

Ещё шаг, и сможет меня поймать.

— Ты именно та, которую я искал, — просипел он напряжённо. Взгляд исподлобья, и уже не Эриман смотрел на меня, а тёмное существо. Голос переломился и стал грубым, раскатистым. — Искал так долго, что мне кажется — целую вечность. Ты наживую по сердцу режешь своим поступком. Я же люблю тебя, Арли. Люблю невыносимо, — он опустил голову и плечи. Последние куски рубашки, как лепестки, упали на деревянный пол. — Если опротивел, так и скажи. Не нужно лить патоку о любви, хватая дорожные вещи. Не нужно врать мне в глаза. Лучше уж правду, чем вот так — вязнуть в горькой сладости и захлебнуться от счастья, которого не было на самом деле.

Он замолчал. Задышал тяжело. Грудь опускалась и поднималась, и мне казалось, что изо рта у него идет пар. А у меня ноги не двигались и руки не слушались. Как заставить себя сделать последний рывок?

— Я отвезу тебя, куда нужно, — сказал безжизненным голосом. Взгляд кроваво-красный, а внутри плясал гнев и злость. Томилась магма. — Только ответь. Почему? — передвинул ногу и собрался шагнуть…

Боль струилась по венам. Преломляла мир перед глазами. Хотелось выть. Но ещё сильнее — упасть в его объятия и снова ему отдаться. Такому, какой он есть. И больше никогда не уходить.

— Потому что слишком сильно люблю тебя, Эриман, — я вытянула руку, в которой сжимала бусину, и бросила её ему под ноги. — Сонна лэйс!

Стекло хрустнуло, и лёгкая розовая дымка выплеснулась наружу.

Эриман опустил взгляд, а затем, качая головой, отошел в сторону.

— Что происходит? — вбежала Амрес и сразу же рухнула, как подкошенная, некрасиво задрав ноги.

Профессор же коварно ухмыльнулся. Трещинки чешуек расписали его тело чёрным ажуром.

— Решила усыпить тёмного? Сама понимаешь, что делаешь? Викса проделки? Прибью Илмауна! — прорычал Эри и ринулся ко мне.

Я пятились к порогу, выставив руки вперёд и рыдая в голос. Больше всего на свете мне хотелось, чтобы это прекратилось. Но знала: не пройдёт. Ни сейчас, ни когда я покину особняк. Эриман Окард пустил корни в моём сердце и останется там навеки. Честный и чуткий, несдержанный и страстный. Моя стена. Мой исполин.

— Прости меня, — бормотала я, словно воздавая молитву Вездесущим. — Прости, Эри. Каким бы жестоким ты ни был, я не смогу тебя разлюбить. Но и не могу позволить нашей любви погрязнуть в крови и муках.

Кончики пальцев стремительно чернели. Скверна расползалась, как плесень.

— Лин, ну же! Выпей меня, не оставляй ни капли! Зачем мне жить, если ты уйдёшь, не сказав, почему? — он бросился вперед и скользнул горячими пальцами по моим плечам. Прижал к себе, но тень тут же просочилась сквозь него, и я отступила. Эриман выгнулся. Зеленые щупальца вонзились в его грудь, отчего он упал на колени.

— Пей сколько хочешь. Только до дна, прошу тебя… — он захрипел и стал крениться, как сломанное дерево.

Руки свело судорогой. В горле заклокотало отчаяние. Эриман, сильный и мощный, теперь казался выжатым и беспомощным. Мой Эри. Мой любимый мужчина…

Что я творю?!

Вскрикнув, я взмахнула руками. Зелёные нити рассеялись в воздухе и втянулись в кончики пальцев. Эриман распластался по полу и недвижимо вытаращился в потолок.

— Прости меня, — сорвалось с губ. — Прости, любимый.

Слова звучали жалко. А таких, что передали бы мою боль в красках, не существовало вовсе. Болело тело, болела душа. Будто кусок мяса вырвали наживую, да калёным железом прижгли.

Подарив Эриману прощальный взгляд сквозь пелену слёз, я ринулась вниз. На свободу.

Но я знала, что свободы не будет. Эриман Окард сковал меня навеки.

Эриман

Гнетущий гул заложил уши. Я приоткрыл веки и перевернулся набок. Грудь взрывалась от ударов сердца. Только бы выдержать и не сорваться.