Я подняла подбородок, и звёздное небо с налётом туч пролилось мне на лицо. Придвинулась к Тэю ближе, так плотно, что стало не по себе. И осторожно коснулась сомкнутыми губами его губ. Дотронулась и тут же отдернулась. Сго-ре-ла.

Тэй отстранился, но только на миг. Чтобы выдохнуть. Чтобы сказать:

— Лучше сгореть, чем не узнать тебя, — и смял мои губы в горячем и долгом поцелуе.

Неожиданно стало жарко. Воздух вокруг превратился в горячий пар, кровь — в кислоту. Я судорожно втягивала носом воздух и не понимала, на самом ли деле всё это происходит… Не снится ли?

Губы Тэя были мягкими и горячими, вкус — зрелым и волнующим. Но когда он осторожно разомкнул языком мои зубы и проник в рот, я обнаружила, что и целоваться-то толком не умею. Ведь сопротивлялась же сыну Верховнослужителя, ох как сопротивлялась! И не подыгрывала.

Небо словно опрокинулось на нас, пуская звёздную пыль в кровь. Подняло над землёй, оторвав ступни от мокрой травы. И растворило в воздухе, сделав своей частью…

Вездесущие! Что я творю?! Что-о-о?! Мама бы со стула грохнулась да аквариум расколотила, кабы узнала, что её дочь на второй день в Академии взрослого мужчину целует!

Но внимать совести совершенно не хотелось. Как и прерывать мгновения блаженства. Лишь когда я почувствовала знакомую боль в груди, и невидимый обруч стянул виски, а воздух за спиной Тэя — точно там, где я смыкала ладони — окрасился фиолетово-изумрудным, я заставила себя оторваться от его губ. Как всегда, моё нехитрое умение вылезло наружу, стоило лишь поддаться эмоциям. Тэй, как и остальные, не должен этого видеть. Я обещала маме…

Тэй шумно выдохнул в волосы и сильнее обнял. Крепкие руки прижали к себе так сильно, что я почувствовала, как толкается под его рубашкой сердце. Быстро, будто зашлось в неистовом танце.

— У меня есть подозрения, что ты что-то недоговариваешь, Арлинда, — он коснулся губами моей шеи.

— Что я могу не договаривать? — кол вошёл под рёбра и провернулся там. Неужто заметил?

— Ты юна, но опыта соблазнять в тебе океаны. Околдовала ты меня, Лин. Заманила. Теперь и меня мучает мысль зачем пришел к тебе, ведь не отпущу вовек. Мир переверну, но отпустить не смогу. Признавайся! — он слегка тряхнул меня за плечи. Смеётся? Серьёзен? О чём он? — Чары наложила? Да? Скажи лучше правду.

Тэйлан тряхнул головой. Холодные капли брызнули мне в лицо и покатились по щекам слезами, дорожками воспоминаний и наших эмоций. Нитями раскаленной души, что не находила себе места.

— Какие чары?! — я почти заплакала. — Пустая я, как мой кошелёк! Вовек не хотела ни с кем связываться в стенах Академии. Я учиться сюда приехала, а не куртизанке уподобляться. А вы, — опустила глаза, надеясь, что Тэй не увидит моих слёз, — вы это вы.

Глаза Тэя блеснули в сиянии ночных светил, что выглянули из-за туч. Он ухмыльнулся и снова прижался к моим губам. Горячо и настойчиво. Коснулся языком и мягко проник внутрь. Прижимал к себе и водил по краю безумия. Прав был: над пропастью идём.

Оторвался на миг:

— Будешь говорить «вы» — зацелую. Не выпущу из объятий. До утра. Проучу тебя, Лин. Куртизанка ты моя. Да разве такие девы распутницы? Нашла с кем себя сравнить! — и, договорив, он целовал снова и снова, будто не напивался.

А мне и хотелось, чтобы Тэй целовал меня. Хотелось, чтобы никогда не выпускал из своих горячих и надёжных рук. Впервые в жизни я чувствовала себя защищённой. Словно за каменной стеной стою, где не страшны ни бури, ни невзгоды. Я ничего о нём не знала, но понимала: он не предаст. Не оставит. Из пекла вытащит и сам вместо меня подставится, если будет нужно… Удержит над пропастью. Спасёт…

В эту синюю ночь, полную звёздной пыли, обжигающей прохлады и свежести, я впервые в жизни осознала, что влюбилась.

Центральный вход общежития уже закрыли, но Тэй показал мне чёрный ход. С моим неумением ориентироваться в пространстве отыскать лестницу было сложно. Когда же я каким-то чудом на неё напоролась, стало плохо от мысли, что придётся карабкаться восемь этажей пешком. Но деваться было некуда.

Поднявшись на площадку восьмого этажа, я чувствовала себя древней старухой. Лишь мысли о Тэе не давали раскиснуть. Хотелось к нему. В его объятия. Чтобы не отпускал и держал у самого сердца, как великую драгоценность. Как редкий артефакт…

Облизала губы, вспоминая вкус его поцелуев. Это безумие… Настоящее, помрачающее разум и заставляющее сердце колотиться отбойным молотом. Но как же я хотела сойти с ума сейчас!

У входа в секцию я столкнулась нос к носу с полупьяной старшекурсницей. Сразу узнала её: одна из тех, что поздоровались с Тэем парой часов раньше, у двери моей комнаты.

— Ты? — проговорила она надменно, накручивая на палец русый локон. — Как тебя?

— Арлинда, — произнесла я без особого энтузиазма.

— Слышь, Арлинда, — девушка икнула. — Как думаешь, если я перед ведущим профессором поплачу, он скостит мне хвост за прошлый семестр? Или лучше предложить ему что-то ещё?

— Не знаю, — я обескураженно пожала плечами. — Попробуй.

— Попробую, Арлинда, — утробно захохотав, девушка хлопнула меня по плечу. — А, может, ты поможешь мне? Вылетать-то не хочется…

— Эй, ты что? — темнота исторгла незнакомый голос, и в холл вывалилась ещё одна дамочка подшафе. Схватив девушку за плечо, потащила её в секцию. — Что к ней пристала? Ей всё можно, не поняла ещё?

— Почему всё можно? — я непонимающе развела руками.

— Потому что молодец ты, — вторая девушка стремительно уводила разбушевавшуюся подругу в вязкую темноту секции. — Шустрая. Быстро поняла, что к чему.

Недоумение накатило на меня холодной волной и на миг лишило дыхания. О чём это они? И почему эта девушка спрашивала моего совета? Не иначе, как хмельное голову вскружило.

Но я не рискнула входить в секцию, пока темнота не сожрала силуэты соседок, а бранные речи не слились с тишиной.

Двери считала на ощупь. Первая — сорок вторая. Однако, свою комнату я нашла в полумраке сразу. Дверь была приоткрыта, и из щели пробивался желтоватый свет. А когда я приблизилась, до слуха донеслись голоса.

— Книги с подоконника убрать, — вещал незнакомый мужской голос: мягкий, нудный и чуть гнусавый. — Одежду на стулья не вешать.

— Но эбрисс, — робкий голос Нимеридис, — я собиралась повесить плащ в шкаф, просто мне не хватило вешалок. Все заняты.

— Вешалки можно взять в подсобке, — продолжал голос мягко, но настойчиво. — В вашем формуляре это указано. Будьте внимательны.

— Да, эбрисс.

— А это что такое? — послышалось шуршание ткани. — И почему здесь валяется?

— Это не моё, — запротестовала Нимеридис. — Это соседки моей.

Насторожившись, вжалась в стенку. Воздух запах накаленным металлом и кровью. Интересно, что ещё про меня эта красавица заокеанская расскажет?!

— А где подругу носит? — прогнусавил мужчина. — Мне ей за нарушение режима выговаривать?!

— Я видела, как она с высоким черноволосым эбриссом ушла. Часа два назад, — робко проговорила Нимеридис.

Тогда я решилась и приоткрыла дверь. Не хватало ещё, чтобы меня обсуждали по всему общежитию, как гулящую.

— Конечно, ушла, — прогундосила я, на ходу придумывая ложь. — Мне нужно было срочно купить женские мелочи, а единственный знакомый человек, который мог бы подсказать, где аптека, ушёл с тобой на весь день. Вот и пришлось просить э…эбрисса Тэ… услужливого эбрисса показать мне, где ближайшая аптека. И мы…

Остановилась я лишь когда поймала озадаченный взгляд Нимеридис. Она уже собралась ко сну: на её теле белела, оттеняя естественную красоту, уютная пижама.

Нашим гостем оказался невысокий щуплый мужчина с тонкими чертами лица и такими пронзительными голубыми глазами, что в них можно было провалиться, словно под лёд.

— Не выдумывайте мне тут, — прогундосил он, важно вскинув русую бровь. — Тут каждая первая, когда режим нарушает, за женскими мелочами ездит. Два, три раза в месяц, а то и четыре. Жду ваших разъяснений.