Но он ничего не сказал. И уже через секунду снова посмотрел мне в глаза спокойно и твердо. Его дыхание выровнялось, и теперь мне казалось, что все произошедшее не более, чем плод моей фантазии. Только шею немного саднило, а в груди громко стучало сердце, словно пыталось выломать ребра.

Я коснулась рукой того места, где теперь должна стоять метка, и ничего не почувствовала.

Дайрен, не сводя с меня тяжелого, напряженного взгляда, кивнул в сторону. Повернула голову и увидела небольшое зеркало, висящее на стене между стеллажами.

Быстро подошла к нему и всмотрелась в отражение. На шее красовалась крохотная алая роза. Не больше золотой монеты. В три стороны от нее отходили маленькие кудрявые жгутики листочков, постепенно превращаясь в мои вены и исчезая.

— И что мне это теперь дает? — спросила я тихо.

— Будешь вызывать меньше вопросов у случайных фуриянцев, которые могут тебя увидеть. Конечно, это не обезопасит от разоблачения на сто процентов. Ты все еще должна быть осторожна. Но теперь можешь смело появляться где угодно, без страха навести на себя случайное подозрение.

— Значит ли это, что ты меня отпустишь? — выдохнула я, пристально вглядываясь в бесстрастные голубые глаза. Сейчас казалось, что Дайрен вовсе лишился эмоций, настолько холодным он стал.

— Нет, — ответил он. — Это значит, что другие рыцари мрака теперь не будут тебе досаждать, если мне вздумается привести тебя в замок.

Я разочарованно выдохнула. Впрочем, не все еще потеряно, не так ли?

— Рыцари не будут мне досаждать? — ухмыльнулась я. — Опять ревнуешь?

Дайрен прищурился.

— Мне досталась на редкость говорливая феечка, — бросил он недовольно и скрестил руки на груди.

— Не смогла сдержаться после того, как оказалось, что это ты ужасно хотел меня поцеловать, — тут же ответила я, невинно хлопая ресницами.

Мужчина резко выдохнул, и его взгляд стал ощутимо резче. В библиотеке разом будто потемнело.

— Я почти жалею о нашем договоре, — процедил он мрачно. Только меня это уже не могло ни смутить, ни напугать. — Завтра в полночь я приду к тебе за первым рассказом. И постарайся вспомнить что-нибудь интересное, а то я и впрямь могу передумать и насчет этого дурацкого соглашения.

Дайрен повернулся ко мне боком и невозмутимо направился к двери. Уже у самого выхода я весело окликнула его:

— А как же мой сюрприз?

Он бросил на меня удивленный взгляд.

— Сюрприз?

— Ты обещал мне сюрприз, когда сажал в карету, — пояснила я с удовольствием мышки, дергающей за хвост кота. Только в моем случае это была мантикора, и с жала у нее вот-вот должен был закапать яд.

Дайрен фыркнул и хищно улыбнулся. Затем поднял руку и указал пальцем на собственное основание шеи, где у него был выбит скорпион.

— Вот здесь у тебя сюрприз. Если забыла, освежи память перед зеркалом.

И с этими словами окончательно ушел.

Некоторое время я стояла посреди библиотеки в полном недоумении. Но постепенно все произошедшее укладывалось в голове, и я отчётливо поняла кое-что.

Дайрен изначально не собирался причинять мне какой бы то ни было вред.

Это я не знала, чем кончится день. Решеткой, смертью или пытками. Но Дайрен знал. Ещё когда мы ехали сюда, он уже планировал именно такой исход разговора. Наш договор. Рыцарь мрака не собирался ничего у меня выпытывать. Не собирался сразу же отдавать меня царице, несмотря на все угрозы.

И вот я стою одна посреди огромного особняка. Никто не ограничивает мою свободу в его пределах. Никто не пытается меня убить. На мне даже есть метка, способная защитить меня от других рыцарей.

Губы сами сложились в улыбку.

— Не такой уж ты и страшный, Дайрен Эльгерши, — фыркнула я, чувствуя себя едва ли не победительницей сражения.

Однако в полночь, когда в мою комнату без стука вошёл мужчина, я оказалась к этому совсем не готова.

И почему эти фуриянцы начинают нормальную жизнь только во второй половине суток, когда все нормальные люди спят? Что за дурацкая привычка? Как летучие мыши, клянусь Флорой.

После бала у царицы фурий я проспала полдня. И несмотря на это поздно вечером я все равно провалилась в сон, не дождавшись своего пленителя. Поэтому, когда пришел Дайрен, из одежды на мне была только сорочка.

— Начнем, цветочек? — бросил он, пока я вставала с мягкой, как облако, кровати и протирала глаза.

В этот момент я поняла, что моя беспечность сыграла со мной злую шутку.

Как она сладко злилась. Сжимала маленькие кулачки, стискивала зубки. Первому рыцарю мрака ужасно хотелось раздражать ее и дальше. Посмотреть, до какой степени ярости она способна дойти. Узнать, на что способен этот хрупкий с виду цветочек.

Дайрен постепенно начинал понимать, что с ней будет не так просто, как показалось сначала. Ведь его учили ненавидеть фей. Ненавидеть таких как она.

Тогда их становилось проще ловить и убивать.

Убил ли он за свою жизнь хоть одну фею? Нет. Но отдал на растерзание Элеандоре не один десяток. Все они затем погибли. Так что, наверно, можно сказать, что он их все же убил.

Но его не терзали ни чувство жалости, ни сочувствие, ни сострадание. Рыцарям мрака эти эмоции недоступны. Кроме того Дайрен всегда считал, что не делал ничего плохого. Мясник, закалывающий овцу, не испытывает угрызений совести. Такие же чувства были и у него.

Сегодня что-то изменилось. И он с раздражением начал думать о своих обязательствах. О необходимости рано или поздно отдать Арилейну царице.

Арилейна.

У прочих фей не было имени. Они не успевали его назвать. А рыцарей учили не спрашивать.

«И теперь я понимаю, почему…» — подумал Дайрен.

Фея перестала быть овцой. Она стала человеком.

И ему больше не хотелось ее крови.

«Жалость. Возможно ли, что я начал испытывать жалость?..»

Покачал головой.

«Нет. Жалости нет, — пронеслось в голове привычное. — Мне плевать, будет ли ей больно и страшно. Но я не обязан делать то, что считаю неправильным».

В висках пульсировал неприятный вопрос, на который не хотелось отвечать:

Так что, неужели вопреки закону я сохраню жизнь фее?.."

Дайрен шел по коридору к комнате, которую сам же и выделил девушке. Он вспоминал вчерашнюю ночь. Перед мысленным взором крутился образ Арилейны, навевая опасные мысли, на которые нужно было найти ответы.

О чем он вообще думал? Ладно в дереве теней он не знал, что перед ним фея. Прижимал ее к себе, ласкал нежную кожу, пьянел от ее отзывчивости и тонкого, едва уловимого аромата цветов.

Но в библиотеке? Он прекрасно понимал, что целует фею, и у него едва не сорвало крышу. Все, что вдалбливал себе по пути домой, вылетело из башки в ту же секунду, как ладонь зарылась в ее волосах, а губы коснулись кожи.

Проклятье… она была такой мягкой. Такой податливой.

И он почти сорвался. Не мог остановить себя, покрывая поцелуями шею, представляя, как сжимает в кулаке ее волосы, заставляя запрокинуть голову. Выгнуться ему навстречу.

Мрак.

Удалось остановиться в последний момент. Пока окончательно не вышибло мозги.

О чем он думал?

Ясное дело, о чем. О том, чтобы трахнуть фею.

Только кем он был бы после этого? Беспринципным ублюдком, который сперва поддерживает долбаный геноцид, а потом трахает оставшихся в живых женщин?

Дайрен покачал головой и вдруг остановился, безумно вглядываясь в пустоту коридора. Пытаясь понять что-то важное.

Феи никогда не были для первого рыцаря на одной ступени с людьми. И он не хотел чтобы что-то менялось.

Только было уже поздно.

Он повернулся и посмотрел на металлический герб фуриянцев, прибитый к стене прямо напротив него. В глянцевой поверхности под огромным скорпионом, сидящем на розе, отражалось его хмурое лицо. Дайрен оттянул ворот рубашки, разглядывая собственную отметину на шее. Точно такой же скорпион, что и на гербе. Только гораздо меньше. Символ Уин-Даше. Бога секса, власти и крови.