Нет. Эта мысль злила ещё сильнее. Стоило представить, что Арилейна получает удовольствие с кем-то из присутствующих, кулаки сами собой сжимались до хруста костяшек. Она — только его пленница.

Только его безумие.

Дайрен открыл глаза и посмотрел на молчаливую фею. Оказалось, девушка все это время разглядывала его. А теперь дернулась, как от удара, и отвернулась.

Первый рыцарь едва не зарычал. А ещё захотел опрокинуть ее прямо здесь на диван, раздвинуть прекрасные ножки, и, жёстко поиметь у всех на виду. Без всяких дурацких шторок. Без мыслей, правил и размышлений о том, что правильно, и что — нет.

Но Дайрен лишь отвернулся, сжав челюсти. Прикусив изнутри губу.

Во рту разлился металлический привкус, но он ничуть не отрезвил.

Глупая, глупая фея. Почему она не делала ничего из того, что должна?

Сегодня в карете сколько раз он говорил ей, что в отряд Чернокрылых входят лишь сильнейшие рыцари? И в голове стучало:

"Спроси, спроси, вхожу ли я в этот отряд!"

Но она промолчала.

А он не собирался рассказывать о себе.

Глупая фея, которая не понимает намеков.

Почему она не испытывала ужас при виде его? Почему не ненавидела?

Ее лёгкий страх, подогреваемый любопытством и откровенным интересом лишь накалял эмоции. Разжигал азарт вместо того, чтобы тушить его.

И вряд ли Арилейна совсем уж этого не понимала. А значит, фея сама виновата в том, что он сходит с ума. И в том, что за это ей и придется платить…

В этот момент где-то в стороне царица Элеандора взмахнула тонкой рукой, и музыканты в углу зала ударили в гонг.

Высокий звон оглушил.

— Да начнется праздник! Давайте порадуем нашего великого Скорпиона! — провозгласила она громко.

Это был словно какой-то знак. Весь зал зашевелился, распадаясь на парочки и утекая в маленькие ложи, рассыпанные повсюду.

Дайрен схватил за руку фею и потянул в сторону стены. Подальше от царицы, подальше от основной массы людей. Потом распахнул перед ней полупрозрачную шторку и почти нетерпеливо втолкнул на мягкий матрас.

Огромные туманно-серые глаза потемнели, на щеках вспыхнул румянец.

— Дайрен… Ты же не собираешься?.. — промямлила она с придыханием.

От этого голоса остатки самообладания начало рвать в клочья.

Губы мужчины хищно изогнулись.

— Еще как собираюсь, — ответил он и опустил штору.

Меня трясло. Дайрен мягко, но уверенно толкнул меня на матрас, и я упала на спину, ошеломленно хлопая глазами.

Он же не сделает этого, правда?.. Это ведь блеф? Он же ненавидит фей!

Сердце грозило выломать грудную клетку. Я до боли сжала челюсти, не зная, как вырваться из этой ловушки.

А мужчина медленно опустился на матрас рядом, не сводя с меня ярко-голубых глаз, которые словно горели в полумраке. Согнул одну ногу в колене и по-хозяйски положил на нее руку.

— Расстегни мою рубашку, — бархатным, почти мурлыкаюшим голосом приказал он.

И я начала всерьез опасаться, что это не шутка. Щеки и так уже горели, дыхание застряло в горле.

— Я не буду…

Темная улыбка тронула губы.

— Давай, цветочек, поверь, тебе не понравится, если я начну делать это сам.

— Мне не понравится в любом случае, — фыркнула я, протянув руки к его груди и со злостью расстегнув первую пуговицу.

Где-то в желудке скрутилась раскалённая спираль, от которой с каждой секундой становилось все жарче.

Дайрен приподнял бровь, склонив голову на бок. В глазах светились насмешливые искры.

— Уверена? — иронично спросил он.

Расстегнула еще одну пуговицу, потом еще одну, не обращая внимание на насмешку.

— Я не буду этого делать, — упрямо процедила я, стараясь не смотреть в его колдовские глаза, словно они могут меня загипнотизировать.

— А что ты будешь делать? — склонив голову на бок, полюбопытствовал он. — Может, закричишь? Как думаешь, — в этот момент он вдруг схватил меня за запястья и притянул к себе, склонившись к уху, — как быстро всем станет понятно, что ты никакая не фуриянка, а совсем даже наоборот?..

Горячее дыхание обжигало, вызывая в теле предательскую дрожь, а слова стегали не хуже кнута. Получалось что-то вроде контрастного душа, когда после горячей воды на тебя тебя текут ледяные струи. Но, стоит выключить воду совсем, как становится еще жарче.

Я резко дернула полы его рубашки в стороны. Почти с яростью. Радуясь, что там осталась пара не расстегнутых пуговиц, которые теперь с треском разлетелись в стороны.

Дайрен улыбнулся.

— Страстный цветочек, — протянул он, вглядываясь в меня на расстоянии каких-нибудь пары сантиметров.

Дыхание… голос… тепло его тела.

Все это проникало в мою кровь слишком быстро. Сгущало воздух. Отравляло.

Я проглотила ком, застрявший в гортани, и через силу процедила:

— Неужели ты меня просто изнасилуешь?

Рыцарь склонил голову набок и прищурился.

— Просто, сложно… Тебе есть до этого дело?

Кровь ударила виски.

— Так и быть, я постараюсь быть нежным, — с жесткой улыбкой проговорил он, скользнув пальцами по предплечьям вверх. К плечам, ключицам и шее. Обхватил, погладив большими пальцами линию подбородка, и цинично протянул, заглянув глубоко в глаза: — Но ничего не могу обещать. В день скорпиона приветствуется жестокость.

— Ты отвратителен, — проговорила я в ответ, стараясь не смотреть на него. Потому что несмотря на все слова, что он говорил, таяла от болезненно-нежных прикосновений. Кожа будто исчезала вовсе, и я чувствовала горячие руки на собственных мышцах. В костях. В сердце.

— Я знаю, — тихо ответил он, и, не успела я нахмурится, попытавшись понять, что он имел в виду, как мужчина резко притянул меня к себе, усадив сверху, и впился в мои губы.

Подол платья задрался, а затем аккуратно разлегся вокруг нас полукругом. Скрывая, как близко я прижалась к его бедрам, как обхватила ногами, сжимая почти конвульсивно. С каким-то пьянящим страхом чувствуя напряженную твердость рядом со своими трусиками.

Словно кто-то ударил хлыстом по всем нервам одновременно. Яд плеснул в кровь, заставляя зажмурится, вырывая еле слышный всхлип.

Я забыла, как дышать. О, Флора. Кто бы напомнил, как это делается?

Вдох-выдох.

Горячие, нестерпимо горячие руки сомкнулись на моей талии, вдавливая в мужское тело, придвигая, втапливая меня в него.

Я захлебывалась в поцелуе. Сходила с ума, почти окончательно сдаваясь. Кляня себя за слабость, но не имея сил остановиться.

Дайрен на миг замер, и я почувствовала, каким тяжелым стало его дыхание. Приоткрытым ртом он скользнул по моему подбородку, едва касаясь губами кожи, пробуя на вкус языком.

Одна его рука скользнула вверх вдоль моего позвоночника. Замерла где-то между лопатками, поглаживая и необычайно легко расшнуровывая корсет. Пара минут, и неплотная ткань скользнула по ребрам, обнажив грудь.

Я покраснела, опустив глаза. И в то же мгновение он прижал меня к себе. Его распахнутая рубашка и мое сползающее платье. Моя кожа и его кожа. Рядом, касаются друг друга. Жар его тела почти невыносим, вышибает последнее дыхание из груди.

Другой рукой Дайрен расправил мои волосы, распустив длинными волнами по плечам. Одновременно с этим будто случайно погасли свечи в ближайшем подсвечнике. Где-то далеко-далеко в сознании проскользнула мысль: "Сквозь тюль теперь не будет видно даже наших очертаний".

На руках рыцаря вспыхнули язычки фиолетового пламени, но я этого уже почти не замечала.

Поблизости от нас раздались шаги. Мужчина и женщина. Они шептались, кажется, смеялись. Иногда до нас долетали обрывки фраз:

— Смотри, кажется, первый рыцарь со своей фуриянкой отправились в этот альков?..

— Очень может быть, милый. Это значит, место уже занято.

Даже в таком густом полумраке, как сейчас, я все же смогла различить улыбку Дайрена, когда он отстранился и посмотрел на меня.

Голубые, какие же кристально голубые у него глаза…