Джону не потребовалось много времени на то, чтобы достичь южной оконечности залива Баржи. Обогнув мыс, Джон оглянулся через плечо, чтобы убедиться, что он направляется прямиком к барже, а затем перевел взгляд за корму «Ласточки», на противоположный берег озера. Точно на линии его взгляда на дальнем берегу располагался белый домик, на холме чуть выше домика росло несколько высоких сосен. Джон выбрал ту, которая, казалось, располагалась точно позади каминной трубы домика. Труба и сосна должны были сыграть роль знаков навигационного створа – как те знаки, по которым он входил в тайную гавань на острове Дикой Кошки. Пока сосна остается строго за трубой по корме лодки, Джон будет знать, что правильно держит направление на баржу. Он дал себе честное слово не оглядываться назад, чтобы проверить, правильно ли он плывет.

Джон снова налег на весла – он не спешил, но старался грести размеренно, словно в такт с тиканьем незримых часов. И весла должны входить в воду без всплеска – это тоже вопрос чести для настоящего моряка. Да, он умеет работать веслами. Однако Джон все еще не мог отделаться от размышлений о человеке с баржи. Послание было делом туземцев, а не настоящим вопросом, так что не нужно называть человека с баржи капитаном Флинтом. Это можно будет сказать потом, когда придет время объявить войну. Пока что следует обращаться к нему как к мистеру Тернеру. Именно так было подписано то мерзкое послание. Об этом следует упомянуть, когда придет пора обращаться к этому человеку как к капитану Флинту. Да. Сперва надо передать послание от углежогов. Потом, Когда с делами туземцев будет покончено, можно сказать о послании и объявить войну. Неожиданно Джон услышал крик попугая и оклик, раздавшийся совсем рядом с ним. – Эй, ты, куда это плывешь?

Капитан Джон резко затабанил веслами, а потом оглянулся. Он был не более чем в десяти метрах от баржи. Подгребая вперед правым веслом и табаня левым, он развернул «Ласточку». Затем, потихоньку табаня обоими веслами, он подвел лодку поближе к барже, кормой вперед.

Человек с баржи стоял на палубе и спускал большой чемодан в гребную лодку, пришвартованную к плавучему дому. На носу лодки стояла клетка с зеленым попугаем. Человек с баржи, облаченный в городской костюм, собирался поставить чемодан на корму. На дороге, проходящей у самого берега бухты, ждала автомашина. Было ясно, что человек с баржи вместе со своим попугаем собирается куда-то отправиться.

Джон собирался сказать «доброе утро» или что-нибудь в этом роде, но человек с баржи не дал ему заговорить.

– Послушай, ты, – заявил он. – Ты нашел ту записку, которую я оставил вчера в вашем лагере?

– Да, – ответил Джон.

– Ты читать умеешь?

– Да.

– Ты ее прочел?

– Так вот, я имел в виду именно то, что в ней сказано. Я велел вам оставить мою баржу в покое, а ты наутро снова явился сюда. Одного раза более чем достаточно. Хватай свои весла и греби отсюда. И поживее. И не вздумай возвращаться снова.

– Но… – начал было Джон.

– А если у вас остались еще эти дурацкие петарды, то лучше повыкидывайте их все в озеро. Если уж вам так приспичило запускать их, запускайте где-нибудь в поле.

– У нас нет никаких петард, – возразил Джон.

– Это была последняя, да? Так и от нее вреда было немало. Как бы тебе понравилось, если бы кто-нибудь забрался в твою лодку, начал пускать в ней петарды и подпалил парус или еще что-нибудь? Посмотри, что вы сделали с крышей моей каюты!

На самом верху покатой крыши каюты красовалась большая выжженная проплешина. Именно на нее с негодованием показывал хозяин баржи.

– Но я не запускал никаких петард, – отозвался Джон, – по крайней мере с прошлого ноября.

– Не надо мне врать, – оборвал человек с баржи, – этот номер не пройдет.

– И я никогда прежде не подплывал к вашей лодке и близко – даже на такое расстояние, как сейчас.

– Послушай, – заявил хозяин баржи. Когда вы явились и запалили тут эту дрянь, которая испортила крышу моей каюты, то вы, как умные, сразу спрятались за мысом. Я поднялся наверх, потушил огонь и сразу понял, что вы тут сотворили. Но вы, может быть, не знаете, что через полчаса я снова вышел на палубу и увидел, как вы идете мимо залива. Думаешь, я не узнаю лодку, если я хоть раз ее видел? Сегодня ты снял с нее мачту, но я-то несколько раз видел эту лодчонку и тебя в ней, вместе с остальными пострелятами.

– Мы видели вас в тот день. Вы грозили нам кулаком.

– А, так вы это видели, да?

– Но я не поджигал вашу баржу. Я даже не дотрагивался до нее. Сегодня я в первый раз подплыл к ней так близко. Единственный раз, когда мы были в этом заливе, это тогда, когда мы плыли в Рио, и вы тогда тоже сидели на палубе и видели нас.

– А кто же тогда поджег баржу? – спросил человек.

Джон ничего не ответил. Он никогда бы не выдал Амазонок.

– Вас в этой лодке было четверо, – продолжил хозяин баржи. – Но ты – самый старший. Ты не должен был позволять остальным выкидывать такие штучки – пусть даже ты сам ничего подобного не делал.

– Мы вообще ничего такого не делали – никто из нас, – возразил Джон.

– Убирайся, – сказал человек. – Мне нечего больше сказать тебе.

– Но я пришел, чтобы передать вам…

– Убирайся, – повторил хозяин баржи. – Я не разговариваю с врунами.

– Но…

– Убирайся и не смей больше приближаться к барже!

Джон выпрямился в лодке во весь рост, покраснев и задохнувшись от гнева.

– Уходи, – нахмурился обитатель баржи. – Я занят.

Джон сел, схватил весла и погреб к выходу из залива. Он взмахивал веслами куда чаще, чем прежде, и далеко не так размеренно. Он даже забыл о том, что должен оставаться настоящим моряком. К тому времени, как он причалил «Ласточку» в бухте Первой Высадки на острове Дикой Кошки, он совсем запыхался и был красным как помидор.

Остальные ждали его на берегу.

– Ты видел попугая? – спросила Титти.

– Что он сказал тебе, когда ты передал ему послание? – поинтересовалась Сьюзен.

– Ты поднимался на баржу? – полюбопытствовал Роджер.

– Я не передал послание, – ответил Джон. – Он не дал мне и слова сказать.

– Ты объявил ему войну? – не отставала Титти.

– Нет, – сказал Джон и рывком вытащил «Ласточку» на берег. – Он назвал меня вруном, – добавил капитан и широким шагом направился на Дозорную высоту. Остальные переглянулись, но не последовали за ним.

– Я всегда говорила, что мы должны потопить эту гнилую баржу, – промолвила Титти.

Просидев на Дозорной высоте примерно полчаса, капитан Джон пришел в себя. В конце концов, без помощи Амазонок они ничего не могли поделать с капитаном Флинтом. Он приходился дядей Амазонкам, а не Ласточкам. Если бы у Ласточек был дядя, он был бы совсем другим. Джон подумывал о том, чтобы написать письмо человеку с баржи, однако он был не очень-то силен в сочинении писем. У Сьюзен с этим дело обстояло еще хуже. Единственной из них, кто умел писать письма, была Титти, однако Титти настолько разозлилась на хозяина баржи, что ее вряд ли можно уговорить написать письмо должным образом. Черт бы побрал это безветрие! Если был бы ветер, то можно было бы встретиться с Амазонками, и тогда Джон ни за что не поплыл бы в одиночку к капитану Флинту, чтобы передать ему послание от углежогов, и ничего из того, что случилось сегодня утром, не произошло бы. Однако, глядя на высокие холмы, поднимающиеся на северном берегу озера, Джон вдруг почувствовал, что человек с баржи больше не занимает так его мысли. Эти холмы были здесь задолго до капитана Флинта и будут здесь целую вечность. Отчего-то эта мысль внушала спокойствие. У Джона полегчало на душе, и он решил, что сегодня вполне подходящий денек для того, чтобы поплавать вокруг острова – самому по себе, без лодки.