– Что там с его порцией? – поинтересовалась Титти.

– Я ее подогреваю, – отозвалась Сьюзен. – Но она уже начинает подгорать.

– Подбавь еще масла, – посоветовала Пегги.

Было уже темно, когда они услышали плеск воды и скрип весел, а затем – скрежет лодки по песку в бухте. Через минуту в круг огня вошел капитан Флинт. Он нес большую клетку, накрытую синим платком. Отблеск костра сверкнул на большой бронзовой ручке на верхушке клетки. Это было кольцо, чтобы клетку можно было носить или вешать. Капитан Флинт поставил клетку перед Титти. К кольцу была прикреплена белая бирка. В свете костра Титти прочла надпись на ней:

«От капитана Флинта – матросу, который спас ему Жизнь».

Титти удивилась:

– Но я же не спасала вам жизнь!

– Я не писал – жизнь. Я написал – Жизнь. «Разноцветный мох». Это одно и то же.

– Большое-большое спасибо, – сказала Титти. – Я повешу ее в классе, для попугая.

Но тут из-под платка раздался шум.

– Посмотри, – предложил капитан Флинт. – Я думаю, что до того, как я вернусь с юга следующей весной, слишком долго ждать.

Титти подняла платок, и из-под него раздался ясный радостный голос, похожий на голос Нэнси Блэккет.

– Пиастры, – крикнул зеленый попугай. – Пиастры!

– Он раньше так не говорил! – удивилась Нэнси. – А теперь все время повторяет.

Титти спросила:

– И я могу взять его себе?

– Конечно. Ты заслужила это десять тысяч раз.

– Мама на самом деле решит, что мы вернулись с Тихого океана, – улыбнулась Титти. – Большое, ну просто огромное вам спасибо.

Она вскочила и протянула руку капитану Флинту. Тот крепко пожал ладонь девочки.

– Это я должен тебя благодарить.

– А моя обезьянка приедет на следующий год, – вставил Роджер.

– Если твоя мама это разрешит, то будет и обезьянка, – сказал капитан Флинт. – Я поищу. Обезьяну можно найти не только в Африке. Я ведь теперь поеду со своей книгой в Лондон, раз уж я снова ее обрел. И буду присматривать обезьяну в перерывах между издательскими делами. Так что уже на следующей неделе ты сможешь ее получить.

– С хвостом? – спросил Роджер.

– И с предлинным, – подтвердил капитан Флинт.

– Ваша акулья отбивная уже пересохла, сообщила Сьюзен, – хотя она и не остыла.

Капитан Флинт ел рыбу руками и утверждал, что это лучшая акулья отбивная, какую он только пробовал.

Потом они снова обсудили планы на следующее лето: о походе в горы, о плавании на Азоры или, еще лучше, на Балтику или о том, не сделать ли им каноэ, чтобы проплыть по реке к морю.

– А если мы отправимся в горы, получится у нас найти горного пони? – спросила Нэнси.

– Можно с легкостью отыскать и пару, – ответил капитан Флинт.

Всем понравилась мысль о лохматых горных пони, которые понесут поклажу исследователей. Но еще больше всех захватила идея о плавании по Балтике. Так что ничего толком и не решили.

– Ну, как бы там ни было, – сказал капитан Флинт, – на следующее лето я буду свободен, и, если вы мне напишете, я буду рад приехать. Если вы поплывете на Балтику, вам понадобится тягловая сила, чтобы поднимать якорь, а если соберетесь проводить изыскания в горах, то горным пони будет тяжело нести золото вместе с вашими палатками.

– Обезьяна тоже поедет с нами, – сказал Роджер. – Она может сидеть на вершине мачты, а может и на пони ехать.

Наконец капитан Флинт сказал:

– Мне надо возвращаться. У вашего костра очень весело, но ведь уже пора спать, верно?

– А вам не будет одиноко без попугая? – спросила Титти.

– Я ведь должен подумать и о нем. Он попугай молодой, и я для него слишком скучная компания. Теперь он в более подходящих руках.

Он встал, собираясь идти к лодке.

– Кстати, а ваши палатки хорошо закреплены? Сдается мне, что надвигается плохая погода.

– Мама говорит, что у нас все хорошо, если не подует очень сильный ветер, – успокоил его капитан Джон.

– Хм! Похоже, что ветер будет сильный. Ну, я не думаю, что он вам повредит.

И он уплыл.

Вскоре Ласточки и Амазонки пошли спать. Было очень жарко, звезд видно не было.

– Уф, – сказала Нэнси. – Еле дышу.

– Барометр упал еще на десятую долю, – известил всех капитан Джон. – С утра – уже на три десятых.

– Это много? – спросила Пегги.

– Много. Роджер, ты готов? Я гашу свечу.

Титти поставила клетку рядом с собой в палатке боцмана и сняла с нее платок:

– Это теперь не нужно. Ему и так темно. Спокойной ночи, Полли!

– Пиастры, – вскинулся попугай, оказавшись в освещенной свечкой палатке. – Пиастры, пиастры!

Он повторял это слово, как будто пересчитывал клад.

– Нэнси Блэккет засмеялась в своей палатке.

Боцман Сьюзен погасила лампу. В палатке стало темно, и попугай умолк, как будто его выключили.

– Ласточки и Амазонки пожелали друг другу спокойной ночи. Настала последняя ночь на острове.

Все это время небо улыбалось Ласточкам и Амазонкам, радуя их хорошей погодой. Пара часов легкого дождика, несколько часов тумана да та темная ночь, ознаменованная подлым ограблением баржи и захватывающими приключениями на суше и на море, в счет не шли. День за днем погода была сухой и ясной, и даже если и собирались облака, то солнце все равно сияло в просветы между ними, а ветер быстро уносил облака к поросшим вереском холмам. Теперь же, когда Ласточкам пора было уезжать, погода вдруг переменилась, чтобы напомнить, что лето идет к концу. Весь последний день в небе слышались раскаты грома. Потом наступил ненастный закат, и хотя ветер был довольно слабым, на юге собирались темные зловещие тучи, которые к ночи закрыли все небо.

Шторм начался с раската грома, который разбудил весь лагерь. Он раздался после того, как над озером полыхнула молния, от которой стало светло как днем. Попугай издал дикий вопль такой силы, как будто заорала целая стая попугаев, согнанная тропическим ураганом с ветвей. Потом на лагерь мгновенно рухнули темнота и тишина, и по палаткам забарабанили тяжелые капли дождя.

Титти проснулась сразу – не так, как просыпалась всегда, постепенно и спокойно. Она не шевельнулась, только вытянула руку и коснулась клетки попугая.

– Сьюзен, – шепотом позвала она.

– Все хорошо, Титти.

В капитанской палатке Роджер вдруг вскинулся и закричал:

– Стреляют! Опять он стреляет!

Ему снилось сражение в заливе Баржи, и он еще успел невнятно пробормотать: «Джон!» – прежде чем проснулся окончательно и обнаружил, что вокруг ночь и темно.

– Спи, Роджер, – успокоил его Джон. – Это гром.

– Куда ты собралась, Нэнси? – спросила Пегги. Заслышав начинающийся дождь, Нэнси встала и зажгла лампу.

– Занести сюда немного дров, конечно. Ты что, не помнишь, как в прошлый раз, когда был дождь и все дрова промокли, мы не могли развести костер?

Мгновение спустя она втащила в палатку охапку хвороста из большой кучи.

– Пока дождь только накрапывает, но уже усиливается, – сообщила она и полезла обратно в свой спальник.

Снова сверкнула молния, осветившая палатки и отбросившая на их светлые стенки тени от нависающих ветвей.

– Не волнуйся, Полли, – сказала Титти. – Это скоро кончится.

– Полли хороший, – сообщил попугай, уже совершенно проснувшийся.

Одна вспышка сменяла другую, гром громыхал не переставая, как будто небо раскалывалось на твердые куски, падавшие на покатый железный настил.

– Вот вам бортовой залп! – крикнула Нэнси из своей палатки.

– Пиастры! – вякнул попугай и, видимо, снова вспомнив о буре в пальмовой роще, издал дикий долгий вопль.

– Может, мне тебя накрыть? – спросила у него Титти.

– Джон, который час? – крикнула Сьюзен.

– Четвертая склянка ночной вахты, – ответил капитан Джон, поглядев на хронометр при свете карманного фонарика.