С трудом передвигая ноги, волоча на себе Винни, они потащились вдоль набережной в том направлении, откуда приближался звук. Бэленджеру казалось, что ноги вовсе не принадлежат ему, но упорно плелся вперед — как и Аманда. На ходу он искоса посматривал на нее. Как же ужасно ему было жаль, что это не Диана или что он, по крайней мере, не может больше верить, что это Диана.
Очевидно, находясь уже в полубредовом состоянии, он проговорил это вслух, потому что Аманда повернулась к нему.
— Вы просто помните, что хотя я и не она, но меня вы не потеряли.
Они добрались до одной из лестниц, выходящих с пляжа на набережную. Переступая через сломанные ступени, они с превеликим трудом, из последних сил карабкались наверх, то и дело опускаясь на колени, но тут же вставая и продолжая путь. Свет от пожара делался ярче и ярче. Бэленджер почувствовал, что от пожара тянет теплом. Потом ветер сделался просто горячим, но Бэленджера продолжала бить крупная дрожь. Автомобили, не выключая сирен, остановились. Пожарные посыпались из своих грузовиков. Из патрульных машин торопливо выбирались полицейские.
Вершина пирамиды отеля провалилась внутрь здания. По ветру полетели искры. Шестой этаж, который так старательно поджигал Ронни, не устоял. «Прощайте, золотые монеты», — подумал Бэленджер. Он вспомнил о «двойном орле», лежавшем в его кармане. И об отчеканенных на нем словах: «На Бога уповаем».
Полицейские бегом кинулись к ним.
— Что с вами случилось?! — воскликнул один из них.
Оседая на землю, Бэленджер слышал непрерывное «кланг-кланг-кланг!» железного листа. Обрушилась еще одна часть здания. Но в аду много кругов. Ровно столько же, сколько у прошлого.
— Что с нами случилось? — чуть слышно пробормотал он в ответ и с великим трудом заставил себя выдавить два слова: — Отель «Парагон».
Послесловие автора: одержимость прошлым
Каждый писатель отлично знает, что чаще всего ему приходится отвечать на вопрос: где вы берете идеи для ваших произведений? Лазутчики... Хотя до недавнего времени я не был знаком с этим словом в его данном значении, основная концепция этих людей, как выяснилось, держала меня в плену на протяжении большей части моей жизни.
Когда мне было всего девять лет, я жил со своими родителями в тесной квартирке над рестораном, пользовавшимся великой популярностью у посетителей всех многочисленных баров в округе. (Дело происходило в городишке под названием Китченер, расположенном в южной части канадской провинции Онтарио.) Мне чуть не каждую ночь приходилось слышать шум пьяных драк, случавшихся в том самом переулке, куда выходило окно моей спальни. И в самой квартире тоже было много шума. Хотя моя мать и отчим никогда не дрались между собой, их споры, переходившие в скандалы, вселяли в меня такой страх, что очень часто я укладывал под одеяло подушки, чтобы казалось, будто я смирно сплю в постели, а сам в это время дрожал с открытыми глазами под кроватью.
Я часто сбегал из этой квартиры и бродил по улицам, где раскрыл для себя тайны каждого переулка и каждой автостоянки в радиусе десяти кварталов. Одновременно узнал и тайны заброшенных зданий. Сейчас, ретроспективно, я немало удивляюсь тому, что ни в одном из своих походов я не вляпался в какую-нибудь смертельно опасную неприятность. Но я был уличным ребенком, владевшим тем, что позднее назовут искусством выживания, и двумя наихудшими вещами, которые случились со мной, были столкновение с кошкой, разодравшей мне запястье, да торчащий ржавый гвоздь, который вонзился мне в ступню сквозь подошву. Оба случая закончились заражением крови.
Эти заброшенные здания — коттедж, фабрика и многоквартирный дом — совершенно очаровывали меня. Разбитые окна, заплесневелые обои, облупившаяся краска, гнилостный запах прошлого вновь и вновь заманивали меня к себе. Самым интересным из всех был многоквартирный дом, потому что он хотя и был покинут, но не опустел. Арендаторы побросали, съезжая, столы, стулья, тарелки, кастрюли, лампы и диваны. По большей части, все это находилось в столь жалком состоянии, что было ясно, почему это имущество не переехало вместе со своими хозяевами. Тем не менее, вкупе с валявшимися журналами и газетами, эти столы, стулья и тарелки — призрачные остатки той жизни, которая когда-то кипела в здании, — создавали иллюзию, что люди все еще пребывали здесь.
Я больше чувствовал это, нежели понимал умом. Осторожно взбираясь по скрипучим лестницам, обходя кучи свалившейся с потолка штукатурки и дыры в полу, разглядывая разоренные комнаты, я то и дело разевал рот от удивления, делая все новые и новые открытия. На буфетах гнездились голуби. В диванах обитали мыши. На стенах росли грибы. На растрескавшихся от дождевой воды подоконниках зеленела трава. Многие из пожелтевших газет и журналов датировались временами еще до моего рождения.
Но самым большим открытием из всех стал для меня альбом с граммофонными пластинками, который я нашел на полу, застланном продранным линолеумом, рядом с трехногим столом, валявшимся на боку. Что это называется альбомом, я узнал только со временем. Дело в том, что до начала 1950-х годов грампластинки делались из хрупкой пластмассы, были толстыми и тяжелыми, имели лишь по одной песне на каждой стороне и хранились в прикрепленных к общему корешку бумажных пакетах. Такие упаковки точь-в-точь походили на альбомы для фотографий. К тому времени, когда я сделал эту находку, диски этого вида (воспроизводившиеся на скорости 78 оборотов в минуту) уже сменились тонкими долгоиграющими виниловыми пластинками, которые были намного прочнее, содержали по целых восемь песен на каждой стороне и прокручивались со скоростью 33 оборота в минуту.
До этого случая я никогда не видел альбома грампластинок. Открыв обложку, я почувствовал благоговение, на силу которого почти не повлиял вид трещины на сломанной пластинке. Два диска оказались поврежденными. Но большая часть (как сейчас помню — четыре) были совершенно целыми. Прижимая это сокровище к груди, я поспешил домой. У нас стоял не обычный радиоприемник, а радиола — приемник со встроенным проигрывателем грампластинок. Я переключил скорость вращения на 78 оборотов в минуту (тогда ею обладали все проигрыватели) и положил на диск одну из пластинок.
Эту песню я проигрывал много раз. Даже сегодня я явственно слышу ее потрескивающий и хрипловатый звук. Я точно помню ее название: «Свадебные колокола разрушили нашу старую шайку». Порывшись в Интернете, я выяснил, что песня была написана в 1929 году Ирвингом Каэлом, Вилли Раскином и Сэмми Фэйном. Мелодичная и ритмичная, она стала одним из хитов на несколько дней, которые то и дело возникали в те годы. Но в то время я ничего не знал об этом. И совершенно не понимал чувств, которые выражал текст, рассказывавший об одиночестве молодого человека, друзья которого переженились один за другим. Больше всего меня очаровывал скрипучий звук. Он исходил прямиком из прошлого и служил туннелем во времени, по которому мое воображение могло путешествовать назад, в давно прошедшие года. Я представлял себе вокальную группу в странной одежде, окруженную незнакомыми вещами, исполняющую старомодную музыку среди декораций, которые всегда были черно-белыми и получались не в фокусе. Как ни прискорбно, я не могу вспомнить названия группы. Так что обессмертить ее мне не удастся.
С тех пор я не мог сопротивляться искушению исследовать многие другие заброшенные здания, не говоря уже о туннелях и водостоках, хотя мне уже ни разу не удалось найти что-нибудь столь же незабываемое, как тот альбом пластинок. Я долго считал, что привязанностью к разрушающимся заброшенным постройкам обязан своему довольно безрадостному детству, что я одинок в своей одержимости поисков связей с прошлым. Но теперь мне ясно, что таких, как я, очень много.
Они называют себя городскими исследователями, городскими авантюристами и городскими спелеологами. На жаргоне их называют лазутчиками, пронырами, сталкерами и еще по-всякому. Если вы напечатаете в поисковой строке Yahoo слова «urban explorer», то с изумлением обнаружите, что вам предлагается 170 000 Интернет-контактов. Повторите то же самое в Google, и вы изумитесь еще больше — там контактов окажется 225 000[15]. Разумно будет предположить, что каждый из этих сайтов создан не одиноким исследователем. В конце концов, никто не станет создавать сайт, если он или она не ощущает своей сопричастности к кругу единомышленников. За этими 395 000 контактов стоят группы, и логично предположить, что на каждую группу, гласно заявляющую о себе, найдется несколько других, которые предпочитают скрытное существование.
15
На ноябрь 2005 г. адресов сайтов, отвечающих этим поисковым условиям, нашлось в Yahoo и Google, соответственно, 40 500 и 37 200. Возможно, что автор не ограничил условия поиска и захватил изрядное количество сайтов, посвященных иной, в том числе и весьма отдаленной тематике.