— Хорош, — сказал Жерар. Его бакенбарды обледенели. — Заканчиваем. Все на борт.

Я молча остановился. Рядом повис на ручке телеги Шэйн. Первый помощник возник из темноты, как рожденный ночью.

— Жаль. Еще бы десяток, — заявил Донди. — Мяса мало не бывает.

— Я оценил твою великолепность. Не расстраивайся, если силы еще есть — то работка найдется, — отстраненно сообщил Жерар.

— Что я, враг себе? Все так все, — заулыбался Донди.

Гигант спустился вниз. Он не кричал. Просто подходил к людям, кого-то хлопал по плечу, кому-то бросал пару слов. Первый помощник шел тяжело, медленно. Он весь день работал так, что даже самые отъявленные бездельники собирались с силами, вдохновленные его примером. И вот даже непоколебимый квартирмейстер вымотался.

Когда я ввалился в нашу с Фарри каюту, мой друг сидел за столом и явно ждал меня. Улыбнулся:

— Ох ты ж, Светлобог, и страшен.

Смерзшийся от крови мех парки в тепле начал оттаивать. Тяжелеть. Я сбросил с себя пропитанную смертью броню и грохнулся на койку.

Ледоход закружился так, что пришлось вцепиться пальцами в края кровати. Шумно вздохнув, я едва остановил тошнотворное вращение.

— Оледеневшая дрань какая…

— Устал?

Я не нашел сил на саркастичный ответ. Даже взгляд не смог скосить. Потолок удалялся, тело растекалось по койке. Мягкой, пушистой, теплой.

— Когда вышел Темный Бог, там стояли корабли Братства. Восемь ледоходов. Целый флот! — сказал Фарри. — Не думаю, что это совпадение. Что-то они увидели там, на льду. Что-то, призвавшее Темного.

Равнодушие. Вот и все, что чувствовал я, когда он говорил .

— Как тогда… В Кассин-Онге… — добавил Фарри. — Это значит только одно. Рядом Черный Капитан.

«Вряд ли рядом» — подумал я. «Скорее всего он на каком-то из наших кораблей. Может, даже, на нашем»

Это была важная мысль, ее нужно было озвучить. Но вместо этого я уснул.

Ночью пришел Капитан. Черная фигура, сгорбившись, бродила вокруг наших кораблей, и баржа была зловещему силуэту едва ли по пояс. Колдун что-то нашептывал, и голос его перебивал вой метели. Снег бился о борта, сек иллюминаторы, но Черный Капитан не замечал недовольства Пустыни. Иногда он приседал и слепо вспарывал лед скрюченными черными пальцами, а затем резко поворачивал голову, прислушиваясь, и сердца наблюдателей замирали. Сотни глаз взирали на гостя с ужасом, но никто не мог проронить ни звука, никто не мог даже глаз отвести. Лишь боковым зрением я видел застывших у иллюминаторов людей.

Капитан шептал, шептал, и вдруг захохотал, а с неба пошел алый снег. Снежинки разбухали, дрожали как жир на сковороде и превращались в освежеванных можей.

— Не лезь к нам, парень, — говорили они мне.

Я проснулся мокрый от пота. Сел, морщась от боли в мышцах и вытряхивая из головы остатки сна. Фарри в каюте не было. Но это для него давно стало нормой. Он постоянно где-то пропадал. Сердце бывшего воришки горело мечтами, планами. Сейчас он где-нибудь их претворяет в жизнь.

Но Черный Капитан… Братство попало в ловушку Черного Капитана! То есть он на нашей стороне. Поганый колдун защитил нас от Братства! Даже ребенок не поверит, что это было совпадение!

— Он где-то тут, да? Где-то на корабле? — прошептал я. Спустил ноющие ноги с кровати. Повел руками, плечами. Все тело страдало от вчерашнего ужаса, и боль эта спасала разум.

Радаг? Их наконец-то нашел Радаг? Нет, исключено. Я бы увидел его. Я видел почти каждого человека нашей экспедиции.

«Кроме людей Малакрая. Он ведь может быть там»

А может, Черный Капитан — это Жнец? Ведь не просто так снежный убийца стал отстреливать братьев у Ластен-Онга! Или они действуют вместе?! Собравшись, я выбрался в душную столовую, где узнал, что кошмары отпустили меня только к обеду. Похлебал ароматную похлебку из мяса можей и каких-то палочек. Улыбнулся парочке приветствий, а затем отправился в каюту к Моноклю. Конечно, он и Фарри наверняка подумали о том же, о чем и я, и у них есть план. Разумеется, все так, а не иначе. Эмпаты Ока уже вовсю обыскивают ледяные зубья и ущелья в поисках чужого корабля.

С Юрре я столкнулся в коридоре. Наемник шел куда-то, натягивая рукавицы, и уставился на меня, преградившего ему дорогу, с неприязнью.

— Я сказал: не лезь, — бросил он мне. Во рту пересохло, я отшатнулся к стене. Язык превратился в набитый осколками льда носок и расцарапал небо. Кашель рванул горло, и я, едва не выплюнув обед, согнулся у стены. Юрре прошел дальше. Хлопнула дверь, пустив в душный коридор немного свежести.

Ноги подкосились. Из них вытекли силы, как энга из пробитого бака. В легендах часто говорят про могучих учителей, делающих случайных спутников великими героями. Но у Тороса не вышло научить меня быть воином. А тут, видимо, не станут учить быть эмпатом.

Я ощерился. Ну уж нет. Я и сам уже кое-что могу. Сил подняться не было, и потому я сидел в коридоре и накапливал в себе злость. Рано или поздно вы сами ко мне придете.

Справившись с последствиями удара наемника, я отправился к капитану.

— А, это ты, — сказал Монокль, когда увидел меня. Он, закинув ноги на стол, сидел с жестяной флягой в руках. В воздухе смердели пары шаркунки. — Фарриан с утра на Баржу отправился.

— Что вы решили про Черного Капитана?

Барри Рубенс посмотрел на меня чуть внимательнее, но все равно немного отстраненно.

— Про кого?

— Черный Капитан! Это он призвал Темного! Он следит за нами и почему-то охраняет! Я думаю, что и Жнец как-то с ним связан!

Монокль поднял бровь, не отрывая от меня взгляда, приложился к фляге. Кадык прыгнул раз, другой. Занюхнув рукавом, Рубенс спросил:

— Что ты вообще несешь, парень?

Мой взгляд скользнул по картинам, на которых кривлялись демоны. Сейчас все они хохотали над глупым юношей с безумными идеями.

— Я и так тут изображаю шаркуна, благодаря твоему дружку, и ползу к Южному Кругу со скоростью баржи! Но вот такие вот выверты уже переполняют мое терпение! Черный Капитан призвал Темного бога? Черный Капитан бережет нас от Братства?

Фарри ничего ему не сказал? Почему?

— Я…

— Ой скатись отсюда, пожалуйста. Расскажи свою сказку кому-нибудь в кают-компании. Хотя нет, там оледеневших хватит в это поверить. Закрой рот, дождись друга и пусть он тебя успокоит. Я занят.

Он показал флягу.

Я вывалился обратно из каюты капитана, отер вспотевшие ладони о штаны. Ледоход качнулся, меняя курс. Корабль тряхнуло и это привело меня в чувство.

Следующей остановкой была нижняя палуба, стыковочный отсек, к которому обычно подходил курсирующий между кораблями лайар. На верхних палубах работали сигнальщики, но между ледоходами существовало сообщение и иного рода. Ледоход подходил к «ИзоЛьде», с него перебрасывали трап на площадку и два корабля шли одним курсом, пока пассажиры перебирались с борта на борт. В первый раз было страшно, но благодаря Фарри и нашим постоянным поездкам на баржу, я уже привык к пробежке по железной лестнице-решетке.

Спустившись в холодный мир, оставив позади двигательные отсеки, я проскочил сквозь пахнущий смертью ангар с забитыми тушами. На посту у двери, рядом с иллюминатором, торчал укутанный в шубу дежурный. Фадар ан Пеартиг. Мы друг друга знали, хоть и не общались. Его вытянутое лицо с тонкими усиками и несчастными глазами мне запомнилось. Я слышал, что он отправился в этот поход ради вдохновения. Сказитель-неудачник, не устроившийся нигде и никому не нужный, мечтал сложить историю своей жизни. И потому оказался на «ИзоЛьде».

Фадар был одним из тех, кто впитывал жизнь участием, а не сторонним наблюдением. Он то смазывал на нижней палубе бесконечные провода, запчасти и инструменты, то потрошил у кухни добычу, то помогал нашему лекарю. Ан Пеартиг познавал разную работу и делал это с интересом, со страстью. Конечно, он быстро остывал, но сразу искал что-то новое. В кают-компании Фадар обычно молчал с мечтательным видом, но иногда, не участвуя в общих разговорах, вдруг менялся лицом и хищно следил за каждым говорившим. Шевелил губами, повторяя слова жертвы, улыбался, кивал самому себе. Иногда царапал что-то в кожаном свитке.