«Потому что на прямой приказ у тебя не хватит духу, Эд»

— Да пошел ты, — сказал я сам себе.

***

— Рабы? — переспросил Фарри. Сердце у него упало. Он с потерянным видом смотрел на дверь из нашей каюты. Руки положил на колени и то и дело сжимал-разжимал кулаки.

— Мне не удается придумать что-то еще столь же достоверное, — развел руками я.

— Рабы… — потерянно сказал мой друг. Сам когда-то примеривший на себя столь незавидную участь. Те, кто скинули с себя цепи, совсем иначе смотрят на тех, кто цепями одаривает.

Некоторое время мы оба молчали. Фарри кусал губы, разглядывая пустоту перед собой. Я сидел на своей койке и старался не слушать его чувства.

— Но нам нужен Малакрай! — возмутился мой друг. Хлопнул ладонями по коленям. — Очень нужен!

— Зачем?

— Три корабля, Эд. Где три корабля — там и четвертому легче присоединиться. Легче принять чужие правила. Льдинки-ботинки, как же это все неудобно. Вот зачем ты туда полез?

Он глянул на мое вытянувшееся лицо:

— Шучу, Эд. Шучу… Значит, рабы… Понятно, почему он так от гостей увиливал. Чувствует ледяная акула, где потроха вывалили. Чтобы ты сделал на моем месте, Эд?

У меня округлились глаза:

— Что?

— Вот представь, что ты должен что-то решить. Вот что бы ты сделал сейчас? Рабство — это, очевидно, плохо. Уж я-то знаю. Но как поступить? Окружить «Изумительный» и перестрелять всех за благое дело? Учесть, что они точно будут обороняться, что его люди хорошо подготовлены. Что мы на ровном месте уберем из своих рядов ну, допустим, сотню бойцов. Часть постреляем мы, часть постреляют они. В итоге у нас будет корабль и гора мертвецов. Или закрыть глаза, выбрав меньшее зло, а когда сил станет больше — избавиться от мерзавца?

— Может, спросить Монокля?

— Монокль слишком занят своим пойлом и страданиями, — отмахнулся Фарри. — Он так просил не лезть в команду, что вон, видишь, как ею занят.

— Может, понимает, что тебе лучше не мешать и не хочет с тобой бороться? Ты ж его не слишком то и слушаешь, — я легко представлял себя на месте Барри Рубенса. Драный демон, да я и был он. Это Фарри так меня подзуживал?

— Я вообще не трогаю команду «ИзоЛьды»! Никакие его решения никак не оспариваю! Хотя стоило бы… Вот только я дал слово, льдинки-ботинки, и держу его.

Ему было меньше восемнадцати. Капитану Моноклю за сорок. Мне приходилось напоминать себе об этом.

— Это тот самый груз, который нужно брать на себя самостоятельно, — вдруг решил Фарри. — Прости, что на тебя это вывалил, мне так легче думать. Светлобог, как же все сложно. Давай-ка спать, Эд. Я думаю, это лучшее, что мы сейчас можем сделать. Там ведь нужно все хорошо обдумать, очень осторожно. Ведь одним словом можно все сломать. Поэтому слова надо выбирать тщательно!

Я кивнул. Да, как же хорошо, что не мне этим придется заниматься. Как хорошо быть простым наблюдателем. Свидетелем, а не вершителем. Ведь и правда: случайный намек, неточная формулировка, и все накрывает черным льдом.

***

— Ты рабовладелец, Малакрай? — спросил Фарри. Капитан «Изумительного» только что весело пританцовывал, спасаясь от холода. Рядом с ним склонился его помощник, прикрывая лицо от ветра, он что-то говорил командиру, но, услышав обвинение, осекся. Оба уставились на Фарри. Эд ан Кэм хмуро кашлянул из-под побелевших от инея бровей.

Утренний совет не задался. Обычно капитаны сходились у площадки лайаров, делились мнениями, обсуждали какие-то насущные вопросы, и потом пустыню рвали гудки снимающихся с места ледоходов. Но не сегодня.

Жерар, Сабля и оба Неприкасаемых знали, что задумал Фарри. Монокля в планы не посвятили, и потому новость вызвала в нем довольно живой интерес.

— Заранее прошу извинить меня за косноязычность, но… не оледенел ли ты, дружок? — наконец пришел в себя Малакрай.

— Я был ночью у вас на корабле, — сказал я. — Видел трюм.

Лицо Малакрая закрывали массивные костяные очки с черной щелочкой да высокий меховой воротник с пестрыми ленточками. Не нужно было быть эмпатом, чтобы почувствовать его взгляд.

— Печальненько, что сказать, — развел руками он. — Светлый Бог знает — я старался оттянуть этот изумительный миг.

Его помощник выпрямился, потянулся к дальнобою.

— Ты не успеешь, — сказал ему Торос. — Торос успеет. Поживи еще.

— Не слушай его, не успеет. Давай! — тут же вмешался Буран. — И я не успею!

Пустынник безмолвно и демонстративно развел руки. Ветер мочалил оторочку капюшона.

— Мы каперы, юноша, — произнес Малакрай. — Охотники за пиратами. Я же говорил? Эти люди, в трюме, они заняты искуплением. Ну, вы ж знаете, у них есть должок пред всем человечеством. Мы великодушно, так сказать, позволяем…

— Я был рабом, — сказал Фарри.

— Оу. Да… Изу-у-у-умительное попадание.

— Я был пиратом, — добавил мой друг.

— Исключительно соболезную, но… Это невероятно интересные истории! Вот только к чему они? Давайте сразу перейдем к сладенькому.

— Я вижу два варианта, — Фарри говорил спокойно, уверенно. — Первый, самый простой. Мы прощаемся. Ты уходишь в одну сторону, мы в другую. Будто ничего и не было.

Эд ан Кэм опять закашлялся, но теперь в хрипах мужчины слышалось возмущение.

— Второй посложнее, — продолжил Фарри. — Вы освобождаете рабов. Мы их забираем. Проверяем твой корабль, твою команду. Если вам не хватает рук — думаю, у ан Кэма найдутся желающие перебраться на шапп. Равными, а не слугами, конечно же. У нас всех тут одна цель, Малакрай. Мы меняем мир, а первое, что в нем должно измениться — это мы сами.

Монокль переступил с ноги на ногу, отвернулся, пряча ироническую усмешку.

— Что будет с рабами дальше? — спросил помощник Малакрая.

— Это имеет какое-то значение?

— Ты чего-то такой уже слишком главный! — пыхнул злобой моряк. — Твой папаша еще баб не нюхал, когда я пиратам головы отпиливал. Ты мне не ровня. Я чужого никогда не брал, руки чисты, выкормыш ледовый. А эти недолюди много чужой крови на лед выплеснули заради пойла да дешевых шлюх. Конечно, это имеет значение!

— Простите, — Малакрай повернулся к помощнику. — Боюсь, у нас возникают противоречия.

Из широкого рукава капитана «Изумительного» выскользнул ствол карманного дальнобоя. Бах. От выстрела с головы первого помощника слетел капюшон. Капер грохнулся на лед. Малакрай тяжело вздохнул, вновь обернулся к Фарри, словно, не замечая направленных в него дальнобоев.

— Я готов к диалогу. Палаш он… Он был наиболее радикален, давайте будем честны друг с другом.

Он поднял руки, щель костяных очков скользнула по лицам:

— Ну перестаньте уже. Я недостаточно явно показал свою заинтересованность?

— Вот теперь мне в твоей компании немножко жутковато стало, — сказал Буран.

— Не стоит. Право. Я давно уже пленник нашей своеобразной каперской традиции, джентльмены. Меня вдохновляет шанс все изменить. Палаш бы этого не позволил. Даже если бы мы смогли договориться — спать мне пришлось бы с одним открытым глазом. Я сберег порядочно нашего общего времени!

Он не врал. Он действительно чувствовал себя освобожденным, воодушевленным. Малакрай повернул голову к Фарри.

— Несмотря на весьма изу-у-у-умительно громкие слова, достойные твоей молодости, я бы продолжил наше взаимодействие.

— Если эта, кто-то че-то против меня так же держит — так вы словами, ладно? — буркнул Сабля. — Я понятливый. Слышь, ан Кэм. Пулять не надо. Сначала побалакаем, ладно?

Капитан баржи кивнул.

— Без вот этого, да? — уточнил его первый помощник.

— Конечно, — сипло сказал Эд ан Кэм.

— У меня очень хорошее предчувствие, — с улыбкой добавил Малакрай. — Вы не могли бы опустить оружие?

— Корабль! Корабль! — закричал кто-то. Я повернул голову и пропустил выпад соперника. Тренировочный клинок плашмя впечатался в затылок. Капюшон смягчил удар, но все равно его силы хватило, чтобы опрокинуть меня на палубу.