Прижав коленом бьющееся в судорогах тело, вампир резко рванул кожу на горле и подставил рот под хлещущую фонтаном алую кровь. Каждый глоток прибавлял ему сил, энергии, мощи. Красный блеск исчезал, в глаза возвращалась мирная болотная тишь.

Брезгливо отшвырнув выпитого человека, Эйдан огляделся в поисках «гнездышка» — места, где можно было беспрепятственно вздремнуть до наступления темноты.

Луна застала вампира у проезжей дороги: ему хотелось найти еще одну жертву, но не чтобы выпить, а чтобы пополнить неприкосновенный запас крови — бутылочку, которую он неизменно носил с собой.

Вычленить нужный запах из многоголосой гаммы ароматов для детей ночи легко, главное, знать, что ты ищешь. А Эйдан знал — ему нужен был крепкий мужчина. И таковой нашелся в пределах получаса ходьбы.

Чутье привело вампира к постоялому двору — неудивительно, здесь было полно подходящих людей, оставалось только выбрать.

Эйдан скользнув к двери, стараясь держаться в тени. Они все внутри, значит, и ему нужно как-то туда пробраться.

Уловив чьи-то шаги, вампир отпрянул в сторону, приготовившись к нападению.

На улицу вышли трое. Казалось бы, удача, но знакомый медовая нота крови одного из них кричала об обратном. Эйдан ощетинился, приготовившись обороняться.

— Значит, решено, — маг (лица его вампир не видел) протянул каждому из своих спутников по увесистому кошельку. — Когда дам знак, привезете его в Айши, только тайно! Проговоритесь хоть единой живой душе — пожалеете.

Двое почтительно поклонились и направились к конюшне. Вампир метнулся за ними, надеясь, что судьба все же смилостивиться над ним, и волшебник не испортит охоту. В конце концов, ему нужна всего минута, в темноте конюшни один не заметит, как умрет другой. Тело можно зарыть в сено.

Но судьба отвернулась от Эйдана: маг посмотрел в его сторону и, несомненно, заметил. Только почему не сотворил защитное заклинание?

Почувствовав его взгляд, вампир замер, резко развернулся, обнажив весь свой боевой арсенал. Пусть катится ко всем демонам, пусть убирается от его будущего ужина!

— А, ты и есть тот самый вампир, с которым возилась Зара?

Холод глаз обжог до костей, пригвоздил к земле, Эйдан и не думал, что взглядом можно сделать такое. Он не мог пошевелиться, только удивленно смотрел на то, как обладатель пронзительных синих глаз, пренебрегая всеми правилами безопасности, направляется к нему. Самое время напасть, убить этого самоуверенного мага, но Эйдан не мог, ощущая себя совершенно беспомощным.

— Зара на тебе это еще не практиковала? — улыбка тронула губы Рэнальда Рандрина. — Ничего, значит, у тебя все впереди. Да не рыпайся ты — бесполезно, только энергию напрасно потратишь, на меня примитивные вампирьи уловки не действуют.

Повинуясь чужой воле, вампир опустился на колени.

— Знаешь, а я ведь могу тебя уничтожить. И повод есть — совершение нерегламентированного убийства и попытка нападения. Ты ведь сегодня уже напился крови? — маг достал серебряный кинжал и приставил к горлу обездвиженного охотника. — Посмотри мне в глаза.

Эйдан поднял голову и утонул в безбрежных просторах синевы, явственно ощущая, как чужой разум проникает вглубь его сознания.

— Ты ничего не видел и не слышал, — медленно произнес Рандрин и кивнул боязливо косящимся на вампира спутникам — проходите.

Когда цокот копыт стих, он отпустил пленника, предварительно сделав неглубокий подрез на его коже.

Корчась на земле, кусая себе руки от нестерпимой адской боли, Эйдан горящими глазами проводил герцога.

— На твоем месте, я бы побоялся поворачиваться ко мне спиной, — прошипел он.

— Самонадеянный глупец! — рассмеялся Рандрин. — Ты умрешь раньше, чем успеешь причинить мне вред. Так что смирись, не все бояться детей ночи.

— Еще неизвестно, кто из нас самонадеян, — не сдавался вампир, отчаянно пытаясь придать туловищу вертикальное положение.

— Да лежи ты, не дергайся! Только себе навредишь: яд разойдется по всему телу. Скажи спасибо моей дочери, если бы она тобой не интересовалась, ты пошел бы на корм червям. Не знаю только, пришлось бы им по вкусу такое угощение.

Герцог уехал, а Эйдан так и остался лежать на земле, надеясь на то, что никому из постояльцев не взбредет в голову выйти сейчас на двор. Голова раскалывалась, недавние события стирались из памяти — и вот он уже не помнил, как оказался в таком плачевном состоянии.

Потом боль разом отпустила, пелена спала, и, пошатываясь, вампир побрел прочь, в объятия своего мира.

Был день ее рождения, и Зара намеревалась сделать себе подарок. Подарок был своеобразен, но в духе Рандринов — маленькая месть.

С легкой улыбкой, скользящей по краешкам губ, она тщательно прихорашивалась, старательно укладывала на голове волосы, слегка подкрашивала глаза. Обворожительна и безвредна — а голова нашпигована заклинаниями, скопившимися за четыре года обучения магическому мастерству.

Прошуршав юбками, оставляя после себя едва уловимый терпкий шлейф духов, девушка предстала перед судом трех опытных магов. Выражение их лиц подсказало, что работа была проделана не зря, и чары обольщения работают.

— Да, на это они точно клюнут! — протянул Дуган, невольно остановив взгляд на подвеске на ее груди. — Я бы сам попался на удочку такой женщины.

— Сомневаюсь, — покачала головой Зара; ресницы крыльями райской птицы взметнулись к бровям. — Вы так рассудительны, так опытны, что никакая ведьма или демоница не пробьет Вашей стальной брони.

Волшебник промолчал — еще один хороший признак. Завладеть взглядом закоренелого волка-одиночки — признак высокого мастерства, хоть в этом она преуспела, спасибо, что родилась э-эрри: у них обаяние не хуже вампирьего.

Наступило минутное молчание, во время которого мужчины не сводили глаз со своей преобразившейся ученицы. Эти-то хоть держались, а у бедняг-пятикурсников аж дыхание замерло. Вот так тебе, Гай, ты такого не умеешь и никогда не научишься!

— Может, все же не нужно. Это опасно, нет никакой уверенности в том, что фрегойи… — неуверенно начал Меллон, старательно избегая встречаться с бирюзой глаз своей подопечной.

— Все будет, как надо, не беспокойтесь, — улыбнулась Зара. — Я отвратительно езжу верхом и очень хорошо умею хлопать ресницами.

— Но этого мало, — скептически возразил Олаф. — Они же не малые дети, чтобы прельститься хорошенькой девушкой.

— А никто им прельстится не даст, — резко ответила сеньорита Рандрин, мгновенно сменив цвет радужки на голубиный. — Я не шпионка, я ловушка, в которую они непременно попадутся.

— Самоуверенная она у тебя, Меллон! — толкнул товарища локтем в бок Дуган. — Женщины, безусловно, великие мастерицы по части обольщения, но чтобы так, сразу, и одурачить прожженных жизнью фрегойев…

— На счет фрегойев не знаю, но всех учеников нашей школы она как-то околдовала, — Аидара подмигнул Заре. — Помните, сеньорита Рандрин, бал, на котором мы познакомились?

— Разумеется, помню, — мой первый школьный бал. Вы еще тогда отчаянно пытались за мной ухаживать, так подло бросив Ри.

Он рассмеялся и покачал головой.

— О, да вы старые знакомые! — подал голос Олаф. — Тогда тебе, Меллон, не понаслышке знать, что она умеет. Но неужели всех учеников? — подмигнул он.

— Всех, до единого. Стоило сеньорите Рандрин войти и одарить нас своим потрясающим взглядом, как у нее отпал недостаток в кавалерах.

— Итак, значит, я могу ехать? — Заре не терпелось преступить к выполнению своего ответственного поручения.

— Может, сначала инструкции выслушаете? — съехидничал Дуган.

Разумеется, она выслушает и очень внимательно.

Идея использовать таланты Зары как э-эрри пришла в голову Олафу, девушка была не против, чего нельзя было сказать о ее наставнике: тот категорически возражал, мотивируя свою позицию тем, что по их вине уже погиб ученик. Двое других магов не разделяли его опасений: Дуган никогда не отличался сентиментальностью, а Олаф на себе испытал способности неопытной ведьмы, и Меллон смирился, хоть и настоял на том, что большую часть пути проедет вместе с девушкой — «для обеспечения ее безопасности». Остальные волшебники, включая и пятикурсников, намеревались следовать за ними на некотором отдалении, разбить новый лагерь и приготовить ловушку для успевших порядком потрепать им нервы фрегойев.