Как только высший закончил очищать их дом от людей, он схватился за голову. Режущая боль сразу обхватила глаза и всю лобную часть головы. Чтобы прекратить это, Альвиан освободил всех от своего контроля. От этого туристы и работники замка очнулись за пределами Пражского Града.

— Идём, — Альвиан протянул Мари руку и провёл её внутрь.

С тех пор, как они были здесь в последний раз, почти ничего не изменилось. Всё выглядело новым и запах свежего дерева разносился по всем коридорам. Альвиан провёл короткую экскурсию по всем частям замка, не обходя стороной и те, которые построили относительно недавно. Картинная галерея была на месте несмотря на то, что она была сожжена после смерти высших. Альвиан признался, что писать картины по памяти — не самое лёгкое задание. Он особенно старался над портретом Отакара, который перенесли из собора обратно в замок. Говорил он про это с ещё не пропавшей грустью и сожалением.

Зайдя в тронный зал, Мари не узнала то место, где они впервые встретили Анику. То место, где они принимали людей, чтобы выслушать их жалобы. Распахнутые окна приглашали тёплый летний воздух, который колыхал лепестки дикой розы, растущей на стене позади двух тронов. Свежий запах цветов стоял по всей зале. Красные лепестки на чёрном дереве вызывали дискомфорт и страх. Сразу хотелось быстрее сбежать из этого места.

— Готика? — спросила Мари, подходя к розам ближе, — Не знала, что тебе такое нравится.

— Я тоже, пока не увидел, как прекрасно сочетаются эти цветы с этим местом, — признался Альвиан и обратился к старому мужчине, который всё время шёл за ним, — Может, ты уже представишься своей Императрице?

Мари молча ждала, пока тайна об этом знакомом незнакомце раскроется. Старик медленно подходил к девушке, опустив в пол глаза. Костюм на его худом туловище висел и совсем не шёл ему. Оказавшись рядом с высшей, он поднял на неё взгляд, и тогда Мари вспомнила, кому они принадлежали.

— Джакуб…

— Я наконец-то дождался того дня, когда могу извиниться перед вами, — хрипел советник, жуя свою беззубую челюсть, — Я ужасно поступил и заслуживаю всех наказаний мира. И если вы хотите, чтобы я страдал, то я всё приму.

Возрождённая не могла сдержать слёзы от увиденного. Джакуб был виноват в том, что случилось. Его безрассудство и было его главным наказанием. То, что сейчас происходило с ним, ужасало. Он жил всё это время без возможности умереть. Его не должно было существовать с того момента, как вернулся Альвиан, но… он всё ещё жив.

— Почему? — спросила Мари, не озвучивая всех своих мыслей, — Почему ты всё ещё жив?

— Это долгая история, — прервал Альвиан, не желая вновь слушать слезливые высказывания своего убийцы, — Я могу рассказать её за ужином. Верно, Джакуб?

Советник понимал к чему клонит его король и быстро вышел из тронной залы готовить ужин. Несмотря на то, что высший мог сам сделать его за несколько секунд, он не прекращал пользоваться Джакубом. Он гонял его с поводом и без, лишь бы не оставлять его в покое. Мари знала, что наказание за убийство бывает разным, но это выглядело самым бесчеловечным из всех. Но Альвиан имел право самостоятельно наказывать убийцу. Наверное.

Пока девушка размышляла о справедливости, бывший Император обнял свою жену. С самого первого дня он желал только этого. Любимое тело, родная душа, которая так долго отсутствовала, была рядом.

— Я так боялся не найти тебя, — шептал высший, поглаживая длинные волосы девушки, — Боялся, что потерял тебя. Мне было всё равно на все потерянные титулы в прошлой жизни. Мари… Я люблю тебя.

— И я люблю тебя, мой дорогой Альвиан, — ответила шёпотом Мари, — Давай не будем вспоминать, что было раньше. Я пока не готова к этому.

— Конечно, всё, как ты скажешь.

После этих слов Альвиан нежно поцеловал Мари. Они прижались друг к другу после почти тысячелетней разлуки. Ничего не было прекрасней этого поцелуя, ощущения, что они могут делать это каждый день, каждую секунду. И никто не помешает им. Этот поцелуй в окружении запаха дикой розы был началом их новой жизни.

Спокойствие. Безмятежность. Умиротворение. Эти слова идеально описывали то, что ощущал Альвиан. Он чувствовал себя защищённым, как в утробе матери. Никакие посторонние звуки не тревожили его. Мысли затаились в глубине подсознания, и высший даже не знал, где он находился, и как здесь оказался. Это всё было неважно. В его маленьком мирке, где всё такое уютное и родное, не было места для тревог и собственных мыслей.

Из этого состояния его вырвал холод, пронзающий до костей. Звуки кипящей воды шли отовсюду, и ушам от этого было некомфортно. Альвиана выворачивало от них. Позвонки захрустели один за другим, принося с собой последовательную боль. Всё тело онемело от такой резкой разрядки и если бы не стекло, то мужчина упал бы на пол, скорее всего разбив себе нос. От испарившейся воды стекло ещё сохранило тепло, но что-то очень быстро охлаждало его.

Высший поборол себя и открыл глаза. Он испугался, что ослеп, ведь темнота не растворилась лучами хотя бы какого-нибудь источника света. Когда голубые глаза привыкли к мраку, он смог разглядеть очертания летающих в воздухе существ. Стекло раздвинулось в разные стороны, и внутрь капсулы залилась вода. Беловолосый мужчина успел вдохнуть немного воздуха перед тем, как он полностью погрузился в ледяную воду. Он не вспомнил о том, кто он и о его силах, которые помогли бы ему выбраться наружу. Он плыл, доверившись только собственным инстинктам, и физическим способностям. Но второе уже через несколько минут активной гребли стало подводить. Тело Альвиана слишком долго находилось без движения, хоть капсула и обеспечивала мышцы необходимым тонусом, физические нагрузки она не заменяет.

Светлое пятно разлило свет на воду, и высший с ещё большим усилием стал плыть вверх. Набранного воздуха оставалось немного. Всего на секунд десять. От повышенного адреналина Альвиан забыл о том, что ему нужно дышать, и выплыл на поверхность, как только он попытался сделать вдох.

Альвиан находился в море. На улице стояла тёплая безветренная ночь. Недалеко на свету Луны сиял скалистый берег, приманивая к себе высшего. Сознание отключалось каждую минуту, и за это время воскрешённый король успел вдоволь нахлебаться солёной воды. Когда большие камни уже помогали Альвиану стоять на ногах, он упал на колени и дошёл до берега на четвереньках, выплёвывая всё, что попало ему в рот. Последнее, что он увидел перед потерей сознания был мужчина, который сразу потащил куда-то высшего.

Он бредил каждый раз, когда просыпался. Ему чудились призраки прошлого, которые давно погибли. Отакар, Константин, Аль-Камиль, Папа Римский Григорий IX, Вацлав, Джакуб. Вспоминая своего советника, он особенно сильно кричал, оглашая все проклятия и раскрывая внутреннюю злость. Под конец лихорадки перед ним появлялась Мари. Тогда Альвиан мог проплакать всю ночь и остановить это было невозможно, как не пытался нашедший его мужчина. За ним пришлось ухаживать больше месяца. Восстановление после молекулярного возрождения было сильным стрессом даже для высшего и без последствий нельзя было обойтись.

Альвиан проснулся с полностью восстановленной энергией. Комната, в которой он находился, была обустроена в белых оттенках без большого излишества в мебели. Всё казалось чужим, а некоторым предметам Альвиан даже не мог дать названия, не говоря уже об их предназначении. Встав с постели, высший стал осматривать место своего пребывания. Даже от неодушевлённых предметов он чувствовал больше энергии, чем раньше. После пробуждения весь мир был более красочным, пока в мысли Альвиана не пробрались воспоминания. Вся прошлая жизнь показалась секундой, но последние моменты смерти — целой жизнью.

«Ты бы сделал тоже самое», — повторял Джакуб у его уха, и голос друга вызывал столько гнева, что он мог бы взорвать весь мир.

В это время вошёл пожилой мужчина, предварительно постучав по деревянной двери. Он испугался стоявшего Альвиана, а точнее его выражения лица. Старик с радостью закрыл бы дверь обратно, и не возвращался туда. Эти мысли услышал высший и сразу понял, кому они принадлежат.