— Весьма впечатляюще, — сказал архиепископ при входе в кабинет. — У вас здесь превосходные условия и оборудование, преподобная мать.

— Благодарю вас, Ваше преосвященство. Прошу садиться. Чай, кофе, стакан воды? — спросила настоятельница. — Хотя на вашем месте от воды я отказалась бы: у нее привкус йода. — Голос настоятельницы звучал немного резко и выдавал ее раздражение. Она казалась несколько растерянной и оттого, наверное, предложив гостям кофе, как будто напрочь забыла, что его надо приготовить для них.

Не замечая удивленного взгляда и того, что архиепископ слегка улыбнулся, она покачала головой.

— Прошу прощения, я собиралась заварить чай с утра, да так и не удосужилась… Я быстро…

— Спасибо, не беспокойтесь, — сказал Фидель.

Настоятельница взглянула на спутника архиепископа, который лишь молча отрицательно покачал головой.

— В таком случае прошу извинить меня. Секундочку, — сказала настоятельница и подошла к двери своего кабинета. — Сестра Ирэн, вы можете идти завтракать. И не забудьте прикрыть наружные двери, хорошо? Чтобы никто нас не потревожил.

Настоятельница вернулась на прежнее место, сев напротив архиепископа. Ее лицо казалось напряженным.

Фидель бросил быстрый взгляд на брата Непрощенного, стараясь понять, что тот думает о столь странном поведении настоятельницы, но брат сидел спиной к свету, и капюшон спускался ему на лицо до самых глаз. Казалось, он вообще не замечает того, что происходит вокруг.

Настоятельница тоже взглянула на брата и снова нахмурилась.

— Простите, Ваше преосвященство, — обратилась она к архиепископу, — но я хочу напомнить еще раз, что дело, из-за которого я просила вас прибыть к нам, чрезвычайно деликатное.

Фидель почувствовал неловкость.

Настоятельница, судя по всему, не очень-то легко поддавалась на уговоры. Получив от нее такое необычное приглашение, архиепископ проверил все, что было о ней известно. До объединения церкви, которое последовало за восстановлением Ордена Адаманта, она была администратором госпиталя; став духовной особой, она возглавила госпиталь, остро нуждавшийся тогда в средствах и умелом руководстве.

За два года, прошедшие с тех пор, настоятельница сформировала хороший персонал и навела порядок в делах, показав себя деловым и практичным руководителем.

Прежде чем заговорить, Фидель откашлялся:

— Я понимаю ваше беспокойство, преподобная мать, но у меня есть особые основания просить вас согласиться на присутствие этого брата при нашей беседе. Не стану вдаваться в подробности, но готов поручиться за его благоразумие и надежность.

— Но вы пока еще ничего не знаете о деле, Ваше преосвященство…

Фидель поднял руку, мягко, но достаточно убедительно, чтобы напомнить настоятельнице, с кем она вступает в спор.

— Ладно, пусть будет так, — не очень любезно согласилась она. — Прежде чем я скажу, зачем вызвала сюда Ваше преосвященство, я должна рассказать вам кое-что об истории госпиталя. Это может показаться несущественным, но имеет прямое отношение к тому, о чем в дальнейшем пойдет речь.

Нашему госпиталю примерно семьдесят лет. Здание и прилегающие земли сейчас в хорошем состоянии, но раньше, мне говорили, здесь было еще лучше. Госпиталь предназначался для особ Королевской крови, которым, вследствие их особой генетической природы, не очень помогали обычные медицинские средства. В ночь революции здесь находилось около ста таких пациентов и представителей персонала. Госпиталь окружила революционная армия. Тем представителям персонала, которые не были лицами Королевской крови, приказали разойтись по домам. Когда они вернулись на следующий день к работе, то оказалось, что пациенты и часть персонала исчезли. Их «переместили».

После революции, — продолжала настоятельница, — госпиталь передали в распоряжение правительства. Началась обычная в таких случаях бюрократическая волокита, от последствий которой мы сейчас постепенно избавляемся.

— Вы проделали большую и успешную работу, — дипломатично вставил Фидель.

Настоятельница в ответ коротко кивнула, слишком, видимо, занятая своей историей, чтобы оценить комплимент.

— На прошлой неделе к нам поступил новый пациент. Это женщина, которой уже далеко за шестьдесят. Она умирает и знает об этом, будучи сама врачом. У нее нет сомнений в диагнозе болезни. Ее болезнь неизлечима. Ей осталось жить несколько недель, и она прибыла к нам, чтобы провести их в покое, который могут дать ей обезболивающие средства.

Эта история покажется вам вполне обычной, но есть некоторые обстоятельства, которые делают ее очень важной. Больная проделала огромный путь, чтобы оказаться у нас. Она жила в мире, от которого до нас несколько световых лет. Там есть превосходные медицинские средства, а их врачи гораздо лучше знают, как лечить таких больных, потому что это их местная болезнь. Но ведь зачем-то эта женщина прибыла к нам? Видите ли, когда-то она работала в этом госпитале, еще до революции.

— Эта женщина — Королевской крови? — спросил Фидель.

— Нет, — ответила настоятельница, которую вопрос Фиделя как будто бы взволновал. — Нет, конечно. Все представители Королевской крови умерли, кроме Его величества, храни его Господь.

— Храни его Господь, — как эхо, отозвался Фидель.

Казалось, настоятельница никак не может справиться с замешательством, в которое привел ее неожиданный вопрос, заданный Фиделем. Чтобы продолжить свой рассказ, ей пришлось сделать небольшую передышку.

— Мы, конечно, задумывались над тем, зачем эта женщина вернулась сюда. Ведь при ее теперешнем состоянии такое путешествие было просто мучением. На наши расспросы она ответила, что всегда с любовью вспоминала о тех днях, что прожила здесь, и хочет быть здесь похороненной. Но раньше вернуться сюда ей мешало то, что у нас борются с ее болезнью хуже, чем у них. Она отказалась говорить с психиатром, но, когда узнала, что я духовное лицо, просила, чтобы я исповедала ее. Я согласилась и выслушала ее исповедь. — Настоятельница вздохнула и крепко стиснула кисти рук. — А потом я вызвала вас сюда, Ваше преосвященство.

— Но, преподобная мать, если эту тайну вам доверили на исповеди, вы не можете открыть ее никому — даже мне, — сурово произнес Фидель.

— Я знаю это, Ваше преосвященство, — спокойно сказала настоятельница. — Потому-то я и убедила эту женщину рассказать свою историю вам. Ее болезнь и тяжелое состояние не мешают ей. Она сама не знает, важно или нет то, что ей известно. Я сказала ей, что, по-моему, это очень важно. Поэтому она согласилась говорить с вами. Я провожу вас к ней, Ваше преосвященство.

Эти слова относились к одному Фиделю, а в сторону послушника настоятельница бросила лишь мимолетный суровый взгляд, давая понять ему, что проводит к больной одного только архиепископа. Взглянул на своего спутника и Фидель, одними глазами спрашивая, пойдет ли тот к больной.

В ответ на этот испытующий взгляд брат поднял голову. Его лицо поразило Фиделя своей бледностью и мрачной решительностью. Послушник кивнул и встал со стула.

Поднялся на ноги и архиепископ, готовый последовать за настоятельницей, чтобы выслушать обреченную больную.

— Сюда, пожалуйста, — сказала настоятельница. У двери она приостановилась и прошептала — скорее самой себе, чем своим спутникам: — Молю Бога, чтобы он не дал мне сойти с пути истинного.

Чистый, острый запах антисептиков и спирта, белизна накрахмаленных простыней с неодолимой силой напомнили Фиделю о днях его службы санитаром на борту боевого корабля «Феникс» под началом Дерека Сагана. Пациентка находилась в специально отведенной для нее палате, двери которой выходили в пустой коридор. Она сидела в кресле на колесиках, установленном так, чтобы ей открывался вид из окна. За ним на просторной лужайке группа выздоравливающих детей наслаждалась покоем теплого дня. Палату щедро освещало солнце. Рядом с больной сидела медицинская сестра и читала книгу. Женщина казалась спокойной и непринужденной. Когда настоятельница, Фидель и послушник вошли в палату к больной, она обернулась к ним и приветливо улыбнулась. Архиепископ подошел к ней и осенил крестным знамением, а она приняла благословение, кивнув архиепископу и тихо произнеся несколько слов благодарности.