Дайен напрягся, хотя и сохранил на лице бесстрастную, вежливую улыбку. Он чувствовал, что его слова, обращенные к Астарте, звучали напыщенно и оттого ненатурально, но он не вел со своей женой обычных бесед, даже на самые невинные темы, таких бесед, когда бы речь его была не напыщенна.

— Да, мадам. Ваш супруг отправляется читать студентам лекцию о долге короля перед народом. — Улыбка Дайена стала шире, хотя ему казалось, что его лицо как будто разрывается на части. Он сделал попытку дошутить: — Надеюсь, те, кто со скуки заснет, будут достаточно вежливы, чтобы храпеть как можно тише.

Астарта в ответ не улыбнулась, она, кажется, и не слышала того, что он сказал ей. Подняв на него непривычно мрачные и оттого потемневшие глаза, она сказала ему:

— Останьтесь.

Дайен пришел в замешательство. За все годы их супружества Астарта никогда еще не требовала от него ничего подобного. Почему же теперь она решилась на такое? Что-то заподозрила? И пока Дайен молчал, от удивления не зная, что сказать ей, он понял, что должен сказать ей нечто такое, что помогло бы Астарте избавиться от этих подозрений.

— Мадам, это…

— Нет, я еще не все сказала, — перебила его Астарта. Она как-то робко и поспешно схватила его за руку, словно боясь, что он не станет ее слушать. Голос Астарты дрожал. — Я отменю все мои назначенные встречи и дела, а вы — свои. Мы удалимся отсюда, оба, вместе, — Астарта говорила очень быстро, она захлебывалась словами. — Эта телезвезда, как его имя? Кажется, Русти Лове, упрашивал нас погостить на его вилле, это на Адонисе. Там очень красивые окрестности. А сама вилла стоит на утесе, прямо над морем. И на отшибе, там не будет ни прессы, ни чужих людей. Мы будем купаться в море и подолгу гулять, и вы научите меня играть на синхоарфе, как когда-то обещали. Мы не будем говорить, нет, мы не будем даже упоминать ни о политике, ни о войнах, ни о религии. На два-три дня стать такими же людьми, как все остальные! Прошу вас, соглашайтесь. Нам необходимо сменить обстановку, побыть наедине друг с другом.

Дайен пристально смотрел на Астарту, чуть отстранившись от нее. Он еще никогда не видел ее такой взволнованно-серьезной, столь сильно захваченной чем бы то ни было. Просьба научить ее играть на арфе тронула Дайена. В самые первые дни супружества, когда они были еще почти совсем чужими друг другу и не столько были, сколько учились быть мужем и женой, он играл для нее на арфе, и эти минуты принесли им обоим подлинное наслаждение, когда-либо испытанное в совместной жизни. Но все это ушло в прошлое и не повторилось.

Дайена уже ждал космоплан. Оставалось лишь дать Д'Аргенту новые инструкции, внести поправки в курс, закончить последние приготовления. В Академии его поймут. Больше того, там даже будут рады. Король и королева берут тайм-аут, чтобы побыть вместе. Роман расцветет на Адонисе.

Он должен это сделать. Это его долг: долг по отношению к жене, к своему народу. Ему показалось, что рука Астарты в его руке стала теплее. Порозовели ее бледные щеки, заблестели глаза. И она увидела, как исчезает отраженный в зеркале образ. Она поняла, что затронула самые чуткие струны в его душе, нашла в нем «ахиллесову пяту».

«Она знает про Камилу, — понял Дайен. — Невероятно, но это так: знает. И предлагает мне такой вот путь решения проблемы. Никаких обвинений. Никаких упреков. И никогда об этом между нами не будет сказано ни слова. Но если я отправлюсь теперь с ней на Адонис, то нарушу обещание, данное Камиле. И Камила узнает об этом. Узнает, когда увидит сегодня ночью телепередачу. Никто из нас троих не скажет об этом ни слова. Надо положить этому конец, разрубить гордиев узел».

Он представил себя в своей постели, одинокого, не знающего любви, наедине со своими воспоминаниями.

Камила! Желание вспыхнуло в Дайене, мучительное, острое. Он так долго мечтал о встрече с ней, терзаясь сладкой, восхитительной мукой предвкушения! Ему так хотелось найти утешение, хотелось душевного покоя, исходящего от нее, от общения, разговора с нею, от ее милых шалостей и смеха. Не слишком ли многим придется ему пожертвовать?

Нет, он должен сохранить, сберечь свою любовь. И надо, чтобы Астарта успокоилась. Черт побери, только бы она забеременела! Это было все, чего она хотела от него.

— Ваше предложение весьма соблазнительно, дорогая, — сказал он, высвобождая свою руку из ее руки. — Просто чудесно. Мы непременно предпримем такое путешествие. Месяцев через шесть, возможно. Когда оба освободимся от срочных дел. А сейчас мне необходимо передать кое-какие распоряжения Д'Аргенту…

— Не надо, Дайен! — взмолилась Астарта, и лицо ее стало мертвенно бледным. — Прошу вас!

— Я не могу вот так, в последний момент изменить мои планы, уверяю вас, мадам, это невозможно. — Дайен вернулся к своему столу и положил руку на одну из папок с документами. — Мои обязанности не позволяют мне этого… как и ваши вам, я полагаю.

Он настороженно ждал ее слез и упреков.

Астарта ничего не сказала. Стояла неподвижно и смотрела на него, и у Дайена сжалось сердце, когда он увидел в ее глазах такую грусть, какую не выскажешь словами. Так, не сказав больше ни слова, Астарта и вышла из его кабинета.

Дайен неотрывно смотрел ей вслед. Он ощущал смутное беспокойство. Внутренний голос напомнил ему о чести и ответственности, но Дайен быстро заставил его умолкнуть. Он прислушивался лишь к голосу любви, к его сладкому пению в своей душе. Любовь всему находит оправдание.

Он попытался вернуться к своим делам, но не мог собраться с мыслями. Он видел перед собой грустное лицо Астарты. А ему хотелось видеть лицо Камилы.

Дайен отодвинул бумаги в сторону:

— Д'Аргент, в путь — немедленно!

Ему вдруг нестерпимо захотелось покинуть кабинет, полной грудью вдохнуть свежего воздуха и насладиться солнечным светом.

Космоплан Его величества благополучно приземлился в дальнем конце небольшого космопорта Академии. Дайен решил на сей раз использовать в качестве своей резиденции этот корабль, хотя ректор любезно предложил королю снова расположиться в его доме. И от прогулок в розарии — на планете, где построили Академию, была весна — Дайен тоже вежливо отказался. К сожалению, так было надо.

Он мог задержаться в Академии по меньшей мере на неделю, потому что ему предстояло выступить здесь с несколькими лекциями. И в течение всего этого срока он еще должен был контролировать ход событий в галактике. У него были распланированы на эту неделю встречи с эмиссарами многочисленных соседних звездных систем, а также с главами нескольких крупных корпораций. Академия нуждалась в деньгах, и король обещал, что попытается убедить этих богатых магнатов вложить средства в дело с гарантированной отдачей: получением в свой штат специалистов высокого класса.

Таким образом, Дайен был занят с утра до ночи. Красиво обставленную приемную космоплана заполняли посетители, ожидавшие приема у Его величества. Лекции короля имели большой успех у слушателей, так что хотя бы это обстоятельство могло служить оправданием его встречи с Камилой. Дайен отнесся к рассматриваемым в лекциях проблемам весьма серьезно, он провел большую исследовательскую работу, и его глубоко обоснованные рассуждения и выводы произвели впечатление на аудиторию и не оставили равнодушными даже тех скептиков, которые предполагали, что лекции короля окажутся не более чем рекламным шоу.

Ночью же, когда короля покидал последний успокоенный дипломат, по окончании обзора последних новостей и удаления с предангарной площадки последних студентов, собиравшихся там, чтобы выразить свою преданность королю и восхищение им, Дайен приказывал запереть двери своего космоплана и запломбировать их. Днем он принадлежал своим подданным. Ночью он принадлежал себе… и Камиле.

Никто не заметил ее в потоке посетителей, снующих вверх и вниз по ступенькам лестницы королевского космоплана. Однажды проникнув на борт, она оставалась там, в спокойной обстановке помещения, занимаемого королем. Дни казались ей долгими и проходили в одиночестве и в предвкушении ночей.