— Что ты хочешь? — вновь спросила она, силой успокаиваясь и убирая лук на плечо. — Эльфы красивы для людей, ведь так? Я позволю тебе получить это тело, но только один раз.

— Меня не интересует твое тело, — ответил я устало.

Что с вами не так, что за бытовая проституция? Сказано тебе, иди с миром, зачем так усложнять?

— Что, прости? — уже знакомое и ожидаемое удивление.

— Ровно то, что слышала. Ты меня как женщина не интересуешь.

Что-то, что она держала в руке, хрустнуло. С кулака полилась белесая жидкость.

— Маковое молоко? Да она была серьезно настроена.

«То самое, что ли? Которым королева Делину накачала?»

— Ага, именно оно.

— Ты… Да как ты смеешь… — ее лицо приобрело пунцовый оттенок. Руки вновь потянулись к луку.

Нить вышла из рукава, предупреждающе обмотавшись вокруг ее горла.

— Владелец Оружия, — пробормотала она потрясенно. — Простите, я не знала!

И тут же упала на колено, нисколько не смущаясь моей удавки на своей шее.

«Это ж сколько я мог проблем избежать-то, если бы всегда так делал?..»

— Именно так. И не говори, что не знал, Лесия сообщала тебе, что эльфы простят тебе человеческое происхождение, если у тебя будет кто-то из нас.

«Да, что-то такое было, да…»

— Чем я могу заслужить прощение за грубость? — спросила она как-то… даже не знаю, в каком-то религиозном безумии, что ли. Ассоциация с голосом Делины вызвала еще большее неудобство для моего слуха. — Что угодно, все, что в моих силах!

— Слушай, есть идея.

«Ну?»

— Колыбельная. Пусть споет. Иначе она от тебя не отстанет.

Я обкатал в голове эту мысль. Нить смоталась обратно в рукав.

— Ты красиво поешь, Камелия, — обратился я к ней.

— Вы льстите мне, — произнесла лучница.

— Ничуть. Спой ту песню, которую я просил спеть тогда, в первый раз.

Девушка кивнула и, положив руку у горла, запела.

Я не запомнил момента, когда закрыл глаза, представляя Делину, пропустил, когда подошел и обнял ее, прижав к себе, не осознал, что и она обвила меня своими руками, продолжая петь… Очнулся лишь, когда зарылся носом ей в макушку. Да, у нее был ее голос, примерно совпадало телосложение, и обняла меня один в один с ней, но запах… запах волос был не тот. И это нарушение созданного моим подсознанием образа отрезвило меня.

— Спасибо, — я аккуратно отстранил ее от себя, приходя в чувство. — Для меня это было важно.

— Кто она? Вы звали меня Делиной.

— Она и есть. И из-за этой войны я не вижу ее уже очень и очень долго.

Девушка кивнула головой.

— Скучаете?

— Очень.

Охраняй ее, Латрей. Она — единственная причина, почему я вообще этим занимаюсь.

— Ой ли?

«Не понял?»

— Разберешься в себе — поймешь.

— Я на нее похожа?

— У тебя ее голос, ее тело и ее повадки. Со спины вас очень легко спутать.

— Может, я могу как-то… помочь? Если я напоминаю Вам о ней, то, может… смогу как-то облегчить это?

— Для этого тебе нужно быть ею.

Она повернулась ко мне спиной.

— Вот так?

И до меня, наконец, дошло, что она имеет в виду.

— Камелия, ты не она, и этот факт ты не исправишь.

— Но Вы можете представить ее вместо меня. Называть ее именем. Ваша тоска по ней утихнет. Станет легче.

— Камелия…

— Я ничего не умею, но буду стараться!

— Камелия, не надо. Если ты хочешь мне помочь — приходи иногда петь. Я буду слушать, этого будет вполне достаточно.

— Только петь? — спросила она потерянно. — Но это же так мало…

— Но для меня это значит очень много.

Девушка пыталась собраться с мыслями.

— Неужели я Вам не нравлюсь?

— Дело не в этом. Просто ты — не она.

Камелия опустила голову.

— Ясно… Значит, люди все же способны на любовь…

Интерлюдия 20

Занимаясь своими обязанностями Делина, признаться, едва не забыла, что принцессы написали письмо и ей. И если бы она не оставила его на столе, где случайно и увидела, легла бы спать, так и не распечатав конверт.

— Что же от меня требуется Их Высочествам… — пробормотала девушка, надрывая бумагу.

«Здравствуй, — гласило письмо. — Если нам не изменяет память, тебя зовут Делина Марша́л, и в прошлом ты являлась служанкой человека, которого, как и мы, называешь по имени. Если мы ошиблись с твоим именем — прошу нас извинить.

Это письмо мы пишем на тот случай, если по пути в замок что-то случится и нам придется повернуть обратно или даже ехать в какое-то другое место. Не переживай насчет Максима (да-да, мы, как и ты, действительно не боимся его так называть), мы самым тщательным образом охраняем его, никому не позволяя нанести ему хоть малейший вред. Но получается не всегда, это стоит признать. Отец дает тебе читать наши письма, так что, наверняка, сама понимаешь, что именно мы имеем в виду»

Эпизод с тем ассасином, где ему впервые пришлось кого-то убить, подумала Делина.

«Мы честны с тобой. Мы честно говорим о том, что тоже совершаем ошибки. И так же честно заявляем тебе о своих чувствах к нему. Мы обе прониклись благородством человека, который ради тебя одной, пытается спасти от смертельной угрозы нас всех. Он неустанно что-то придумывает и трудится над победой в этой войне гораздо больше, чем любая из нас. Ты, как знающая его дольше всех, наверняка понимаешь, о чем я говорю»

Девушка вспомнила, как он заступался за нее перед гномами… Продавал тот бриллиант… Как изводил себя тренировками… И все это ради одной цели — чтобы она была под надежной защитой.

«Но, не смотря на то, что он давно получил право, он ни разу не воспользовался нами так, как когда-то, наверняка, пользовался тобой»

Письмо едва не выпало из рук.

«Ты не подумай, мы не осуждаем тебя за это. Этот человек действительно достоин того, чтобы стоять с нами на одной и той же ступени. Он — самый лучший из людей, что нам вдвоем когда-либо попадался, а мы в Уршале бывали часто, мы знаем о чем говорим. Он изматывает себя разнообразными делами, не отдыхая ни физически, ни умственно. Я не раз предлагала ему себя, Мариша тоже приходила к нему с этим предложением, но он отказывал нам. Отказывал, потому что у него есть ты»

— Так он что… Он ни разу не?.. С ними?.. — Делина вновь перечитала эти строки. Смысл был слишком однозначен, чтобы трактовать его по-другому.

«Я подозреваю, что это влияние того места, где он воспитывался, его родного мира. Не смотря на то, что он здесь уже Древо знает сколько времени, он по какой-то причине так и не смог принять наш жизненный уклад, опасаясь твоего недовольства. О том, как сильно он переживал тот инцидент с наложницей, думаю, ты тоже знаешь, я писала об этом в одном из писем»

Да, она это помнила. И понимала, почему он так поступил. Но все равно искренне желала лишь одного — чтобы он как можно раньше вернулся в замок целым и невредимым.

«Лишь буквально на днях нам кое-как удалось в нем что-то поменять. Он, наконец, смог допустить мысль, что жить так, как живем мы, нормально, по крайней мере, здесь. По сути, мы собрались в замок, чтобы сесть всем вместе и обговорить возможность будущего совместного брака. Одобрение отца мы возьмем на себя, но самому Максиму нужно услышать твое прямое согласие, без этого он не позволяет себе даже думать об этом»

— Но я же… просто служанка… — ошарашено произнесла Делина.

«Не переживай насчет социального неравенства. Да, старшей женой ты стать не сможешь, но не потому что мы этого так хотим, нет. Нам, в принципе, все равно, кто ей станет, но общество, к сожалению, не сможет тебя принять, если ты будешь над нами. Тем не менее, мы, две ненаследные принцессы, обещаем, что ни разу не вспомним тебе твое происхождение и позволим общаться с нами на равных, как и положено женам одного мужчины. Просим не как принцессы Маллореана, а как Сильфи и Мар — напиши и передай гонцу то, что ты думаешь обо всем этом. Сильфида и Мариша Маллореанские»

Опешившая от невообразимого содержания девушка даже не сразу поняла, что от нее требуется, но как только до нее дошел смысл прочитанного, тут же схватила лист бумаги и во всю страницу нарисовала всего один символ, а когда он подсох, написала на обороте еще несколько слов.