Она остановилась, и мне пришлось тоже, поскольку теперь я был каким-то образом привязан к Эпини. Она глубоко, с дрожью вздохнула.

— Как ты это выдерживаешь?

— Что?

— Страх. Хотя я понимаю, что он навязан мне извне, я не могу не обращать на него внимания.

Она положила руку на грудь, словно пыталась успокоить отчаянно бьющееся сердце.

— Эпини, мне не приходится. Магия убрала страх — иначе я не смог бы так свободно разгуливать по лесу. Я не представляю, как тебе удалось заставить себя прийти сюда. Не стой, я хочу знать, что ты благополучно добралась до дому.

— Жаль, что тебя здесь нет на самом деле. Я бы хотела, чтобы ты мог меня защищать.

Ее слова ранили меня сильнее клинка. Я далеко не сразу сумел ответить ей.

— Эпини, не думаю, что сейчас тебе грозит какая-нибудь опасность, кроме усталости. Спускайся этой дорогой, слева. Видишь кроличью тропу? Иди по ней. Дальше будет ручей. Попей воды и немного отдохни, прежде чем мы пойдем дальше. Меня поражает, что женщина в твоем положении вообще могла досюда добраться.

Она последовала моему совету, но, спускаясь по крутому склону, спросила:

— Значит, ты один из тех мужчин, которые считают беременность «нездоровьем»? Ты даже не можешь произнести слово «беременность», верно?

— Я боялся, что это прозвучит грубо.

Для меня самого это звучало еще и несколько лицемерно. Несмотря на усталость и страх, Эпини негромко рассмеялась.

— Ты боялся этого потому, что, по твоему мнению, подобное могло произойти только в результате неких постыдных действий. Хорошо воспитанная женщина не должна беременеть, не так ли?

Я обдумал ее слова и рассмеялся вместе с Эпини.

— Ты заставляешь меня думать о том, как я думаю, Эпини. В моей жизни не так много людей, на это способных.

— Если мы оба останемся живы, я на этом не остановлюсь. Но события разворачиваются так быстро, что, боюсь, у меня не будет времени, чтобы отругать тебя как следует. Ты поступил ужасно, столько времени скрывая от меня, что ты жив. Я хочу, чтобы ты знал — я просто откладываю это на потом. Я тебя еще не простила.

— Вон там, между деревьями — видишь? Это ручей. — Я заставил себя добавить: — Наверное, я не заслуживаю прощения. И на него не рассчитываю.

Она на миг остановилась, а потом решительно зашагала к ручью, жалуясь на ходу:

— И это, наверное, единственные слова, которые могли заставить меня немедленно тебя простить, несмотря на то что ты заслужил мое презрение по меньшей мере на несколько месяцев! О, как чудесно! Какая красота!

Эпини продралась через кустарник и вышла на мшистый берег ручья.

— Ты права. Удивительно, что ты способна это увидеть сквозь страх. — Тут мое внимание привлекло кое-что еще. — Эпини, ты видишь ягоды на том кусте? Который мы только что прошли?

— Да. — Она подошла ближе. — Какая прелесть! Какой насыщенный цвет!

— Как ты думаешь, ты могла бы их собрать и передать мне в тюрьму?

— У меня есть лишь носовой платок.

Она подошла к берегу ручья и осторожно опустилась на землю. Потом вытащила только что упомянутый платок, намочила его в воде, вытерла вспотевший лоб и шею, прежде чем напиться из сложенных ладоней. Другой рукой она продолжала придерживать мой фантом на своем плече.

— Когда мы вернемся в город, я, если хочешь, могу купить тебе ягод на рынке.

— Не таких, — возразил я. Слабый, но мучительно-желанный аромат коснулся моего призрачного носа. Мой рот наполнился слюной, а подавленный голод взревел с новой силой. — Это особенные ягоды. Они усиливают магию.

— Правда?

Эпини медленно поднялась на ноги и вернулась к кусту.

— Какой необычный цвет, — заметила она и сорвала одну ягоду.

Прежде чем я успел ее остановить, она ее съела. Я почувствовал, как Эпини проглотила ее.

— Вот это да! Я никогда не пробовала ничего подобного!

— Эпини, остановись! Остановись! — Ее рука застыла над следующей ягодой. — Я боюсь, если ты будешь есть эти ягоды, магия получит над тобой еще больше власти. Не ешь их, пожалуйста.

Даже после одной ягоды я чувствовал в ней перемену. Как и она сама. Теперь она уже сжимала мою руку, а не собственное плечо. Усталость слегка прошла. Древесная женщина права, понял я. Эпини расположена к их магии. Я вспомнил, что она говорила мне еще в Старом Таресе: с тех пор как медиум показала ей, как открывать себя для магии, Эпини казалось, что в ней есть окно, которое она не может закрыть.

— Они такие вкусные, — пробормотала Эпини и сорвала вторую ягоду.

— Эпини! Нет!

— Только одну. Я чувствую себя намного лучше.

Ягода была уже у нее во рту. Я понял, когда ее зубы раздавили ягоду, потому что в этот миг волна магии омыла Эпини.

— Эпини, ради ребенка Спинка, остановись! Ты не можешь пользоваться магией без того, чтобы она что-то у тебя отняла. Ты читала мой дневник. Дай я расскажу тебе о том, чего там нет, что я не успел записать. Магия проявляется самым неожиданным образом. Ты можешь ее использовать, сама того не желая. Я сделал Карсину ходоком! Я обрек ее на это, когда в гневе произнес ту глупость на свадьбе Росса. Мне было так стыдно, что я даже не сказал об этом Спинку. Карсина вернулась, повинуясь моему проклятию. Я заставил ее встать на колени и просить у меня прощения, прежде чем она смогла спокойно умереть.

— О добрый бог!

Эпини наклонилась и выплюнула остатки ягоды. Я знал, что уже слишком поздно, она успела получить ее силу. Но я понял, что Эпини обладает силой воли, о которой я мог только мечтать. Она вздохнула и выпрямилась.

— Покажи мне дорогу домой, Невар.

— Собери для меня ягоды, Эпини. Даже те, что поместятся в твой платок, восстановят часть моих сил.

Мой фантом стал мучительно плотным. Запах двух съеденных Эпини ягод чувствовался в ее дыхании. Мне хотелось поглотить каждую, что оставалась на кусте.

— Но ты же говорил, что ягоды отдадут меня во власть магии, — возразила Эпини. — Разве они не сделают этого же с тобой?

— Я уже во власти магии. Если ты сумеешь передать ягоды мне в тюрьму, я, возможно, восстановлю часть своих сил и смогу спастись. И тогда тебе не нужно будет…

— Но…

— Я дал слово Лисане. Собери для меня ягоды, Эпини.

Она довольно долго это обдумывала. Затем расстелила платок на мху и принялась одной рукой срывать ягоды и укладывать их туда. Когда собралась немалая кучка, она взяла платок за четыре уголка и подняла его.

— Дорогу домой? — вновь спросила она.

Я принял решение.

— Возвращаться той же дорогой слишком далеко. Иди вдоль ручья. Он течет вниз по склону и приведет тебя к концу дороги. Там, я думаю, ты сможешь попросить о помощи у рабочих команд. Они посадят тебя на повозку и доставят домой.

Для нее это было долгой и утомительной прогулкой. Ягоды, как она мне сказала, успокоили ее страх и добавили сил. Тем не менее сердце у меня сжималось от боли за нее. Она сообразила надеть ботинки, перед тем как красть лошадь и повозку, но тяжелые юбки были не самой удобной одеждой для долгих прогулок. Я очень боялся, что ночь застанет Эпини в лесу. До тех пор пока до нас не долетел приглушенный стук топоров и аромат дыма, я опасался, что перепутал дорогу.

— Мы почти пришли, — тихо сообщил я. — Теперь тебе нужно просто идти на звук. Люди, которые здесь работают, тебе помогут.

— Она привела меня к обрыву и заставила посмотреть вниз, на то, что мы сделали с ее лесом, — прошептала Эпини. — Я не совсем поняла, что означают для нее эти деревья. Но тогда я вдруг почувствовала то, что чувствует она, Невар. И хотя мы такие разные, я поняла, что она всего лишь хочет оставить все так, как есть, и защитить свой народ.

— Но мы оба знаем, что все меняется, Эпини. Это уже безнадежно.

— Может быть. Но я сказала, что не дам уничтожать деревьев предков. Ты знаешь, что они такое?

— Я думаю, что после смерти великого спеки отдают его тело дереву. И дерево поглощает его, и человек каким-то образом продолжает жить в дереве.