— Обязательно.

Она не сводила с меня глаз, будто еще чего-то ждала.

— Ты справишься одна?

В ее глазах все-таки вспыхнули гневные искорки.

— Я же как-то обходилась раньше. Что помешает мне продолжать и дальше? — язвительно спросила она, отвернулась и направилась к дому.

Я хотел бы просто отпустить ее, но мне нужно было убедиться что именно она воспользуется плодами того, что я сотворил этим утром.

— Поскорее собери овощи на огороде! — крикнул я ей вслед. — Пока их не нашел кто-нибудь еще.

Она не обернулась.

— До свидания, — уже тише проговорил я.

Лейтенант Хитч закашлялся и сплюнул на землю.

— Да, ты явно наступил этой кошке на хвост, — мягко заметил он.

— Поехали, — ответил я и взобрался в седло Утеса.

Сидя на его спине, я возвышался над своим спутником и чувствовал себя довольно глупо. Мы выбрались на дорогу, которая вывела нас из развалин несостоявшегося города. Я один раз оглянулся на дым, поднимающийся над трубой. Там я почти обрел власть над собственной жизнью. Теперь я возвращаюсь к своему долгу.

Мелкий дождь шел почти весь день. Должен сказать, Бьюэл Хитч оказался крепким парнем. Он ехал рядом со мной и помалкивал. Время от времени он кашлял и сплевывал на землю. Часто пил воду. Когда мы добрались до реки, я остановился и наполнил наши фляги. Прежде чем двинуться дальше, мы съели половину одного из кроликов. Мне этого было мало, но Хитч, казалось, заставлял себя проглотить каждый кусочек.

— Ты готов ехать дальше? — спросил я, когда он отбросил последнюю косточку.

— А у меня есть выбор? Я знаю, что со мной происходит. У кошки грязные когти, заражение будет распространяться. — Он осторожно коснулся груди. — Я это чувствую. Жар. Поехали.

Так мы и двигались дальше. Днем мы встретили пару торговых фургонов, направлявшихся на запад. Мужчины скорчились на сиденьях, низко надвинув шляпы, чтобы хоть как-то защититься от дождя. Я приветствовал их, но лишь один мрачно кивнул в ответ. Я решил, что просить их о помощи не имеет смысла, и глянул на Хитча. Он презрительно поморщился, очевидно соглашаясь со мной.

А я вдруг задумался, остановятся ли возчики в заброшенном городе, и начал терзаться вопросом, примет ли Эмзил их у себя в доме. Это было глупо. Я не имел на нее никаких прав, и она ясно дала мне понять, что я ее не интересую. Меня не должно волновать, чем она занимается и продает ли свое тело чужакам. Ей нет места в моей жизни, она всего лишь женщина, с которой я встретился по дороге на восток. Я забуду ее. Найду кого-нибудь, кто отвезет ей ее дурацкий холщовый мешок, и выброшу ее из головы. Я больше не стану о ней думать.

Сырость пропитала нашу одежду и стекала по бокам лошадей. Пока еще не стемнело, я начал искать подходящее место для ночлега. Вскоре я увидел сложенные камни, три, а за ними два друг на друге и свернул с дороги в заросли. Тропа оказалась узкой, она вилась между деревьями, но, как и обещал знак разведчика, привела нас к расчищенному участку, где можно было разбить лагерь, и запасу дров, укрытых от дождя.

Я спешился, Хитч задержался в седле лишь на пару мгновений дольше.

— Итак, — мрачно проговорил он, с трудом сползая на землю, — возможно, ты и сын-солдат. А в каких войсках служил твой отец?

— Кавалла, — коротко ответил я.

Мне не хотелось обсуждать с ним отца или семью. Я взял из кучи дров и принялся искать в сумках топорик, чтобы расщепить одно из поленьев на растопку. В кронах деревьев промчался порыв ветра, и с веток на нас посыпались крупные капли и мокрые листья. Похоже, ночка выдастся не из приятных.

— Сейчас я разведу огонь, а потом сооружу для нас какое-нибудь укрытие.

Хитч с мрачным видом молча кивнул. Я мог лишь догадываться, насколько ему больно. Он стоял прямо, скрестив руки, словно пытаясь что-то удержать внутри. Он не предложил мне помощи да я ее и не ожидал. У него был кусок парусины, рассчитанный на одного человека, а не на двух, но мне удалось натянуть его между деревьями так, чтобы он прикрывая нас от ветра и дождя. Вышло не лучшим образом. Время от времени порыв ветра швырял в нас водой и листьями, но это было приятнее, чем просто отдаться на волю бури. Деревья стояли полуобнаженными и не слишком спасали от непрестанного ливня. Я привязал лошадей, принес воды из ближайшего ручья и поставил ее на огонь греться, пока я достаю оленину. Я проделал в полосках мяса дырки, нацепил их на тонкие веточки и поджарил на огне. Нас не слишком беспокоило, что внутри оленина осталась совсем сырой, мы хлебали кофе из запасов Хитча и ели горячее, сочное мясо.

Мне выпадали и худшие ночи в дороге, но я был не таким толстым. Мой вес и размеры создавали массу трудностей, даже когда речь шла о самых простых вещах. Парусина принадлежала Хитчу, и он был ранен. Он имел полное право ею воспользоваться, но мои размеры подразумевали, что часть моего тела постоянно находилась под дождем. Подняться, чтобы принести дров, наклониться над костром и поставить на угли кофе, вымыть котелок и миски — все эти незамысловатые дела становились куда тягостнее из-за плоти, которую я на себе носил. Даже для того, чтобы встать, а потом сесть обратно, требовалось усилие. Я твердил себе, что мне просто кажется, будто лейтенант Хитч следит за каждым моим движением. Затем решил, что чего-то другого ожидать не приходится. Люди платили деньги за то, чтобы взглянуть на толстяка на карнавале в Старом Таресе. Я был не таким большим, как он, но все равно представлял собой не самое обычное зрелище. И когда я прибуду в Геттис, на меня будут пялиться все прохожие. Пора бы уже и привыкнуть.

— Ты не всегда был толстым, — неожиданно сказал Хитч.

— С чего ты взял? — удивленно фыркнув, спросил я.

— Я вижу, как ты двигаешься. Ты выглядишь как вьючная лошадь, которой приходится тащить на спине больше, чем ей привычно, или как если бы ее неаккуратно нагрузили. Если бы ты носил этот жир всю жизнь, ты бы к нему приспособился. Но я за тобой наблюдал, за тем, как ты ставишь ноги, прежде чем сесть, как встаешь со второй попытки.

— Ты прав, — пожав плечами, ответил я. — В это же время годом раньше я был более худым, чем ты.

— И что же случилось?

Глаза Хитча показались мне слишком блестящими. Его сжигала лихорадка.

— Если хочешь, я вернусь к тем ивам и соберу коры. Считается, что чай из нее унимает лихорадку.

— Считается. Вкус ужасный. Но я бы предпочел, чтобы ты ответил на мой вопрос. Что с тобой случилось?

Я попытался выбрать положение поудобнее. Мой зад болел после целого дня в седле, а прислониться было не к чему, если не считать кривого ствола дерева.

— Чума спеков. Остальные либо умерли, либо превратились в мешки с костями. Я поправился. А потом начал набирать вес. Доктор в Академии знал, что так будет, он сказал, что это редкое последствие чумы. Меня отчислили по состоянию здоровья.

— Мальчик из Академии. Мне следовало бы догадаться, — пробормотал Хитч и насмешливо улыбнулся. — Значит, ты сынок лорда Большой Шишки, так?

— Нет, я больше ничей не сын. Мой отец отрекся от меня. Я его подвел и опозорил. Я не закончил Академию и не стал офицером каваллы, и он считает, что я вообще никогда не стану военным.

— Возможно, он и прав. В большинство полков тебя не возьмут, даже в пехоту. — Он швырнул обглоданную палочку в огонь. — Но если хочешь, я замолвлю за тебя словечко перед полковником Кроликом.

— Полковник Кролик? Он что, командует Геттисом?

Хитч громко рассмеялся.

— Да. Только его настоящее имя полковник Гарен. Но прозвище ему очень подходит. Он все время прячется в норке. Но тебе не стоит так его звать, если ты хочешь с ним поладить, — договорил он еле слышно.

— Я думаю, твоя лихорадка усиливается. Я схожу за ивовой корой, пока еще не совсем стемнело.

— Валяй.

Он откинулся назад, на ствол дерева, а я, прихватив котелок, отправился к ручью. Кроме того, что кора ивы считается полезной при лихорадке, я почти ничего про нее не знал. Я соскреб немного со ствола и еще несколько кусочков помягче с веток, до половины наполнил своей добычей котелок и зачерпнул воды. Затем я отнес его к костру, подбросил дров в огонь и оставил греться.