Когда дело наконец дошло до денег, Джим обвинил в задержке выплаты клиента. На его месте так поступил бы любой адвокат.

— Но у нас тоже есть клиент, — засмеялся Мортон. — И нам чертовски неудобно объяснять, почему он до сих пор не получил положенных по закону денег. Наш клиент уже собрался подать в суд исковое заявление. — Черновик этого заявления случайно оказался в дипломате у Мортона, и он очень любезно продемонстрировал его Джиму.

Вскоре Мортон и Ивон ушли.

Естественно, Джим срочно вызвал на совещание Сеннетта, Робби и меня. Положение было серьезное. Мортон мог заинтересоваться деньгами по иску несчастного маляра, который рассматривал Школьник, а также по иску о сексуальном домогательстве Хардвика к Оливии Кинг; об урегулировании его Робби сообщил секретарю Краудерза через два дня после слушания. Все полученные деньги он немедленно возвращал Макманису. Если же они окажутся у Мортона, юридически корректно сделать это будет чрезвычайно трудно. Особенно если он упрется, чего, судя по всему, следовало ожидать. В ККСО и так были недовольны размерами расходов на операцию. Можно представить их реакцию, когда они узнают, что потеряно двести пятьдесят тысяч долларов.

Сеннетт размышлял, похлопывая пальцем по губам. Он напоминал мне игрока телевизионной викторины, которому через минуту предстояло дать ответ на очень сложный вопрос.

— Я понял, как с ними договориться! — неожиданно воскликнул он.

Мы ждали объяснений, но они не последовали. Стэн сухо кивнул и вышел. А через два дня на счет фирмы «Фивор и Диннерштайн» была переведена нужная сумма. Робби продемонстрировал Мортону чек, и на этом все закончилось.

— Знаешь, — вечером сказал он Ивон, — я вообще-то не очень волновался, потому что всегда знал, что если Мортон начнет слишком давить, я просто поставлю вопрос о доверии, и он заткнется.

Сеннетт опасался, что Диннерштайн может шепнуть что-нибудь дяде, но все обошлось. Робби был прав. Ведь как ни крути, а фирма процветала только благодаря его стараниям, и Мортон это знал. Кроме того, их связывали прочные дружеские отношения. Несколько лет назад Мортон и его жена составили завещание, в котором, несмотря на некоторые ее опасения относительно «распутства» Робби, назначили его опекуном своих детей, признав огромное влияние, какое он оказывал на мальчиков. Старшего, Джоша, «дядя Робби» определил в бейсбол, и тот достиг серьезных успехов в школьной сборной. В «старые добрые времена» он сам возил мальчика перед работой к восьми утра на тренировку. Младший, Макс, не был спортивным, но с раннего возраста обнаружил актерский талант. Робби устроил его в детскую театральную студию при Еврейском культурном центре. Прошлым летом, когда здоровье Рейни сильно ухудшилось, Робби стал реже встречаться с мальчиками, но вел с ними долгие беседы по телефону. Все это происходило на глазах Ивон.

— Ты дружила с кем-нибудь вот так? — спросил он. — Как я и Мортон?

— Пожалуй, нет, — призналась она. Вопрос ее даже испугал. Конечно, можно рассказать об отношениях с сестрой, но это было несколько не то.

— Да, — вздохнул Робби, заметив ее смущение, — подобное случается не часто.

Войдя к себе в квартиру, Ивон почувствовала, что настроение у нее испортилось. Она злилась на Робби и на себя за то, что постоянно идет у него на поводу. Долго сидела на кровати, потом включила приемник. Послушала Рибу[43], исполнявшую одну из ее самых любимых песен. Надо бы позвонить Меррил. Сделать это можно было только в центре, в пятизвездочном отеле, из шикарной телефонной кабины, отделанной медью и мрамором, говорить своим настоящим голосом, без всякой опаски.

Ивон вынула из холодильника коробку, сунула в печь СВЧ, ткнула несколько пикающих кнопок и направилась в душ. Раздевшись, она оценила свой вид в небольшом зеркале, уже затянутом в углах паром. Грудь хорошая, собственно, иного Ивон и не ожидала. Она повернулась и вообразила себя с Робби. Его тело, предвкушение близости… Соски мгновенно отвердели. Ивон знала, что стоит ей коснуться промежности, и рука сразу станет мокрая. Но она увернулась от этого состояния, почти так же, как борец ускользает от захвата. Нет. Нет. Прошла минута, и отпустило. Ивон не очень расстроилась, потому что привыкла. Покрутится, потрясет, помучит и перестанет. Она просто примеряла это на себя, как одежду, которую никогда не станет носить. Все равно все переживания навсегда останутся внутри ее.

Ивон посмотрела в зеркало, надеясь найти какую-нибудь поддержку, но лицо женщины там уже затягивал пар.

На следующий день после второй встречи Робби с судьей Школьником Стэн продемонстрировал запись председателю окружного суда Уинчелл. Он хотел получить разрешение на установку «жучка» в кабинете судьи Малатесты, но Уинчелл сказала, что подпишет ордер на срок не больше недели, если у судьи появится конкретное дело, за положительное рассмотрение которого он может получить взятку. По этой причине Сеннетт поручил Робби подать исковое заявление, требующее срочного принятия решения.

В данный момент Малатесте на рассмотрение были переданы два фиктивных иска. Как Уолтер и предупреждал, судья положил их до поры до времени под сукно, официально потребовав предоставить все необходимые документы. Один из исков «Драйдек против компании „Ланкастер хитинг“» Робби подал от имени своего клиента, фермера, в коровнике которого взорвался газовый нагреватель воды. Адвокат компании, Макманис, в ответном заявлении утверждал, будто взрыв произошел не по причине неисправности нагревателя, а от недопустимого скопления в коровнике метана.

Чтобы вынудить Малатесту заслушать дело в экстренном порядке, Робби составил ходатайство с просьбой рассмотреть письменные показания инженера компании, якобы предупреждавшего о потенциальной опасности взрыва, если нагреватель будет установлен в замкнутом помещении коровника. Показания давались под присягой. Внезапно инженер серьезно заболел, состояние его здоровья ухудшалось, и было крайне желательно немедленное рассмотрение.

Как только бумаги подготовили, Робби и Ивон рванули в суд встретиться с Уолтером. Схема была следующей. Робби попросит Вунча поговорить с Малатестой, чтобы тот как можно быстрее разрешил дело в его пользу. Это будет записано на пленку. Затем следовало поставить в кабинете судьи «жучок» и отследить все его разговоры. Сеннетт не сомневался в успехе.

Когда они прибыли в суд, Уолтер готовил дела для слушания, назначенного на два часа. До начала судебного заседания оставалось десять минут, и они припустили по коридору. Ивон спешила проскочить в дверь следом за Робби и чуть не столкнулась с плотным коренастым мужчиной, показавшимся ей знакомым. Очевидно, коп или охранник. Он извинился и как-то странно на нее посмотрел. Ивон двинулась дальше, сразу забыв о нем.

Уолтер с обычным унылым выражением на лице давал указания судебному приставу и секретарю. Ивон отстала, чтобы Робби мог побеседовать с ним конфиденциально. Их голоса были отчетливо слышны у нее в наушнике.

— Уолли, это для меня очень важно… и срочно, — проговорил Робби сквозь зубы, протягивая ходатайство.

Вунч промолчал, лишь поморщился, словно ему дали попробовать чего-то очень горького. На вопрос, как скоро судья примет решение, он продекламировал судебные правила по срочным ходатайствам. На ответ Макманису дадут два дня, на рассмотрение судье тоже положено два дня. Это означало, что дело будет рассмотрено в четверг или пятницу.

— Ты надеялся, что я дам ему это прямо сейчас? — недовольно промолвил Уолтер, прежде чем попросить их покинуть зал.

Когда в середине дня в пятницу Стэн позвонил и попросил нас с Робби прийти в офис Макманиса, я решил, что нас собирают для демонстрации очередного триумфа, но в конференц-зале сидели только Джим и Стэн с вытянутыми лицами. Из шкафа на меня пялился мертвый серый глаз монитора. Я спросил, что не в порядке, но они лишь переглянулись. Вскоре прибыл Робби. Не успел он сесть, как Сеннетт нажал кнопку воспроизведения на видеомагнитофоне.