Фирма «Фивор и Диннерштайн» существовала уже четырнадцать лет. Как только Мортон окончил университет, дядя присмотрел для него уютное местечко в юридическом управлении округа. Робби рассказывал, что они тогда решили пару лет поработать отдельно, чтобы набраться опыта.

Объединились только после того, как он окончательно встал на ноги, поработав у Нойкрисса.

Сейчас Мортон, несомненно, жалел об этом. Мне часто приходилось сообщать клиентам плохие вести. Насколько я представляю, из всех профессионалов труднее только онкологам. В мою обязанность входило несколько раз в год сообщать людям, большинство из которых были добрыми, достойными гражданами, любящими супругами, родителями, верными друзьями, которые сделали в своей жизни единственную ошибку по причине слабости характера, что очень скоро их изымут из привычного окружения и запрут в клетке. Даже хуже, я помогал им объяснить это супругам и детям, которые в большинстве своем считали себя жертвами карающей системы. У Мортона сейчас на лице было именно такое выражение. Я говорил, а он сидел напротив, прижав ладонь ко рту. Маленькие глазки под сильными линзами растерянно бегали туда-сюда.

— Это просто невероятно. — Он повернулся к Робби, пытаясь улыбнуться. — Ты не мог так поступить. Если это первоапрельская шутка, то вы опоздали на шесть недель. Верно? Прошу вас, Джордж, не позволяйте ему так шутить со мной.

Особой охоты продвигать эту стряпню у меня не было, хотя я тоже участвовал в ее создании. Я посоветовал Мортону позвонить в ДРК и попросить проверить список зарегистрированных адвокатов.

— Не сомневайтесь, фамилии Фивор они в реестре не обнаружат.

Он схватился за голову:

— Это невозможно! Немедленно иди в ДРК и скажи, что передумал!

— Я не хочу передумывать, — произнес Робби. — Для меня важнее побыть с Рейни в ее последние часы.

— Да кто тебе мешает быть с ней? — воскликнул Мортон. — Я, что ли? Ты знаешь, это не так. Все можно было прекрасно устроить и без таких жертв. — Он повернулся ко мне. — Подумать только, человек совершил настоящее самоубийство как адвокат! И что же мне теперь делать?

Он посидел в кресле еще немного, сопя, стеная, вороша курчавые волосы, а затем вскочил и, не взглянув на компаньона, ринулся к двери.

— Мортон! — крикнул Робби и кинулся следом.

А я остался сидеть за своим столом. Мне было жаль Мортона. Трудно даже представить, что будет, когда он узнает правду! Ведь его завалят судебными тяжбами. Бывшие клиенты, бывшие оппоненты. Бог знает, что он подумает обо мне.

Меня вдруг потянуло в туалет, видимо, от расстройства. Там я внимательно рассмотрел себя в зеркале. На голове волос осталось всего чуть-чуть, зато там, где не надо, избыток. На животе и бедрах увесистые жировые складки. Один мой приятель создал любопытную теорию, согласно которой изменения, происходящие в мужчине к пятидесяти годам, — результат естественного отбора. Чтобы молодые девушки на нас не засматривались. И увеличение простаты происходит с той же целью, для ограничения репродуктивной функции.

Я покинул туалет и через служебный выход попал в тускло освещенный коридор, разделяющий офисы — мой и соседа. Тяжелая дверь, ведущая в главный коридор, была полуоткрыта, и я в темноте увидел, как Робби подошел к ожидавшему его Мортону.

Я думал, сейчас начнется ссора или, наоборот, они помирятся, но Робби неожиданно полез в карман, вытащил четвертак и подбросил в воздух. Мортон улыбнулся и немедленно сделал то же самое. Я уже несколько раз заставал их за этой игрой в вестибюле, когда они коротали время в ожидании лифта. Друзья начали играть еще в детстве и продолжали до сих пор. Здесь, по крайней мере, у Мортона были равные шансы на выигрыш. Правила в этой игре довольно сложные. Один подбрасывал монету и, пока она была в воздухе заказывал «орла» или «решку», а другой ловил. Потом они менялись ролями. При определенных обстоятельствах имелась возможность сделать удвоенную ставку, а игрок, уронивший монету, лишался прав на все выигрыши. Друзья весело развлекались, пока не звякнул пришедший лифт. Робби вошел и нажал кнопку задержки, чтобы успел приковылять Мортон.

Я задумчиво смотрел на то место, где они только что стояли. Как Мортон сумел так быстро успокоиться и примириться с поступком друга? Через несколько минут я осознал, что меня опять надули. И на этот раз не только Робби Фивор.

Значит, Мортон знал? Ему было известно, что у Робби нет лицензии? Да иначе и быть не могло. Ведь они дружили с шести лет, вместе учились на юридическом, жили в общежитии в одной комнате. Теперь понятно, почему Мортон не сразу стал компаньоном Робби. Они решили подождать, пока он утвердится как адвокат. И заранее договорились, что в случае разоблачения Мортон будет утверждать, будто ничего не знал, иначе его тоже лишат лицензии.

Насчет Робби я не очень удивлялся. Но Мортон… он меня здорово купил тем, как вел себя в моем кабинете. И он наверняка знает не только это. Думаю, он осведомлен и насчет своего дяди, а также Косица и судей. С самого начала Робби служил ему надежным щитом. Сеннетт много раз говорил мне об этом, но я упорно стоял на своем, мол, Мортону неизвестно о проделках Робби.

Рассеянно глядя перед собой, я направился обратно в офис. И по дороге вдруг понял, что завидую ему. Завидую, что у Мортона есть такой друг. Робби, рискуя всем, защитил Мортона со всех сторон так, что даже высокомерный циник Сеннетт никогда не сумеет до него добраться.

— Магда, это Робби Фивор.

— Робби Фивор? — На несколько секунд в динамиках установилась тишина.

Разговор происходил семнадцатого мая. Провод от телефона, с которого говорил Робби, тянулся к большому катушечному магнитофону в шкафу. Медленно вращающиеся бобины напомнили мне колеса судьбы. Макманис, Ивон и я сидели за столом. Клекер, как всегда, что-то настраивал. На Робби мы старались не смотреть, нам было его жаль. А Сеннетт вообще не пришел, решив не нервировать его своим присутствием.

— Мне нужно с тобой встретиться.

— Встретиться со мной? — удивленно спросила Магда. — Робби… — Она замолчала на мгновение, а затем продолжила уже официальным тоном: — Я думаю, тебе в голову пришла неудачная мысль.

— Но мне необходимо тебя увидеть. Понимаешь? Совсем ненадолго. Побеседуем пару минут, и все.

— Нет.

— Магда, но это действительно очень важно. Вопрос жизни и смерти. Я серьезно. Именно вопрос жизни или смерти.

— Роберт, какие жизненно важные вопросы ты собрался со мной обсуждать в девять вечера?

— Магда, — Робби прикусил нижнюю губу, — это не телефонный разговор. Давай увидимся, пожалуйста.

— Ладно, приезжай. — Она продиктовала адрес и добавила: — Но только на несколько минут.

Причиной этого разговора послужило срочное ходатайство, которое сегодня днем подал Макманис. Он просил отменить в чрезвычайном порядке судебное постановление по фиктивному делу, перешедшему от судьи Салливан к Школьнику. Ходатайство должна была рассмотреть Магда Меджик. Суть дела состояла в следующем. У шестнадцатиколесного грузовика при спуске отказали тормоза. В результате водитель, Херб Холл, получил серьезные ожоги и паралич нижних конечностей. В ремонтной службе компании, которой принадлежал грузовик, машину проверяли непосредственно перед рейсом и никаких неисправностей не обнаружили. Поэтому он предъявил этой транспортной компании иск о возмещении личного ущерба, его рассмотрел судья Школьник и принял положительное решение.

Однако совсем недавно компании «Морланд» стало известно от бывшей сожительницы Херба, что на самом деле он просто заснул за рулем, и тормоза тут ни при чем. В своем ходатайстве Макманис также указывает, что предъявить иск транспортной компании Херба склонил адвокат Роберт Саймон Фивор. Он также подсказал ему, что и как говорить.

Теперь Робби пытался уговорить Магду решить дело, рассмотрев только записки адвокатов. Если она откажется, назначат слушания. И тогда мне придется, скрепя сердце, появиться в суде в качестве адвоката Фивора, если он меня пригласит.