— Иногда я встречаю какую-нибудь женщину… из таких, которые давно перестали быть женщинами, — например, в бригаде дорожных рабочих или единственную белую среди латиносов, работающих на уборке овощей, — нескладную, с короткими волосами и обветренным лицом, без всякого намека на макияж, в мятой ковбойке, которую натягивает пара никому не нужных огромных грудей. Я смотрю на нее и думаю: неужели это я? Неужели меня ждет вот такое будущее? Поселюсь где-нибудь на отшибе, стану медленно стареть, любуясь коллекцией пистолетов и переключая по очереди три спортивных кабельных канала.

— Перестань, — мягко попросил Робби. — не надо себя изводить. У тебя все наладится.

Робби не сказал ничего смешного, но Ивон захохотала, и он засмеялся вместе с ней. Он был, как всегда, прав. Возможно, все наладится, ведь она не безнадежна. Просто особенная. Конечно, со странностями, но не настолько больная, чтобы ее причуды заслонили все остальное в мире. У нее есть свои секреты? Так они есть у всех. Правильно тогда Робби заметил, у каждого сексуальная жизнь особенная. Не только у нее.

Прошло несколько минут.

— Ну, Робби, что еще ты хотел бы обо мне узнать? — спросила она уже сухим тоном.

Вместо ответа послышался стук ледяных кубиков, которые перекатывались в его бокале. Сосед через стенку снова запустил саунд-трек к «Телохранителю». Он делал это почти каждый день, начиная с января. Она удивлялась, как до сих пор выдерживает аппаратура.

— Откуда взялась «Ивон»?

— Так звали мою двоюродную сестру. Мы примерно одного возраста. Ей дали французское имя, Ивонна. Ну, а по-нашему Ивон. Но все постоянно путали. И учителя, и дети. Называли сестру «Ивен», и она их поправляла. В младших классах ее постоянно дразнили, пристегивали ее имя к другим словам: «лучше», «глупее», «уродливее», «толще»[45]. Но Ивон была девочка крепкая. Всегда находила что ответить. Сейчас живет в Бойсе[46], врач, разведена, двое детей. Ощущает себя вполне счастливой. Жаль только, что за последние десять лет мы виделись всего однажды. Но время тогда провели замечательно.

— Еще вопросы? — спросила Ивон.

— Последний, — промолвил Робби. — Насчет записывающей аппаратуры. Признайся, ты ее носишь на себе или нет?

Надо бы рассмеяться, но она уже сегодня и так посмеялась достаточно.

— Я стала бы рассказывать все это, если бы в магнитофоне крутилась пленка?

— Видишь ли, я думал, они тебе доверяют и разрешают включать и выключать по своему усмотрению.

Она приблизилась к нему.

— Ты просто скажи «нет», — заторопился он. — Я поверю.

— Я уже говорила «нет». Разве ты забыл? Хочешь посмотреть?

— Что?

— Посмотри. — Ивон подняла руки. — Давай, обыщи меня. Иначе не поверишь.

Робби испугался, но все же подошел.

— Я не хочу тебя обыскивать.

— Давай. Только не лезь, куда не нужно. Делай так, как делала я. А потом проверь в сумочке.

Робби положил руки на плечи Ивон и застыл в нелепой позе, не зная, как поступить. У него не было опыта трогать женщину без обычной романтической цели. Наконец он решился и сжал ее плечи. Постоял еще немного и медленно притянул Ивон к себе, пока ее голова не оказалась под его подбородком. Он наклонился и поцеловал в макушку, почти так же, как когда-то поцеловал престарелого двоюродного брата отца, Лео.

Робби быстро надел пальто, обулся и направился к двери.

— Я пошел. Не возражаешь?

— Иди.

— Увидимся завтра.

— Если ночью операцию не прикроют.

— Сомневаюсь. В любом случае мы с тобой сделали все, что могли.

Робби скрылся за дверью, оставив Ивон в темноте.

Утром, выйдя на улицу, Ивон сразу обнаружила, что за ней следят. Свой автомобиль она оставила на ночь у дома Робби, и пришлось взять такси. Только она села, как за ней двинулась машина, выехавшая из зоны запрещенной парковки. Все уже жили по «летнему времени», поэтому сейчас было довольно темно. Ивон достала из сумочки зеркальце и, поправляя макияж, начала наблюдать за тем, что творится сзади. На шоссе машина потерялась, но вскоре снова возникла на расстоянии примерно десяти метров. Мало того, впереди обозначилась еще одна, на правой полосе. «Бьюик» с кузовом универсал. В одном месте он поравнялся с такси, и Ивон увидела чернокожих парней, не очень молодых, с бандитскими физиономиями. Сидящий рядом с водителем бородач был похож на настоящего громилу. В каком-то тряпье, а на глаза напялил темные очки, хотя солнце еще не поднялось над горизонтом. Он взглянул на Ивон и неожиданно зловеще улыбнулся. У нее внутри все похолодело.

Пока Ивон расплачивалась с таксистом, обе машины, не таясь, ждали в двадцати метрах поодаль. Сев в «мерседес», она сказала об этом Робби. Он вопросительно посмотрел на нее:

— Может, попробуем оторваться?

— Пока не надо, — ответила Ивон. — Я позвоню Макманису, пусть он решает. — Ее мобильный телефон, наверное, прослушивался, но выхода не было. Впрочем, на аварийный вызов все равно никто не ответил.

Через минуту ее телефон зазвонил.

— Это наши, — сообщил Макманис, не поздоровавшись. — После вчерашнего мы вас прикрываем. На всякий случай. Как только прибудете на место, зайдите ко мне.

Ивон поднялась в офис Макманиса прямо из гаража. Джим встретил ее, сидя за столом, как всегда подтянутый, только под глазами были небольшие серые припухлости от недосыпа. Кивнул, попросил плотнее закрыть дверь, затем, допив кофе, заговорил:

— Вам известна судьба раскрытых тайных агентов? Думаю, что недостаточно. Я хочу, чтобы вы знали: наши противники — люди беспощадные и церемониться с вами не станут. Обычно проколовшихся агентов убивают, но, поверьте мне, это не самое страшное. Некоторых подолгу пытают, чтобы получить нужные сведения.

Спокойным, ровным тоном Джим описал несколько леденящих душу случаев.

— Вот в каком положении вы сейчас находитесь.

— Со мной не так-то легко справиться, — заметила Ивон.

— Я предлагаю вам серьезно поразмышлять над ситуацией, а не хорохориться.

— Я уже поразмышляла, большую часть ночи. — Ивон старалась говорить так же невозмутимо, как Макманис. — Из операции мне выходить никак нельзя, и вы это прекрасно знаете. Ведь если я сейчас исчезну, им станет ясно, что Кармоди не ошибся.

В десять часов все собрались на совещание: Макманис, Сеннетт, Робби, я и остальные агенты.

— Из Вашингтона поступила инструкция, — сказал Джим, — чтобы мы сами приняли решение о продолжении операции. Это разумно, поскольку нам действительно виднее. Ивон настаивает на продолжении работы. Если у кого-нибудь есть сомнения, прошу высказаться.

Все молчали. Мы с Робби уже обсудили эту тему и тоже пришли к выводу, что Ивон выходить из игры ни в коем случае нельзя.

Стэн сдержанно улыбнулся:

— Разрешите сообщить кое-какие свежие оперативные данные для поднятия боевого духа. Вы, разумеется, знаете, что группа Амари ведет за нашими ребятами наблюдение. Так вот, выяснилось, что через несколько часов после того, как Робби передал деньги, Уолтер и Школьник, естественно порознь, навестили Косица. Дальше события развивались следующим образом. Ролло Косиц купил в магазине кровяную колбасу, расплатился и ушел, а следом за ним сделал покупку наш агент. Он расплатился крупными деньгами, и на сдачу ему выдали одну из купюр, только что полученных от Ролло за колбасу. Все купюры были помечены. Так повторилось три раза, то есть у нас теперь появились три купюры из переданных Робби Школьнику. И на них уже выявлены отпечатки пальцев Ролло Косица. Сегодня в ресторане «У Пэдди», известном заведении, где обычно собираются местные политики, Ролло, как всегда, расплатился за завтрак Брендана, и агенту Амари удалось добыть пятидесятку, которую вчера в пять вечера Робби передал Уолтеру. Завтра я намерен просить председателя судебной коллегии дать разрешение на установку «жучка» в кабинете Косица, чтобы зафиксировать следующую передачу денег. Итак, друзья мои, часы затикали. Операция переходит в завершающую стадию. И теперь мы остановились, — глаза Стэна блеснули, — у самой двери Брендана Туи.