— Например, публичная порка, — со вздохом ответил он.

— Без суда? — воскликнула Лили, не на шутку испугавшись. Хотя она и ненавидела Джадда Инг-рэма всей душой, ни за что на свете она не пожелала бы ему столь жестокой кары.

— Полковник Тиббет облечен достаточной властью, чтобы судить об его виновности или невиновности, а также принимать во внимание предыдущие проступки этого типа.

— Если ты допустишь столь варварскую расправу над этим несчастным, Калеб Холидей, я клянусь, что до конца жизни не стану даже разговаривать с тобой, — заявила Лили, кладя руку ему на плечо. Но это был вовсе не жест ласки или расположения.

— Если ты будешь продолжать поступать по-своему, мы в любом случае скоро расстанемся, — возразил он, отшвыривая стул и руку Лили. — Что же я, по-твоему, могу потерять?

— Свою честь, — объявила Лили.

— Когда речь идет о мужчине, посмевшем наложить на тебя лапы, я становлюсь бесчестным, — грубо признался он, в два шага оказавшись у двери и срывая с крючка висевшую там полевую шляпу.

— Куда ты? — спросила она, вцепившись в спинку стула и наблюдая, как он нахлобучил шляпу и взялся за дверную ручку. — Ты же не бросишь меня вот так здесь…

— Мне надо подумать, — отвечал Калеб. — Если я тебе понадоблюсь, ты найдешь меня в моем кабинете.

— Ну что ж, когда ты вернешься, то меня здесь не застанешь.

— Но ведь ты не удерешь слишком далеко, не так ли? — Его улыбка больше напоминала оскал, а глаза казались потухшими, и в изгибе губ и опущенных плечах Лили ясно разглядела тоску. — Я готов поспорить на что угодно, что без моего обручального кольца на пальце ты не посмеешь взглянуть в глаза даже Гертруде.

Калеб был прав, и мысль об этом пронзила Лили, словно жало. Теперь, когда ее коттедж сгорел, ей некуда было податься.

Медленно она отвернулась от Калеба и пошла прочь из кухни, но как только за ним захлопнулась дверь, ее охватили сомнения. Одиночество было Лили не в новинку, и она знала, как бороться с этим чувством, но теперь его усугубило отсутствие Калеба и его гнев.

Она решила осмотреть дом, стараясь удержаться от плача. В кабинете она обнаружила множество книг, расставленных на полках, и их присутствие несколько ободрило ее истерзанную душу. Всегда, когда жизнь оборачивалась к ней своей жестокой стороной, она находила убежище в книгах.

После долгих поисков она нашла роман, переведенный с французского, зажгла огонь в камине, засветила фитиль в китайской лампе и уселась в кожаном кресле.

Книга оказалась намного интереснее всего, что Лили доводилось читать до сих пор, и расширенными от переживаний глазами она жадно пожирала страницу за страницей. Героиня романа оказалась вовлеченной в череду ужасных приключений, и Лили переживала так, словно сама оказалась их участницей.

Часы на каминной полке пробили двенадцать, когда она наконец кончила читать и поставила роман обратно на полку. И в тот же миг из мира вымысла Лили вернулась в грустную реальность.

Она по привычке вспомнила о сестрах и пожелала поскорее оказаться вместе с ними, но кое-что еще не давало ей покоя. Калеб покинул ее, чтобы «подумать», и до сих пор не вернулся домой.

Уж не поскакал ли он, невзирая на ночь, в Тайлервилль, чтобы обрести утешение в объятиях какой-нибудь новой любовницы?

Лили обхватила себя руками за плечи и прикусила губу, стараясь не поддаваться панике. Она с силой повторила себе, что не имеет права возмущаться тем, что делает Калеб, коль скоро не является его женой.

Гордость не позволила Лили дать Калебу понять, что она ждала его, и она погасила огонь в камине и направилась наверх.

Там она отыскала комнату, наиболее удаленную от спальни Калеба, и вошла внутрь. Посидев у окна и полюбовавшись залитыми серебристым лунным сиянием домами и палисадниками, она скинула с себя платье и улеглась в кровать.

Чистые простыни не носили на себе запаха Калеба, и это одновременно приносило ей облегчение и боль. Она с головой укрылась одеялом и замерла, напряженно прислушиваясь, не раздастся ли внизу стук входной двери.

Когда Калеб вернулся домой, проведя долгие часы в своем кабинете, погруженный в раздумья, он не нашел Лили в своей кровати. И хотя этого следовало ожидать, ему стало больно. На какое-то мгновение ему даже пришла в голову мысль, что она могла убежать — подкупить часовых, чтобы ей позволили выехать из форта ночью.

Но сердце говорило ему, что Лили где-то рядом, и от этого он немного успокоился.

Найдя Лили в комнате для гостей — разметавшись по постели, отбросив в сторону одеяло, она забылась беспокойным сном, — Калеб осторожно укрыл ее, поцеловал в лоб братским поцелуем и удалился.

Несмотря на огромное облегчение оттого, что нашел Лили целой и невредимой, Калеб не мог унять тревоги. Клубок противоречий, возникавших в его отношениях с Лили, становился все туже, и этому не было видно конца. Раньше в жизни Калеба все было ясно, и он считал, что делает то, что хочет делать. Но теперь с каждым новым днем он все больше сомневался в этом.

Единственное, в чем Калеб был теперь уверен: он хочет Лили и нуждается в ней — не только в постели, но во всей своей жизни.

Один в своей спальне, он уселся в кресло, чтобы разуться. Скинув башмаки, он разделся и улегся в постель, еще хранившую запах Лили.

Он беспокойно ворочался, и не потому, что его тело жаждало ощутить тело Лили, нет, он хотел бы рассказать ей, почему он должен побывать дома и встретиться с Джоссом, и почему он устал от армейской службы, и почему он хочет иметь сыновей и дочерей. Он хотел бы, чтобы она не выпускала его из объятий, уверяла его в том, что все устроится, и, несмотря на разницу в характерах, они смогут зажить вместе мирно и счастливо.

Нет, это было совершенно невозможно. Повернувшись на живот, Калеб с силой ударил по подушке и упал на нее лицом. Стоило ему подумать о Лили, он так возбудился, что снова перевернулся на спину. Если бы Всевышнему было угодно наградить эту женщину хотя бы крупицей разума, она лежала бы сейчас здесь, подле него. Она принадлежала бы ему и разжигала бы в нем огонь страсти, чтобы ночь оглашалась звуками любви.

Чертыхаясь, Калеб вскочил с кровати, поспешил в ванную и, не зажигая горелки под баком с водой, принялся наполнять ванну.

Ледяная вода сделала свое дело. Через десять минут майор уже забылся сном, но и тогда то и дело вздрагивал и звал Лили.

Проснувшись на следующее утро, Лили сразу обнаружила, что Калеб уже ушел из дома. Умывшись и причесавшись, она расправила плечи и решительно направилась к двери. Хватит ей прятаться у Калеба под крышей.

Она уже почти пересекла палисадник перед домом Тиббетов, когда навстречу ей выскочила сияющая Велвит.

— Лили! — в восторге прошептала она, словно уж и не надеялась снова увидеть свою подругу.

— Хелло, Велвит, — натянуто улыбнулась Лили. — Ты, наверное, прибежала предупредить меня, что полиция нравов поставила крест на моей особе?

— Это кто ж такое будет делать-то? — недоуменно спросила Велвит.

— Не важно, — отвечала Лили. — Миссис Тиббет дома?

— Она на важном собрании в церкви, — покачала головой Велвит.

— Они там, наверное, решают, то ли вывалять меня в дегте и перьях, то ли отослать на индейскую территорию, — вздохнула Лили.

— Да нет же! — Глаза Велвит стали совсем круглыми от удивления. — Они толкуют, что теперь делать со всеми бабами да детишками, что до сих пор живут на Мыльной Улице. — И она нерешительно взяла Лили за руку. — Я вся извелась, как услыхала про то, что учинил Джадд. Вы носа не казали из майорского-то дому, вот я и боялась, что вы сильно обгорели на пожаре.

— Прости меня, Велвит, — мягко сказала Лили, тронутая искренним сочувствием, звучавшим в словах приятельницы. Ее щеки слегка разрумянились при мысли о том, чем она занималась в том доме вместе с Калебом. — Я и не думала, что кто-то беспокоится обо мне.

— Они сейчас ломают мою лачугу, чтобы сжечь ее дотла, и я хочу на это посмотреть! — сообщила Велвит, направляясь прочь, но не приглашая Лили следовать за собой.