– Мне очень жаль, – неискренне сказала служащая, прерывая поток его грозных мыслей. – Скажите, что вы еще умеете делать?

– Ничего, – честно ответил Евгений.

– Так я и думала. Ладно, посмотрим, есть ли что-нибудь для такого никчемного и жалкого безработного, как вы, – кошка уткнулась в монитор. – Так… Ага… Никому-то вы не нужны. Хотя!..

– Что? – заволновался Евгений.

– Нет, показалось. Скажите, вы сильный?

– Духом.

– А телом?

– Хуже.

– Просто тут есть работа на стройке. Должна быть возведена новая пятиэтажка.

– Боюсь, ни одна бригада не согласится принять меня в свои ряды, – заметил Евгений.

– В том-то и дело, что там нет никакой бригады. Вы сами будете ее строить. Один.

Евгений представил себе эту картину. Как он месит цемент, кладет кирпичи, управляет краном…

– Я, конечно, могу попробовать… – осторожно сказал он. – Только кто согласится жить в построенном мной доме?

– Да что ж вы такой ни к чему не годный! – возмутилась кошка. – Шли бы уже нищенствовать и не морочили голову занятым зверям.

– Нищенствовать я тоже не умею.

Служащая осуждающе покачала головой. Мол, и откуда только берутся такие ничтожества.

– Ну пойдите на какие-нибудь профессиональные курсы, получите специальность! Вот, можете пойти на курсы библиотекарей!

– Опять? – удивился Евгений.

– Вот что! – решительно заявила кошка. – Я не могу тратить на вас все свое время. Давайте, говорите, что вы умеете хоть как-нибудь. Даже плохо.

Евгений задумался.

– Ну… Я умею писать автобиографические романы.

– Да кому это надо! Еще что-нибудь!

– Еще… умею играть на сцене трагедии.

Кошка схватилась за голову.

– Писать романы! Трагедии! Где я вам найду работу с такими дурацкими способностями?! Вот, смотрите, запускаю поиск по словам «писать» и «трагедии», убедитесь сами, что ни черта не найдется! – Служащая внезапно умолкла и изумленно уставилась в экран. – Надо же… Повезло вам, недотепе этакому. Сейчас выдам направление…

Через полчаса Евгений входил в здание телецентра. Ему предстояло встретиться с двумя знаменитыми трагиками, о которых он слышал впервые в жизни, так как не любил смотреть телевизор.

В трагик-шоу «Маленькие гамлеты» требовался автор коротких сценок. Евгений знал, что гамлеты – это такой сказочный народец, очень грустный. Но он совершенно не понимал, кому и зачем нужно грустное шоу.

В реальной жизни известные трагики оказались двумя веселыми и озорными лисами. Одного звали Аполлинарий Веченсон, второго – Марсель Слезоточифф.

– А вот и наш новый автор! – обрадовались они. – Ты чего такой хмурый, автор? Взбодрись!

– Я не хмурый, я озадаченный, – отозвался «новый автор». – Я не понимаю, зачем зрителям нужно шоу, от которого они будут расстраиваться.

– Нате вам, здрасьте! – воскликнул Аполлинарий Веченсон. – Да зрители обожают расстраиваться! Иначе зачем бы они смотрели программы новостей!

А Марсель Слезоточифф добавил:

– Весь фокус в том, что зрители расстраиваются не за себя. Иначе бы им это, конечно, не нравилось. Скажи-ка, любезный, много ли наших выпусков ты видел?

– Ну… так. Ни одного.

– Нате вам, здрасьте! – возмутился Аполлинарий Веченсон, но коллега с ним не согласился:

– Нет-нет, это хорошо! Это означает, что у нового автора будет свежий, незамутненный взгляд. И вообще, главное – талант!

– Тогда я вам подхожу, – заметил Евгений, чем немало развеселил нанимателей. Трагики подмигивали друг другу, хитро кивали в сторону Евгения и игриво хлопали друг друга по плечу. Пингвин недоуменно наблюдал за ними и думал: «Неужели эти шалуны способны огорчать многотысячную аудиторию?»

– Ну, вот что, наш талантливый претендент, – сказал Веченсон, когда веселье улеглось. – Пройди-ка в соседнюю комнату и набросай сценарий короткой трагик-сценки для двух актеров. Посмотрим, что получится.

– Тема – любая, – пояснил Слезоточифф. – Главное, чтобы коротко и печально. Чтобы зрители рыдали.

– Пускай в конце кто-нибудь умрет, – посоветовал Веченсон. – Под закадровый плач откинет коньки. В общем, не жалей черной краски. Дерзай!

– И пусть будет жизненно, – добавил Слезоточифф. – Запомни главную заповедь драматурга: работа на девяносто процентов состоит из наблюдений и только на семьдесят – из фантазии. – Веселый трагик озадаченно потер лоб и дополнил: – И на пятьдесят – из неумения считать.

Шалуны опять принялись хихикать и хлопать друг друга по плечу. Евгений не стал дожидаться, пока они успокоятся, вышел в соседнюю комнату и довольно быстро набросал сценку под названием «Диагноз и время».

– А что, неплохо, – не скрывая удивления, одобрил Веченсон. – Для начала – вполне!

– Мне нравится, – кивнул Слезоточифф. – Я буду доктор.

– Вот еще! – возмутился партнер. – Это я буду доктор!

– Не будем ссориться, – миролюбиво предложил Слезоточифф. – Давай бросим жребий. Орел – я доктор, решка – ты пациент.

Последовал очередной сеанс смеха и похлопываний по плечу, после чего трагики сообщили Евгению, что тот принят. Радоваться этому обстоятельству или нет, пингвин еще не понимал…

В отличие от Евгения, Лис Улисс, возвращаясь в Градбург, уже знал как минимум об одной неприятности, что ожидала его по приезду. Неприятность случилась на следующее же утро после возвращения.

Улисс сидел за столом, сосредоточенно рисуя на тетрадном листе какую-то схему. В соседней комнате спала Вероника – Улисс предоставил девочке свою спальню, а сам устроился на диване в гостиной.

Вероника мало что рассказала новым знакомым – лишь то, что она попала в их мир из мира сверхобезьянов через какой-то странный дом с непонятным количеством этажей. Улисс большего от девочки пока и не требовал – раз она что-то скрывает, значит, на то есть причины. В любом случае, расспрашивать ее подробно по дороге в Градбург, то есть в присутствии недружелюбного Бенджамина Крота и малознакомого суслика Георгия было бы очень неосмотрительно. А потом они приехали домой, и девочка быстро уснула.

Сам Улисс тоже особо о произошедшем в сокровищнице не распространялся. Он даже не был уверен, стоит ли вообще это делать… Зато Берта, Константин и Евгений не умолкали всю дорогу, хвастаясь своими приключениями в Вершине.

Громкий стук в дверь отвлек Улисса от размышлений и рисования. «Ну вот. Начинается», – подумал он, открывая дверь. На пороге стояли два крупных волка, будто бы материализовавшихся из вчерашних рассказов друзей.

– Антонио и Джанкарло, я полагаю? – осведомился Улисс.

– Так точно, – улыбнулся левый волк. – Если вас интересуют детали, то Антонио – это я, а Джанкарло – он. Мы войдем?

Улисс пожал плечами:

– Можно подумать, вам запретишь…

– Подумать можно, – отозвался Джанкарло. – Запретить нельзя.

Волки с удобством разместились за столом и уставились на севшего по другую сторону Улисса. Некоторое время все молчали.

– И? – наконец сказал Улисс.

– Ну, вы же все понимаете, – ответил на это Антонио.

– Я понимаю, что вас послал Кроликонне, – уклончиво сообщил Улисс.

Волки синхронно усмехнулись. Джанкарло сказал:

– Ладно, Улисс, мы вам сейчас проиллюстрируем, зачем мы здесь. – Он повернулся к приятелю. – Дорогой Антонио!

– Слушаю тебя, милый Джанкарло! – нежно отозвался Антонио.

– Я брал у тебя взаймы монету, дорогой Антонио!

– Да, милый Джанкарло!

– Так вот, я хочу тебе ее вернуть, дорогой Антонио!

– Это очень мудрое решение, милый Джанкарло!

– Возьми свою монету, дорогой Антонио!

– Беру, милый Джанкарло!

Улисс зааплодировал, но беззвучно, чтобы не разбудить Веронику – ни к чему, чтобы визитеры ее увидели.

– Браво. Прекрасно сыграно.

Волки поклонились.

– Повторить на бис? – предложил Антонио.

– Не стоит. Хочу сохранить первое впечатление.

– А поняли ли вы заложенный в этой сцене намек? – поинтересовался Джанкарло.