Он приведет рыбу к холодным берегам.

И обережет оленьи стада от волков. Он скажет небу проложить пути для птиц, и призовет первый снег, на котором зайцы проложат свои пути.

- Надо же... - князь Навойский остановился. - Интересно...

А она, оказывается, говорила вслух. Нехорошо... этак рассказать можно куда больше, нежели Лизавета хочет... а она хочет?

Хочет.

Она так давно ни с кем не разговаривала. Просто разговаривать... это же такая малость... у нее есть тетушка, но та озабочена лишь приличиями и еще замужеством Лизаветы. И ей не важно, что сама Лизавета замуж не хочет...

- Совсем? - Димитрий усадил ее на лавку.

Вдвоем.

В саду.

И у Лизаветы вид совершенно неподобающий, а если кто увидит, то репутации ее придет конец. Не то, чтобы она боялась, но... у нее кроме репутации ничего нет.

- Не увидит... так значит, замуж не хочешь?

- Хочу, - говорить было легко. И про замуж тоже... разве это преступление, хотеть мужа? То есть, не совсем, чтобы именно мужа, но семью, чтобы дети и счастье, и кошка тоже...

- Кошка - это аргумент, - кажется, князь улыбался. - А без кошки никак?

Без кошки тоже можно, но это уже совсем не то... неправильно. У них вот кошка имелась. Полосатая, дворовая, с желтыми круглыми глазами. Она жила долго, а как родителей не стало, то ушла, будто не могла больше оставаться в опустевшем доме.

Лизавете же уйти было некуда.

И она вздохнула.

Говорить... сестры у нее хорошие... и маги сильные, но женщины... кто даст стипендию женщине? Все же знают, что женское предназначение дар передать детям... а они сильные маги. Несправедливо же? Лизавета ходила... искала... просила ссуду или вот направление... бывает, что купцы магам учебу оплачивают, а те после работают. Но купцы тоже не желали... у них имелись кандидаты.

Послабее.

И может, не такие умные, зато мужчины... несправедливо же!

- Несправедливо, - согласился Димитрий.

А она сестер сама учила, у нее конспекты сохранились, и пусть не по профилю, но лучше так, чем никак... был бы шанс попробоваться в открытых состязаниях, которые каждый год устраивают. И Лизавета всерьез о них думала, а после узнала, что женщин на них даже не регистрируют.

Чтобы урона мужской чести не нанести.

Какой урон средь целителей? Или вот...

- Исправим, - пообещали ей и Лизавета, вздохнув, поверила. Всенепременно исправят...

...в третий раз она очнулась в своей комнате.

Глава 32

...Ее императорское Величество полулежало в кресле, окруженное дамами, большею частью пребывавшими в превеликом возбуждении, если не сказать - возмущении. Впрочем, оное они, памятуя о последствиях и очень уж крепкой памяти императрицы, демонстрировать опасались.

Разве что...

- Ах, это так волнительно... - княгиня Северцова в свои девяносто семь лет сохранила не только ясный разум, но и весьма соблазнительную внешность. Одевалась она по моде и с шиком, который прочие пытались повторить, но...

...не всем быть Юпитерами.

Северцова могла позволить себе меха в июле-месяце.

И ярко-розовую тафту, которая на прочих смотрелась бы превульгарнейшим образом, особенно в сочетании с опалами.

- Что именно? - Ее императорское Величество вышивали. Точнее они сидели подле станка, развернутого к окну, и держали на коленях корзиночку. Пальцы перебирали нити, будто императрица все не могла определиться, скажем, с оттенком алого...

- Все, - Северцова раскрыла веер. - Вы и вправду полагаете, что этакое знакомство... с миром реальным пойдет девочкам на пользу?

Страусовые перья, выкрашенные в тот же ярко-розовый, вызывающий колер, трепетали. Поблескивали камни на пальцах и браслетах княгини, пылал румянец на высоких скулах... и следовало признать, что нарисован он был преотличнейше.

А еще, что впечатление Северцова производила вполне определенное: женщины яркой, но оттого по мнению мужчин недалекой. И не только мужчин.

Ей завидовали.

О ней сплетничали, благо, поводы Северцова давала легко, будто вовсе не задумываясь о своей репутации.

Ее ненавидели... и все одно не принимали всерьез, хотя стоило бы.

Вот императрица этою роскошною маской не обманывалась, помнила, что пару десятков лет Северцова, потерявши в бунте мужа и трех сыновей, не сбежала за границу, верней благоразумно перевела капиталы в Ганзейский банк, оставила родовое имение, но лишь затем, чтобы вернуться во главе отряда наемников.

Три сотни - не так уж много, но...

...три сотни обученных магов, которым было обещано прощение за все, что бы ни сотворили они во время войны или до оной...

...три сотни, взявшие сорокатысячный Менск, а после удерживавший его в течение двух лет. И не только его. Княгиня с легкой руки объявила о восстановлении некогда независимого княжества Менского и... нашлись те, кто с удовольствием ее поддержал.

Нет, после уже, когда объявился законный Император, она с той же легкостью присягнула ему, тем самым проявив завидное благоразумие. А вот магов, от которых уцелела десятая часть, при себе оставила.

Мало ли...

...слабой женщине защита пригодится.

- Это... это просто ужасно, - наконец, ободренная примером своевольной Северцевой, вступила баронесса Хирмгольд. - Бедные девочки...

- Почему бедные? - Северцева пренаглейшим образом закинула ногу на ногу, и подол короткого, пожалуй, чересчур уж короткого даже с учетом современной моды, платья скользнул, позволяя разглядеть подвязку.

С бисером.

И поговаривали, что не так давно Северцева завела нового любовника, совсем еще юного.

- Моя дочь... она... никогда... не сталкивалась с подобным.

- Это зря, - Северцева покрутила в пальчиках мундштук. Курить в присутствии Ее императорского Величества она не стала бы, все ж понимая, что еще существуют некоторые границы. - Иногда стоит столкнуться. Снять розовые очки и увидеть жизнь такой, какова она есть.

Мелькнуло во взгляде что-то такое...

- Вам ли меня понять!

- Действительно...

- Ни одна мать не пожелает своему ребенку подобного... это... это... в конце концов, это унизительно! - Хирмгольд оглянулась в поисках поддержки, и дамы торопливо закивали.

- И что ж тут унизительного? - Северцева ногу опустила и юбку поправила, впрочем, скромнее выглядеть оттого не стало.

...а родовое поместье она все ж восстановила, и не только его. Землями она управляла жестко, порой и жестоко, напрочь выкорчевывая и намек на вольнодумство. Помнится, в позапрошлом году жалоба пришла, дескать, несчастных студентов высекли прилюдно. Даже расследование проводить пришлось, правда, лишь затем, чтобы установить, что действовала Северцева исключительно в рамках закона. И кому какое дело, что закон этот был принят с триста лет тому, когда еще удельные князья имели подобное право.

Имели.

Приняли.

А вот отменить то ли позабыли, то ли...

- Все это!

- Помилуйте... каким образом чужое горе способно вас унизить? - и в голосе проскользнули ледяные ноты.

...а еще Северцева держала с десяток приютов, которые по велению ее открыли при храмах - поговаривали, священники были не слишком рады, но она пригрозила, что перейдет в бриттскую веру, по которой храмы не больно-то нужны, а священникам и вовсе придется довольствоваться малым - и школы для девочек. И не просто выделяла деньги - хотя большей частью за приюты и школы платили именно храмы - но и ежегодно инспектировала их, проверяя, куда оные деньги уходят, и какие порядки в школах держатся.

- Если уж Ее императорское Величества не чураются проявлять милосердие к бедным, то и вам должно быть не зазорно... с вашей-то набожностью...

Хирмгольд скривилась, впрочем, быстро взяв себя в руки. А ведь верно подмечено... набожная она, пожалуй, даже чересчур.

Молебны.

Посты.

И ежегодно святым местам поклониться ездит. И главное, большим обозом...