С этими мыслями он и заснул.

А проснувшись ближе к полуночи, взял бумагу и начал набрасывать на ней эскизы регалий и устав будущего ордена. Попутно делая заметки из своих воспоминаний, вроде Имперских комиссаров, Адептус Сороритас и так далее…

[1] Чуть позже Педро Гонсалеса де Мендосу станут за глаза называть Маленьким Папой за его чрезвычайное влияние в католическом мире.

1479 года, 12 августа, Москва

— Наконец-то Москва… — с какой-то тревогой произнес король, увидев с очередного холма свою столицу.

Армию он сдал подошедшему к Риге Даниилу Холмскому. Поручив ему громить и крошить все в Ливонии, неся местным жителям «демократию и свободу слова» в самой ее незамутненной и либеральной форме. То есть, жечь, убивать, грабить и иными способами утверждая «общечеловеческие ценности».

В поддержку же своему славному генералу он призвал татар из «королевской стаи». Предложив им три волка за каждого здорового человека, которого они приведут из Ливонии в Тавриду. И четыре, если убедят его по пути принять православие. За чем должны были следить священники, выделенные Патриархом на местах, осуществляя и приемку людей в Крыму, и выплаты татарам. Для греков возрождение православного населения Тавриды было отрадой великой. Поэтому Маниул и его люди старались как могли. На совесть.

Иоанн уехал из Ливонии, совершенно не думая о том, какой ад он учинил там. Как и о том, что простое население ни в чем не виновато. Ему было в общем-то на это плевать. Эмоции уже отошли и мыслил король рационально, видя в своем поступке шанс для решения разом сразу двух крайне важных вопросов.

С одной стороны — заселение Тавриды лояльным населением. Ведь куда ему оттуда бежать? К османам? К татарам? К черкесам? Куда не подайся — всюду такие соседи, что сидеть лучше на полуострове и не дергаться. Оттого лояльность у них будет хоть и вынужденная, но вполне искренняя. А потом закрепиться через два-три поколения. С другой стороны — освобождение земли в Ливонии от местных жителей для того, чтобы туда стали массово переселяться люди с Полоцких владений, Псковских и Новгородских. Что позволило бы в самые сжатые сроки сделать эти прибалтийские владения максимально лояльными державе.

Так что король ехал домой, а на его душе порхали бабочки. Там же, далеко на северо-западе творилась кровавая вакханалия. В которой с одной стороны Холмский с совершенно непреодолимой по силе армией крушил замки да крепости. А с другой стороны королевские татары рыскали по полям и весям в поисках людей. Которых хватали и волокли на юг. Ну и грабили. Куда же без этого?

Наш герой не стал повторять своей ошибки и отправился в Москву с серьезным контингентом. Он взял с собой роту улан и роту гусар, причем тех самых, что вооружены огнестрельным оружием. Они позже, конечно, вернутся на театр боевых действий, но сейчас сопровождали своего правителя. А то, мало ли, какая еще тварь засаду решит учинить?

Когда же до Москвы осталось буквально три километра, случилось небольшое ЧП. Король и его сопровождающие оказались вынуждены остановиться. Со второстепенной дороги вырулили ребята, с многочисленными подводами. И невольно заблокировали шоссе.

Первая мысль — нападение.

Поэтому гусары быстро распределились вокруг улан, и выхватили свои мушкетоны. А уланы взяли короля в кольцо, прикрыв собой и своими доспехами. Впрочем, Иоанн в этот раз тоже не с «голым задом» был, а красовался в своих прекрасных латах.

Минута прошла.

Вторая.

Третья.

Однако ничего не происходило. Только с второстепенной дороги продолжали выдвигаться подводы с дровами, направляясь к Москве.

— Обжегся раз, так и на лед начинаешь дуть… — с некоторым раздражением отметил король, поняв, как смешно выглядит. Однако ордер охранный не распустил и продолжал так стоять пока подводы не выползут полностью и не удалятся вперед хотя бы на полкилометра. Чтобы у него оставался зазор по времени и пространству в случае чего.

Можно, конечно, было бы остановить этих людей и согнать на дорогу. Но зачем? Сам процесс сгона ослабил бы защиту и привел к тому, что всадники короля завязли бы в этой толпе. Чем могли легко воспользоваться нападающие. Может быть они этого и ждали?

Ничего необычного в это кавалькаде не было. Обычный организованная колонна фургонов «станции». Ну, чего-то типа МТС 1930-х годов, только без тракторов.

Московская провинция королевского домена делилась на городские округа и уезды. Первые — суть города с ближайшим пригородом. Вторые — сельские структуры, собранные вокруг крупного села с россыпью мелких деревушек да хуторов вокруг. Из комбинации городских округов и уездов формировались волости. А из тех, в свою очередь, провинция.

Так вот — в каждой волости имелось по такой станции, состоящей из конюшни и подвижного парка телег, саней, волокуш, плугов, борон и так далее. Что превращало эти станции в инструмент первичной механизации сельского хозяйства.

Организационно то порядка семидесяти процентов пашни Московской провинции и так были сведены в колхозы. Получившие в лице этих станций инструмент механизации, высвобождающий огромное количество рабочих рук. И кардинально повышая эффективность сельского труда. Особенно в сочетании с новым циклом.

Лошадей для станций закупали у татар.

Мелкие и в общем-то дохлые «копытные» не обладали выдающимися качествами. Однако они были дешевыми и категорически неприхотливыми в уходе и корме. А что еще нужно на начальном этапе?

Одна беда — подводы с ними выглядели совсем уж ничтожными. Много ли утащит мелкая, дохлая лошаденка, которая чуть крупнее пони? Поэтому штатным фургоном была двуколка с центральной оглоблей. Что породило некий стандарт для колеи в духе древнеримской — в «две лошадиные задницы».

Фургоны и прочий «подвижный состав» изготавливали по единому королевскому заказу. Стандартного образца. Из-за чего их ремонтопригодность оказалась на высоте, ибо имелась определенная взаимозаменяемость деталей. Тех же колес, например. Король даже и не совался в это дело. Просто грамотно сформулировал техническое задание и оформил требования к приемному контролю. И все. Дальше уже сами люди разобрались, сформировав к концу лета 1479 года несколько крупных мастерских в провинции.

Во время посевной или сбора урожая эти станции работали в интересах колхозов. То есть, пахали, сеяли, возили урожай или людей на жатву, и так далее. В остальное же время выполняли иные задачи. Например, вывозили заготовленный лес или сено, перевозили строительный материал и так далее. Без дела они не стояли.

Вот как сейчас. Раз. И вынырнули перед королем на дорогу, груженые по самое не балуй.

Сразу не разобрали, а потом было уже поздно. Некрасиво. Вроде бы урон чести. Но Иоанн не расстроился. Ему нравилось, что его столичная провинция цветет и пахнет без его участия. Сама. Пусть грубо и косолапо. Не важно. Главное, что потихоньку временный успех, живущий на ручном управлении и слепой удачи начал врастать корнями. Купцы распробовали нововведения своего короля. Да и народ простой ощутил прелесть от новых методов хозяйствования. Вон какой деловитый оказался. А сколько всего понастроили уже?

Например, для орошения полей и пожарного тушения в провинции к концу лета 1479 года было устроено двести семьдесят два пруда. В них же дополнительно разводили рыбу — золотого карася. Плюс еще дюжина опытных прудов имелась, в которых возились с разведением других пород рыбы. В том числе и стерляди. Да еще одно хозяйство речное, в котором учились выращивать речных жемчужниц и искусственный жемчуг в них. Понятное дело, Иоанн не знал всех нюансов. Он слышал звон и примерно представлял себе откуда он. Поэтому ребята с этими жемчужницами просто экспериментировали, пытаясь подобрать какую-нибудь схему или технологию чуть ли не наугад, опираясь лишь на идею.

Так же в провинции имелось девяноста семь разных ферм стойлового животноводства. В них разводили коней, коров и свиней, коз и кроликов, кур и гусей. Имелась даже одна ферма, где экспериментировали с лисицами. На мех.