Я оглянулся:

— По-прежнему никого.

— Хорошо, — ответила она, и ее мышцы расслабились. — Тогда он, наверное, еще не знает.

Я задумался о том, что она сказала об изменении в цвете кожи со временем. В этом была своя правда. Крестьяне и садовники, к примеру, были серыми от земли, что никак не отмывалась с их кожи, — вы узнавали их по земляным пятнам на лицах и руках, — а мое собственное тело приобрело темную каштаново-коричневую окраску на груди и плечах после часов, что я провел на солнце. Дети рождались с темно-синими глазами, и лишь позднее глаза их становились зелеными или карими или светлели, делались более естественного, живого цвета. Старые люди, которых подкосила последняя в их жизни немощь, бледнели, словно сало, лежа в своих постелях. Я поймал свое отражение в воде и увидел две длинные серебристые нити в волосах. На берегу я снял Сеель-ю с плеч.

— Куда ты бежишь, дитя мое? — спросил я.

— Откуда ты знаешь, что я бегу?

Я фыркнул, и она косо усмехнулась.

— Очень хорошо, — произнесла Сеель-я. — Наверное, я должна хоть кому-то рассказать. Я направляюсь в Кингс-Линн. К человеку, за которого собираюсь выйти замуж.

Она посмотрела за мое плечо, на другой берег. Затем покопалась в своей сумке и вытащила еще четыре монеты:

— Если Ричард де Кальн или его слуги придут и будут обо мне спрашивать, ты скажешь им, что не видел меня? Или еще лучше — ты наведешь их на ложный след?

— Да, я сделаю так, — уверил я ее, взяв монеты. — Удачи тебе. Она кивнула. Затем медленно поднялась на холм и обернулась ко мне:

— Ты был добр ко мне в тот день. Я не забыла. Благодарю тебя.

— Ты нуждалась в чьей-то доброте, — отвечал я.

Сеель-я направилась по южной дороге, двигаясь быстрый мерным шагом, и скоро я потерял ее из виду за конюшнями. Это был последний раз, что я видел ее.

Что мне еще сказать? Де Кальн и его люди и в самом деле приехали искать девушку, с пиками наготове, и я отправил их в холмы к западу от города, где путники, достаточно глупые для того, чтобы сунуться туда, протоптали несколько троп среди зарослей. Стаи волков и диких медведей выли и ворчали там по ночам, а огромные совы поднимались с ветвей деревьев, издавая звук, подобный тому, как будто кто-то выбивает ковер.

Я сообщил де Кальну, что, по словам девушки, она хотела там немного отдохнуть и набраться сил, а затем отправиться на север, когда наладится погода. Рыцарь и его слуги вернулись через два дня, в полном недоумении, в изодранной одежде, растеряв в чаще свои пики.

В тот год выдалась самая холодная зима, что я когда-либо видел (много времени протекло с тех пор, и думаю, что более суровой уже не увижу). Река замерзла в первый раз на моей памяти, стала голубовато-белого цвета, какой имеет твердый лед, и люди Вулпита оставили грязный след, расхаживая с одного берега на другой, будто это была всего лишь дорога. Я провел зиму, таская уголь из копей в деревню. Когда пришла весна и растаял лед, тот парень с белыми как мел волосами, что приходил в Вулпит за десять лет до этого — я его никогда не забуду, — вернулся вместе с каменщиком, о котором рассказывал. Вместе они построили мост, протянувшийся через реку в виде арки. Он до сих пор стоит там, прочный и красиво изогнутый, словно стопа.

Я нашел новую работу — стал грузчиком и пахарем, а когда сила моя покинула меня, стал содержать таверну. Несколько лет назад человек из Ньюбурга по имени Уильям приходил в таверну, чтобы раздобыть сведения о зеленых детях, и я рассказал ему ту же историю, что и вам. После того он спросил, не знаю ли я что-нибудь о девушке. Вышла она за человека из Кингс-Линна? Удалось ли все-таки де Кальну разыскать ее? Хотя я уверен, что в Вулпит она не вернулась и де Кальн бросил поиски, решив, что она пропала, точно ничего я не знаю. Некоторые говорят, она и в самом деле вышла замуж и нарожала детей. Кто-то утверждает, что она служит кухаркой в маленьком городишке к югу от Норфолка. Другие говорят, что она исчезла из этого мира так же внезапно, как и появилась, вслед за звуками, подобными колокольному звону. Сам я не строю догадок. Это случилось очень давно, и я ничего не видел.