— Спасибо, хлопцы. Давайте в тенек, отдыхайте. Заслужили. Как стемнеет — дальше пойдем.

Совещание в кабинете оберст-лейтенанта Христианзена шло полным ходом. Приказав собравшимся высказать свои мнения, начальник абверкоманды выбрал себе роль своеобразного третейского судьи, выслушивающего присутствующих. Первым, по старшинству, начал гауптман Крейнер:

— Согласно полученным от агента сведениям, «Призраки» должны выдвинуться в сторону Запорожья с целью захвата архива. Всем присутствующим эта информация доведена, — оберст-лейтенант согласно кивнул, — и поврежденная при столкновении с мотоциклом машина только подтверждает ее. Брошенный грузовик обнаружен как раз в том направлении. Никаких следов диверсантов в районе уничтожения жандармского поста обнаружить не удалось. Таким образом, ни подтвердить, ни опровергнуть продвижение русской группы в район Запорожья невозможно. С Вашего разрешения, герр оберст-лейтенант, мы задействовали дополнительные силы для усиления охраны Полтавской диверсионной школы. Этим занимался я лично. До настоящего времени разведгруппа никаким образом себя не проявила. Возможно, они сейчас окольными путями пробираются к заданной им цели. На путях вероятного продвижения «Призраков» выставлены дозоры и секреты.

Следующим взял слово обер-лейтенант Кром:

— Подразделения СС от Медведевки вновь переброшены в район Одрынки с целью недопущения возможного продвижения диверсантов на запад. Направление на юго-запад перекрыто только незначительными силами в виде выставленных на дорогах постов и патрулей. Я взял на себя смелость одним взводом перекрыть дорогу, соединяющую Буды и Одрынку. Заслон выставлен в районе разрыва лесного массива, который как раз и пересекает эта дорога. По моему мнению, «Призраки» будут пробираться по лесу, чтобы избежать обнаружения. Конечно, если они движутся в том направлении. Это возможно, если, как я предполагаю, диверсанты имеют своей целью уничтожение бронетехники. Для русских, скорее всего, не секрет, что в район Харькова стянуто большое количество танков. За подтверждение моей версии выступают диверсии, совершенные разведгруппой в отношении противотанкового батальона и в Яковлевке. — Обер-лейтенант налил в стакан воды, залпом ее выпил, после чего продолжил. — Опушки леса, где выставлен заслон, заминированы. Часть мин, на случай попыток разминирования, людьми лейтенанта Вайде установлена на неизвлекаемость. Это сделано в связи с тем, что наличными силами полностью перекрыть дорогу на всем протяжении, где она пересекает лес, не представляется возможным. В месте предполагаемого прорыва на случай боя нам просто необходимо иметь численное превосходство, поэтому рассредоточить людей мы не можем. Их катастрофически не хватает. Мы и так вынуждены снимать солдат отовсюду, где только удается их отвоевать…

— Вы закончили, обер-лейтенант?

— Да, герр оберст-лейтенант!

— Прошу Вас, Вайде!

— Герр оберст-лейтенант! Мои люди тщательно осмотрели все места, где проявили себя «Призраки». Мы пришли к выводу, что трюк с захватом грузовика имел цель сосредоточить все внимание в направлении диверсионной школы. То есть, это снова отвлекающий маневр. На самом деле диверсанты должны двигаться в западном направлении, либо, как указал обер-лейтенант Кром, на северо-запад.

— Из чего это следует?

— Захваченная машина была русскими надежно спрятана в лесу. Трупы солдат, скорее всего, находились в ней. Во всяком случае, солдаты и офицеры из проезжавшей позже колонны их не видели. С наступлением темноты диверсанты выгнали грузовик из укрытия, выбросили на дорогу трупы, чтобы их обязательно обнаружили, после чего направились к месту, где был выставлен жандармский пост. Необходимости таранить мотоцикл не было. Троих солдат можно было просто расстрелять на ходу. После удара о мотоцикл поврежденную машину «Призракам» «пришлось» бросить. Исходя из этого, я и считаю, что данная акция была отвлекающим маневром.

— А Вам не приходило в голову, что все было сделано именно так, чтобы мы успокоились таким объяснением и ослабили внимание в направлении школы?

— О таком развитии событий мы тоже думали, поэтому охрана объекта существенно усилена, о чем уже доложил гауптман Крейнер.

— Какие-то конкретные предложения у вас есть? Не будем же мы просто сидеть и ждать, когда диверсанты снова себя проявят? — поднялся гауптман Крейнер.

— Герр оберст-лейтенант. Мы все считаем, что просто необходимо выйти на связь с агентом в русском штабе, чтобы он узнал последние перемещения «Призраков». Другим и не лучшим вариантом остается просто ждать, где они снова «засветятся».

— Я не могу дергать источника так часто. Слишком велика вероятность его расшифровки. Он и так давно боится, что привлек к себе внимание контрразведки.

— Но, герр оберст-лейтенант! Без этой информации мы глухи и слепы. Она нужна, как воздух. Иначе, мы просто обречены только отмечать места, где русская разведгруппа уже побывала. Если нам хотя бы будет известно, в каком направлении диверсанты действительно направились, люди лейтенанта Вайде буквально вцепятся в них. Тогда у нас появится хороший шанс их уничтожить. Учитывая все известные обстоятельства, я твердо уверен, что захватить эту группу живьем нам просто не удастся.

— Хорошо, я подумаю, что можно сделать. Пока продолжайте намеченные мероприятия. Все свободны!

6 марта 1996 года. Раннее утро, практически еще ночь. На улице — хоть глаз выколи. Моросит мелкий дождь. Слякоть. В такую погоду из спального мешка вылезать нет совершенно никакого желания. На улице изредка постреливают. Все привычно. Хуже, когда стрельбы вообще не слышно. Сразу мысли разные в голове роиться начинают: почему не стреляют, посты вырезали, что ли? Сон резко пропадает, начинаешь прислушиваться. Рука поневоле сразу тянется к автомату, пристроенному в изголовье. Наконец, раздается короткая очередь, за ней еще одна. Тут же автоматически отмечаешь про себя: пулемет, в районе въезда в комендатуру. Им вторят автоматы с других постов. Порядок! Снова наваливается чуткая дрема…

Дверь помещения резко распахивается, влетает дежурный по комендатуре:

— Тревога! Командира — к рации!

И тут тишина, изредка прерываемая одиночными выстрелами и короткими очередями, как будто взрывается. Где-то в районе охраняемого периметра раздаются два взрыва, вслед за ними — заполошная длинная очередь, затем еще и еще. Мгновение спустя, стрельба уже несется со всех сторон. Резко выскакиваем из коек, ноги — в резиновые сапоги, без которых по такой погоде никуда. На себя — бушлаты, броню, «разгрузки» с боекомплектом. Занимаем оборону согласно боевому расписанию. Со своего места отчетливо вижу вспышки выстрелов из верхнего окна расположенной неподалеку пятиэтажки. Сразу же всаживаю туда несколько коротких очередей. Тут же на ощупь меняю магазин на полный. Полупустой засовываю в «разгрузку» патронами вниз, чтобы с другими не перепутать. Позже его набью. К тому же оконному проему несутся трассеры[74] с других мест, прекрасно видимые в темноте. Вспышки пропадают. То ли попали, то ли «дух» решил позицию поменять.

Таким же образом подавляем еще несколько огневых точек. С ОМОНовского поста в сторону дома улетает выстрел из гранатомета, расцветает там вспышкой и облаком взрыва. Следом несутся еще два. А вот кто-то и «Шмеля» запустил. В доме могуче гахнул объемный взрыв, из окон вырвались бешеные языки пламени. Хрена с два кто там уцелел! Добавки вряд-ли попросят! Приходите, падлы, еще, примем с распростертыми… Это вам не беззащитные колонны расстреливать, не со срочниками, по полгода отслужившими, воевать! Азарт боя не проходит, вот только стрелять, похоже, уже не в кого. Никого не замечаю. А правило простое: не видишь — не стреляешь.

Оживают стоящие во дворе БТР и БРДМ[75], чутко поводя стволами пулеметов. Не выйдет у вас ничего, «душары»! Нас без хрена не съешь! Канонада потихоньку стихает. Не иначе, боевики решили провести разведку боем. Так сказать, бдительность нашу проверить… Ну, и как, проверили?! Неужели все?! У нас затихло, а в городе, похоже, нет. Особенно ожесточенный огонь доносится со стороны печально знаменитой площади «Минутка». Похоже, кто-то там с «духами» бьется… Отсюда мы ничем помочь не можем, хоть руки и чешутся.