Она уже собралась перейти в кладовую, чтобы заглянуть в каждый кувшин и каждую банку, когда позади нее раздался громкий голос.

— Черт меня побери, если у тебя мозгов больше, чем у самой глупой обезьяны в период спаривания! — рявкнул Даниель.

Джоли обернулась и увидела мужа, замершего в дверях, опираясь о дверной косяк. Она покраснела как рак, но воинственно вздернула подбородок.

— Что ты здесь делаешь, Джоли? Разве я не запретил тебе выходить из пансиона, кроме как за Джеммой и Хэнком в школу и обратно?!

— Мне нужна была мука для овсяных лепешек, — ответила Джоли, лихорадочно соображая. — Знаешь, как тяжело женщине без привычных вещей…

Во взгляде Даниеля ясно читался скептицизм, но не было ни малейшего признака раздражения.

— «Привычная вещь» — это то, что жена должна слушаться мужа! — заявил Даниель.

Джоли вплотную подошла к мужу и заглянула ему прямо в глаза:

— Даже когда муж неправ?

— Даже, — имел наглость ответить Даниель. — Но, разумеется, я всегда прав.

— «Всегда прав»… — повторила Джоли, пылая от возмущения.

Даниель скрестил руки на груди и оперся плечом о дверной косяк.

— Так что же ты зсе-таки здесь ищешь, Джоли? И только не надо мне вешать лапшу на уши про «овсяные лепешки». Иначе, клянусь, я перекину тебя через колено и вздую как следует. — Даниель наклонился к ней чуть ли не нос к носу: — Только не лги мне.

Джоли прикусила губу. У Даниеля была жуткая способность ловить ее на недомолвках и увертках, и, кроме того, ей все равно понадобится его помощь, если она хочет, чтобы ее план сработал. Единственная проблема заключается в том, что Даниель сочтет всю ее задумку слишком опасной и запретит ей ее осуществление.

— Я искала деньги.

Даниель недоуменно вскинул брови, а потом сощурился в недоверчивом недоумении:

— Какие деньги?

— Пять сотен долларов, которые прихватили с собой Роуди и Блейк, когда ограбили банк. — Джоли словно вытаскивала слова, застревавшие в горле. — Они спрятали деньги в конюшне. Но затем Блейк решил оставить Роуди с носом и перепрятал добычу. Естественно, он ни за что не признается полиции о том, куда спрятал деньги, а Роуди не сможет до него добраться, чтобы узнать.

Даниель указательным пальцем выразительно показал в пол.

— Ты хочешь сказать, что деньги все время лежали вот тут, у меня под ногами? — требовательно спросил он, и в голосе его прозвучали яростные нотки.

Вся храбрость Джоли куда-то улетучилась.

— Я и знать не знала о том, что они спрятаны здесь. — Джоли запнулась и, нахмурившись, продолжала: — Конечно, Роуди считает, что я и Блейк снюхались, и от этого, я полагаю, он только опаснее.

Даниель закатил глаза, затем вышел из кладовой. Но перед этим он крепко, так, чтобы Джоли не вырвалась, но не больно, схватил жену за руку. Он тащил ее за собой до самого кабинета и бесцеремонно усадил в кресло.

— Подозреваю, что ты ничего еще не нашла, — сказал он. — А что бы стала делать с пятью сотнями долларов?

— Тут же бы поставила ему ловушку, естественно. Роуди обязательно пришел бы за деньгами. Тогда бы ты с Енохом и остальными смогли бы схватить его.

Неприятное выражение, бывшее в глазах Даниеля, постепенно уступило место чему-то другому, отдаленно напоминающему облегчение.

— Да ну? А как же ты намереваешься сообщить ему новость? Послушай, Джоли, помоги мне. Если ты знала, где он все это время прячется…

— Роуди сам выйдет на меня, — резко ответила Джоли. Ей было очень неприятно сознавать, что Даниель все еще считает ее соучастницей банды и верит, что она знает, где скрывается Роуди Флит. Он думает, что она не говорит об этом, чтобы спасти Флита. А ведь именно Даниеля хотела она спасти, его, и Джемму, и Хэнка.

— Как я уже сказала, Роуди думает, что я знаю, куда перепрятаны деньги.

Даниель пробурчал себе под нос замысловатое ругательство, поднялся и пошел к двери.

— Пойдемте, миссис Бекэм, — приказал он. — Мы возвращаемся в город.

Джоли не шевельнулась. Она продолжала сидеть за столом, ожидая, пока до Даниеля дойдет, что она не собирается бежать за ним, как собачонка. Иногда он ведет себя так, будто его избрали шерифом округа, состоящего из двух человек.

Когда Даниель обнаружил, что за ним никто не идет, он влетел обратно в дом.

— Ну а теперь-то что? — зарычал он от порога.

— Здесь мой дом, — заявила Джоли. — Насколько я себя помню, действительно первый настоящий дом, если не считать короткого времени, когда я жила у тети Ниссы и дяди Франклина. И я только что решила, что никому, пусть даже такому отъявленному уголовнику, как Роуди Флит, не удастся испугать меня и выгнать из него.

Джоли показалось, что в глазах Даниеля мелькнуло уважение, впрочем, вместе с раздражением, как она и ожидала. То, что он сказал, не было для нее новым:

— Я могу просто перекинуть тебя через плечо и вытащить отсюда, Джоли… У тебя вряд ли есть выбор.

Она готова была признать его правоту. Он был крупнее и, конечно, сильнее ее, но если он все-таки попытается вытащить ее из кухни, ему придется изрядно попотеть: пусть попробует засунуть дикую кошку в мясорубку.

— Не хочешь же ты, чтобы Роуди угнал твой скот, сжег твой дом и постройки, вытоптал твои посевы? — спросила Джоли, явно провоцируя его, и всплеснула руками. — Ведь не собираешься же ты на самом деле тащить силком меня и детишек, нас, которые почти стали твоей семьей, Даниель Бекэм, нравится тебе это или нет. Мы единственные близкие тебе люди… во всем штате!

К ее изумлению, Даниель мирно подошел к столу, отодвинул стул и сел. Стащил с головы шляпу, отложил ее в сторону и, помолчав немного, сказал:

— Это так много значит для тебя… ну, остаться здесь, я имею в виду?

Джоли сама не подозревала, насколько дороги ей эти дом и ферма до того момента, как ее заставили покинуть их и поселиться в мансарде пансиона миссис Крейпер.

— Да, Даниель, — тихо сказала она, — для меня это значит очень много.

Даниель крякнул и задумчиво почесал затылок.

— Но ведь это рискованно: я не могу все время быть дома, присматривая за тобой.

— Я всю жизнь сама присматривала за собой, — ответила Джоли. — К тому же любой вдох, как и удар сердца, может оказаться последним. Это тоже рискованно. Кто знает, кому сколько суждено жить?

Даниель потер подбородок, как бы размышляя, но Джоли уже знала, что он принял решение: она с детьми возвращается домой. Ей стало так хорошо и радостно, словно волшебная птица счастья распростерла свои крылья над ее сердцем и душой.

— Я считаю, что если попытаюсь удержать тебя в пансионе Ал верны Крейпер, ты снова убежишь и доставишь мне еще больше хлопот.

Губы Джоли дрогнули, но она не улыбнулась.

— Вы считаете абсолютно правильно, мистер Бекэм.

Даниель легонько хлопнул по столу.

— Тогда ладно, — сказал он, — пусть так и будет. Помни только, что я тебя предупредил.

Джоли согласно кивнула и буквально вспорхнула со своего стула.

— Я сейчас приберу тут немного и принесу на ужин кусок или два яблочного пирога.

Глаза Даниеля ласково смотрели на нее, и в них плескались музыка и веселье, совсем как у его брата Еноха, и Джоли почувствовала, как из каких-то неведомых источников на нее нахлынула новая, еще более сильная волна любви к мужу.

— Держи-ка это под рукой, — приказал Даниель, протягивая жене «кольт» 45 калибра, который он захватил с собой из кабинета.

Джоли умело взялась за оружие и спрятала его в ящике обеденного стола.

— Не надо обо мне беспокоиться, мистер Бекэм, — заверила она Даниеля. — Я отлично стреляю.

— Я бы не стал этим хвастаться, учитывая, что в Просперити еще многие считают, что именно ты отправила к праотцам беднягу Хэмиша Фрейзера в день ограбления банка.

Джоли была так счастлива, что ей легко было быть великодушной, поэтому она пропустила это замечание Даниеля мимо ушей. Вымыв руки, она поспешила в кладовую, откуда вынесла яблочный пирог.