— Так ты поднажми там… на педали. Дело-то ерундовое, организовать пару скандалов, девка потом сама все доделает. Кстати, Никита еще в прошлом году к ней присматривался. Ну, давай за тебя! — Он наполнил обе рюмки.

— Никита? Ты и про это знаешь? — изумился Осмоловский.

— Работа у меня такая. Короче, для него — удовольствие, ты — в шоколаде. И как говорится, все довольны, все смеются. Ну, будь!

Осмоловский мрачно хмыкнул, покачал головой, внимательно глядя на гостя. Но тот смотрел невозмутимо, серьезный человек, такого не смутишь актерским взглядом.

Странный парень этот Игорь, полная противоположность говорливому Паше. Всю дорогу молчал, даже не смотрел в сторону пассажира, как будто Славик у него сто рублей занял в прошлом году и до сих пор не отдал. По крайней мере в Левобережной ребята так говорили, если замечали мрачный взгляд в свою сторону. Но здесь Славик держал при себе станичные шуточки. Лена объяснила, что в Москве нужно забыть про все, что было в Левобережной, чтобы не выглядеть деревенским дурачком. Конечно, никто не хочет казаться белой вороной, но вот что интересно — когда собирались своей компанией, все вспоминали именно деревенские шутки и подколки. Анри — московские, дворовые, Гуля — таджикские, Петр — ярославские, и никто не выглядел глупым. Ну так то ж друзья, а тут совсем чужой человек, так что лучше промолчать. Хотя очень хотелось спросить: «Чего ты, парень, хмуришься? Не хочется тебе везти какого-то студента — так и скажи, я могу пересесть на электричку…»

Джип мчался по подмосковному шоссе в стремительно сгущающихся сумерках. Когда въехали в Москву, Славик попросил остановить машину у первой же станции метро и вышел не прощаясь, прихватив пластиковый пакет с тещиными пирожками. Похоже, этот маневр застал врасплох мрачного Игоря, до «Кунцевской» было еще далеко, парень даже окликнул Славика, но тот не обернулся. Чего с ним разговаривать? Не хочешь возить студентов в Москву — не вози, так прямо и скажи. Не можешь сказать — так вези, делай свою работу и будь человеком. Какие тут сложности? Он сам, когда работал бригадиром на свиноферме, совсем не стеснялся своей работы, а если кто шутил неудачно — так и в морду мог дать. А этот сидит, надулся… Да пош-шел ты!

На метро потратил сорок минут и в половине седьмого вечера был уже дома. Если это можно назвать домом! Пустая квартира, где жена — непонятно, ни ужина, правда, есть он не хотел, ни записки, мол, отправилась туда-то, буду во столько-то, полная тишина. Ну он же слушается Лену, старается выглядеть так, как она хочет, что ж сама-то не может уяснить простых истин? В Левобережной, в его семье было принято, если отлучаешься вдруг — оставь на столе записку, чтоб никто не волновался. Об этом и Ленку просил не раз, что ж тут сложного? Нет, умотала куда-то…

Славик выскочил из квартиры — иномарки жены во дворе не было, значит, не на дискотеку отправилась… Хотя она может и за рулем сидеть после нескольких порций пива. Интересно, куда это Ленка поехала?

Вернувшись в квартиру, он выложил на кухне пирожки тещи, понятное дело, остыли, но можно ведь разогреть. Сунул миску с пирожками в ростер, потом открыл холодильник, оглядел его содержимое, понял, что нужно бы в магазин сходить, купить продуктов… А лучше — на Багратионовский рынок, взять настоящего мяса, щи сварить, кусок свинины пожарить, курицу, чтоб цыпленка-табака можно было приготовить. Поначалу очень нравилась городская еда — супы из порошков, сосиски, сардельки, такие-сякие, котлеты по-киевски, только достань из коробки да брось на сковородку, и готовы. Быстро и вкусно, а главное — интересно и вроде бы современно. Однако чем дольше он жил в Москве, тем сильнее тянуло к настоящей, домашней пище. Чтоб если мясо — так парная свинина, которую работникам свинофермы продавали со скидкой, если суп — так из молодого петушка, которого мать зарубила днем, а щи — из мозговой говяжьей косточки… В городе ведь тоже можно так питаться и, наверное, нужно было. Ну вот, этим и займется завтра после института… академии.

Надо же что-то делать, а то совсем странная семья у них получается. По поводу семейных ценностей у Славика много было соображений, да что толку в них? Это, конечно, не семья, если жена не готовит ужин и не ждет мужа с работы, держа на плите сковородку, даже если он не голоден. Да ведь не семья и в том случае, если муж не приносит в дом денег, не содержит жену и детей. А у него как раз такая ситуация и есть. Ну хорошо, зарабатывать пока что не получается, приказали — учись! Он учится, но что-то изменить может. Завтра с Ленкой после занятий поедут на рынок, он все купит сам и сам же приготовит. Никаких полуфабрикатов, хватит.

Пирожки разогрелись, Славик выключил ростер, поставил миску на стол. Включил чайник, чтобы заварить кофе. Да вот же, пирожки! Елизавета Петровна хоть и жена миллионера, ездит от дачи к заводу с машиной сопровождения, и волосы красит глупо, а ведь пирожки печет! Потому что это по-настоящему вкусно и просто необходимо для нормальной семейной жизни. Правда, трудно представить, что Ленка сможет испечь вкусные пирожки, хотя любит их, но со временем… он сам научится!

За этими мыслями и застал его звонок в дверь. Славик открыл, впустил в квартиру жену. Заметил, что она сегодня особенно прихорошилась, не каждый день столько времени уделяет своей внешности, привыкла, что нравится ему и с минимумом косметики на лице. А сегодня, значит, решила понравиться еще кому-то?

— Привет, Славик! — воскликнула Лена, обнимая мужа. — Как съездил? Все нормально у предков? Ой, а чем это так вкусно пахнет? Пироги притащил? Ну ты молодец!

Лена разделась, повесила в гардероб кожаную куртку, полусапожки бросила у пуфика в прихожей. Славик поднял их, аккуратно поставил в шкаф для верхней одежды. Негоже, если обувь валяется как попало. Тем более дорогая — он помнил, что в сентябре за эти полусапожки Лена отдала восемь тысяч рублей.

— Слушай, сделай чай или кофе, я сейчас переоденусь и прибегу на кухню, — сказала Лена и поспешила в спальню.

— Хорошо. Ты сегодня все-таки решила съездить в институт?

— Ну… в общем-то да, — послышалось из спальни.

Славик пошел следом за женой, остановился у двери.

— А что так поздно?

— Тебе какое дело? — раздраженно крикнула Лена. — Ты что, следить за мной надумал? Я не обязана тебе отчитываться, где бываю, что делаю!

Он пожал плечами и отправился на кухню. Заварил две чашки растворимого кофе, сел за стол. Конечно, они договорились не ревновать друг друга и не подозревать в чем-то страшном, а честно рассказывать обо всем. Но если жена очень уж сильно красится в его отсутствие, возвращается поздно и не хочет говорить, где была, то это… И дураку понятно что. Он мрачно усмехнулся.

Да, он любил Ленку, да, хотел сделать так, чтобы она жила с ним как за каменной стеной, и делал. В смысле финансов нет, конечно, да ей это и не нужно было. Вот казус: главный показатель мужской состоятельности — деньги Ленку интересовали меньше всего. Они у нее всегда были и всегда будут, папа-миллионер не оставит единственную дочь без денег. Во всем остальном Славик был для нее и мужем, и папой, и мамой. Но где-то в глубине души понимал, что однажды она может сделать нечто такое, что он простить никогда не сумеет. Просто соберет свои вещи и уедет в Левобережную. Поэтому и спокоен был, жил в чужой, снимаемой квартире, хотя был бы рад своей, ну, Ленкиной, пусть самой захудалой, однокомнатной, где-то на окраине, но где они бы чувствовали себя истинными хозяевами. И от дорогих подарков в виде иномарок отказывался легко. Да и вообще, честно говоря, чувствовал себя неуверенно. Потому и выглядел таким спокойным, даже равнодушным.

Но сегодняшняя встреча с тестем что-то растревожила в его душе. Значит, уважаемый человек, хороший человек, пусть и богатый, верит ему? Надеется на него, хочет помочь по-мужски, не денег сунуть, как очередному тузику дочки, а дать возможность самому работать, вникать в смысл сложного производства. Не хотелось его подводить, не хотелось терять такую интересную, увлекательную работу. Он знал, что сможет, оправдает доверие, но Ленка…