— Погоди, дорогуша! — возмутилась Гуля. — Мы же договорились — вместе поедем или полетим.

— Гуля, милая, все замечательно, спасибо вам, я вас всех жутко люблю.

— Ты мужа своего люби, поняла? А мы раньше тебя решили ехать к Славику, согласились только подождать, чем разговор закончится.

— Мы вернемся со Славиком, сразу всех пригласим и устроим пир на весь мир! Уж тогда такое для вас наготовим!.. А пока я сама хочу все исправить.

— Думаешь, получится? — засомневалась Гуля.

— Если у меня не получится, значит, ни у кого не получится. Понимаешь, эту проблему только мы двое и можем решить. Не обижайтесь, ладно?

Гуля долго молчала, потом с тяжелым вздохом произнесла:

— Хорошо… Отстань, Анри, я сама все скажу! Это я не тебе. Ленка, только дурацких сцен там не устраивай, понятно? И как вернетесь — сразу позвони. Мы подвалим, сами все привезем и приготовим. Пока!

Лена выключила мобильник, сунула его в карман кожаной куртки и пошла к дому. Все ее мысли были об одном — как хорошо забраться под одеяло и со спокойной душой уснуть!

И снова наступил холодный вечер. Дома сидеть надоело, гулять по станице тоже не очень-то хотелось, взял бутылку местной водки и пошел в гости к Оксане с Федором. Эти двое были ему ближе всех: Оксана — давняя подруга, а Федор — москвич. Они знали его жену и вообще представляли как бы две части его жизни, прошлую и недавнюю. Конечно, и Федор и Оксана в чем-то изменились, да и он сам тоже другим стал, так что с этими ребятами ему больше всего хотелось поговорить.

Правда, были опасения, что хозяевам не до гостей, у них же маленькая дочурка, полтора месяца ей всего, а Федор может быть занят работой, ведь у менеджеров ненормированный рабочий день, могут задерживаться допоздна на службе, а могут и полночи дома сидеть, просчитывая плюсы и минусы очередной сделки. Но нет, к калитке вышел Федор, обнял, без лишних разговоров проводил в дом. А там и Оксана спустилась со второго этажа, держа на руках дочурку.

— Выгляжу настоящей клушей, да? — с улыбкой спросила она.

На самом деле она выглядела еще лучше, чем прежде, стала более женственной, более мягкой, ласковой, хоть и не причесана, и не накрашена. Что значит материнство! Да он всегда знал, что оно только красит женщину. Какой крутой пацанкой была Оксана, а теперь — настоящая красавица.

— Федор, ты только не ревнуй, я очень рад, что все у вас замечательно, но Оксана стала намного красивее после того, как вышла замуж и родила. Честное слово.

— Чего ж тут ревновать? — усмехнулся Федор. — Я и сам так думаю, горжусь, понимаешь, женой, и собой тоже… немного.

— Ох, мужики! Идиоты. Валите на кухню, я уложу Маргошку и приду к вам.

Славик подошел, посмотрел на девчушку, улыбнулся:

— Слушайте, ребята, она у вас такая красавица!..

— А ты как думал? — с гордостью сказала Оксана и понесла дочку на второй этаж.

Федор взял Славика под руку, повел на кухню. Местную водку он поставил в холодильник, принес из гостиной бутылку виски, сам сделал несколько бутербродов с шейкой и карбонатом.

— Мы уже поужинали, но если хочешь есть — Оксана разогреет рагу с картошкой.

— Я тоже поужинал дома, спасибо.

— Не обижаешься, что на кухне посидим? Понимаешь, в моей семье, когда приходили гости, всегда сидели на кухне, такая привычка у московских интеллигентов. Я хоть и вырос при другом строе, капиталистическом уже, но у нас дома ничего не изменилось.

— У нас тоже. Кругом такое творилось, аж дух захватывало, а дома все было по-прежнему.

— Славик! То же самое ощущение! Только потом, когда уже стал более-менее взрослым, начал задумываться, а ведь карточки были, очереди абсолютно за всем. Но родители как-то решали эти проблемы так, что мы ничего не замечали. Давай за них, за наших отцов и матерей!

— С удовольствием, Федор.

— У тебя замечательные старики. Я с ними познакомился. Специально приходил, чтобы сказать, как благодарен им за сына, который спас мне жизнь.

— Да, мать рассказывала.

— А сестренка у тебя — красивая егоза! Надо и ей найти хорошего жениха из Москвы.

— Не надо, пусть дома живет. Ну, за родителей!

Они выпили по глотку виски, закусили бутербродами. Вот оно, знакомое состояние. По глотку, он привык так пить в Москве — и приятно, и полезно для разговора. А с прежними друзьями разве такое возможно? Стакан, и — давай до дна, а то обидишь! Один стакан, другой, а дальше уже не разговор получается, а черт-те что. Спасибо Москве, приучила пить не торопясь, по глоточку, благо американская жидкость была хороша — и мягкая, и на вкус приятная. Такую смаковать — самое то.

Славик усмехнулся, глядя на хозяина дома:

— А свою-то продукцию в холодильник засунул, Федя!

— Водка хороша, мы сильно повысили качество за последние месяцы. Но знаешь, в последнее время водка вообще мне разонравилась. К хорошему быстро привыкаешь. До сигар я еще не дорос, но классное виски обожаю. Да и ты, я вижу, придерживаешься того же мнения.

— Ну да…

— Кстати, и Оксанке нравится. Только она закусывает шоколадными конфетами, что я не совсем понимаю.

— Ну так ей всегда нравились конфеты.

— Эх, Славик… Я тебе не рассказывал, что несколько месяцев назад был на грани полного краха? Прикинь — Оксанка беременна, Пастухов гонит полное фуфло из осетинского спирта, его политика ясна — продать побольше фуфла по дешевке, наварить бабла и сдернуть в Москву. А что станет с заводом — ему плевать. Я пошел против, и Марина вроде поддержала, а потом уволила. Дом недостроен, строители стали требовать какие-то астрономические суммы, а у меня ни хрена нет, прикинь! И кроме Оксаны и ее матери — никого тут! Полный атас.

— Я не знал об этом.

— Я тебе больше скажу — и Оксана меня заподозрила в чем-то нехорошем, вроде как отвернулась… Я даже ночевал тут, в недостроенном доме, хорошо, что лето было, тепло…

— Ну и дела! А что Марина?

— Она запала на Пастухова, а тот Зину Дрееву… дреил.

— Правда?!

— Но все вернулось на круги своя. Я к тому это говорю, что и у тебя не все потеряно. Ленка, конечно, девчонка со странностями. Но она… как бы тебе это сказать? Не стала «светской» сучонкой. Плевать ей на все условности, что хочет, то и делает. Захотела видеть тебя своим мужем — увидела. Захотела поразвлечься без тебя — не проблема. Это испытание чувств, момент истины.

Славик взял бокал с виски, глотнул терпкий напиток, задумчиво посмотрел на жидкость чайного цвета, плескавшуюся в бокале.

— Я ведь тебе тоже не все рассказал, Федя. Когда увидел, как она выходит из ресторана с Осмоловским, я ему врезал так, что выбил много зубов сразу.

— Он родственник того Осмоловского, что чуть не погиб вчера?

— Сын. Меня тут же скрутили менты, долго охаживали своими дубинками, я не сопротивлялся. Повезли в отделение, а там какой-то хмырь стал мне шпионские дела клеить, Бутыркой грозить, если не сознаюсь…

— Ты не сознался?

— Нет. Но уже представил себя в Бутырке, в камере, где специальные люди сидят… Приятного мало, сам понимаешь.

На кухню вошла Оксана с коробкой конфет в руках. Она успела причесаться и даже губы накрасить, но красивее не стала. С дочкой на руках выглядела куда лучше.

— У вас тут серьезный мужской разговор, как я понимаю, — сказала она. — Федя, ты, наверное, успел пожаловаться, что я тебя выгнала и заставила ночевать в недостроенном доме?

— Нет, — поспешно вмешался Славик. — А ты его выгоняла, да? Зачем, Оксана?

— Не будем о грустном, — улыбнулся Федор. — Ксюш, твой бокальчик стоит на столе, и в нем даже что-то налито. Мы хотим выпить за тебя, верно, Славик?

— Конечно.

Оксана села за стол, взяла пузатый бокал с золотым вензелем на боку, чокнулась с парнями, отпила глоток, достала из коробки шоколадную конфету, куснула ее. А мужчины вскочили со стульев, за прекрасную даму выпили стоя. И лишь потом опять сели.