— У Мурома много своих скампавеев, — заметил морской министр. — Зачем Тихону еще и наш корабль?

— Для демонстрации поддержки, — вмешался курфюрст. — Традиционная политика муромцев: как только начинает давить одна из соседних держав, тут же обращайся за помощью к другой.

— Выгодно ли это Поммерну, ваше высочество?

— Да. У нас есть и собственные резоны для отправки какого-нибудь корвета. Но этот частный вопрос мы обсудим позднее. Продолжайте, Ольховски

— Слушаюсь, ваше высочество. Собственно, хорошие новости исчерпаны, остались плохие. Главная плохая новость пришла из Магриба. Эмир разбил наконец войско мятежных беков. Еще месяц-другой он будет занят отловом разбежавшихся и показательными казнями, но по большому счету очередную гражданскую войну в эмиратах можно считать оконченной. И как всегда в подобных случаях, возрастает опасность для Поммерна.

— Когда она может стать реальной? — спросил канцлер.

— Самое раннее — в августе нынешнего, самое позднее — к весне следующего года. Агенты доносят, что к нам уже собирается посольство с требованием прекратить прием беженцев.

— Известно, кто к нам отправится? — спросил канцлер.

— Младший марусим Нурмулда Бейт-Гафар.

— Опять этот капризный лис!

— Увы.

— Что будем делать с посольством, господа? — спросил курфюрст. — Прошу высказываться. Господин канцлер?

— Полагаю, посольство должно быть принято с максимальной любезностью, монсеньор. Со всеми подобающими почестями...

— Это понятно. А по существу? Бейт-Гафару придется сказать либо «да», либо «нет».

— Уже много лет Поммерн никому не отказывает в политическом убежище. Принципы не должны меняться без серьезных причин...

— Следовательно, «нет»?

— ... а с другой стороны, ваше высочество, серьезная угроза государству делает временную отсрочку в реализации отдельных принципов внешней политики вполне допустимой...

— Следовательно, «да»?

— ... хотя сомнительно, что отказ принимать диссидентов начисто избавит нас от угрозы войны. Однако нельзя забывать и о том, что даже небольшой выигрыш времени позволил бы нам лучше подготовиться, и в этой связи..

— Черт побери, Бройзе! Совет-то ваш в чем заключается?

— Вот в том и заключается, монсеньор. Любезно принять и послать их к черту.

— К шайтану, — одобрительно поправил Брюганц, предвкушая новые заказы для «пороховых» баронов своей партии.

— Да, к шайтану. Туда они дорогу лучше знают. В сущности, выбора нет. Иначе после первого требования неизбежно появится второе, а когда они наведут у себя относительный порядок — о, тогда и третье последует, традиционное.

— О возвращении Джанги?

— Ну да, ваше высочество.

— Мы не можем на это согласиться.

— Разумеется. Рано или поздно отказывать придется, но лучше это сделать прямо сейчас. Тогда на нашей стороне будут воевать все те перебежчики, которых мы спасем от резни, и воевать они будут получше нас. Их сейчас уже больше семи тысяч, если считать только боеспособных. Почти две кавалерийские дивизии, причем с собственными лошадями. Но главное даже не это. В межгосударственных отношениях, так же как и в подворотне, нельзя поддаваться на шантаж. Ни к чему хорошему такое не приводит. Поражение без боя, поражение только из страха потерпеть поражение... Исторические примеры приводить?

— Нет, нет, Хьюго. Я вас понял. Теперь давайте послушаем герцога Сентубала.

Председатель верхней палаты встал и коротко поклонился.

— Ваше высочество, если оставить в стороне аналогию с подворотней, в целом я согласен с мнением уважаемого господина канцлера (еще один легкий поклон). Только вот между «да» и «нет» возможен промежуточный вариант.

— Бейт-Гафару долго голову морочить не удастся, — сказал начальник курфюрстенштаба. — Когда-то он был нашим союзником, и сейчас ему надо очень постараться, чтобы эмир этого не припомнил.

— Я и не предлагаю морочить ему голову, ваше превосходительство, — спокойно заметил герцог. — Напротив, будет лучше, если мы рассмотрим предложения марусима с полной благожелательностью и в максимально короткие сроки.

— Знаете, я не совсем улавливаю вашу мысль, — признался курфюрст.

— Виноват, монсеньор. Мне следовало сказать «в максимально короткие по нашему законодательству сроки».

— Еще проще, ваша милость, — попросил начальник курфюрстенштаба.

— Видите ли, генерал, от границы с эмиратами до города Джанга посольство сможет добраться не меньше, чем за один день...

— За два, — мгновенно поправил начальник курфюрстенштаба. — Мне сейчас пришло в голову, что там срочно нужно починить пару мостов.

— Тем лучше, господин генерал.

— Рота саперов будет наготове, и как только... В общем, дон Амедео, вы меня лучше понимаете, чем я вас.

— Джон Александрович, просто дела, которыми мы занимаемся, имеют разную специфику, — любезно заметил герцог. — Я вот, например, никудышный полководец.

— Итак, — сказал курфюрст, — наш марусим на третий день путешествия окажется в Джанге. Что дальше?

Сентубал позволил себе улыбнуться.

— Дальше? По законам гостеприимства султан Джабер просто обязан «закатить», как принято говорить в Четырхове, роскошный прием. А марусим начисто лишен возможности обидеть хозяина отказом. И это еще один выигранный день, и отнюдь не последний. Само собой разумеется, что беки городов Урханг и Джейрат сочтут делом чести не отстать от своего сюзерена по части хлебосольства. Следовательно, с учетом оставшегося пути, магрибинцы доберутся до Бауцена примерно через восемь дней после пересечения границы, вряд ли раньше.

— Так, так, — сказал курфюрст. — Продолжайте, продолжайте

— Не может ли так случиться, монсеньор, что вас в это время не окажется в городе?

— В Бауцене? — с интересом переспросил курфюрст. — Очень может быть, поскольку у нас есть некоторые проблемы с ящерами, это все знают. Вполне естественно, если я, скажем, срочно отправлюсь инспектировать войска на юге.

— И вернетесь дня через три?

— Или четыре.

— Хорошо. Но не больше, ваше высочество.

— Как прикажете, ваша милость, — рассмеялся курфюрст.

— Вот так и прикажу, монсеньор. Итак, посол эмира находится у нас в гостях уже двенадцать суток. Может ли он упрекнуть нас в том, что ему морочат голову? Да ни в коем случае. День тринадцатый: торжественный прием во дворце его высочества, пир от имени магистрата, парад столичного гарнизона, визит в Кригс-Академию или еще куда-нибудь. Словом, вечером почтенный марусим будет весьма нуждаться в отдыхе. Замечу, все это будет вполне в эмирских традициях, где не принято сразу приступать к делам.

— В отличие от нас, — улыбаясь, сказал курфюрст. — Итак, день четырнадцатый. Чем мы его займем?

— День четырнадцатый будет первым днем переговоров, дальше их оттягивать нельзя. Но скорее всего вопросы, поднятые высокочтимым послом, потребуют обсуждения в бундестаге, поскольку у нас, увы, конституционная монархия.

— Бесспорно, — кивнул курфюрст.

— Боюсь, однако, что к этому времени бундестаг будет распущен на летние каникулы, ваше высочество.

— Силен герцог, — пробормотал Брюганц, качая лысой головой. — А вот тут мы должны проявить максимум доброй воли. Из уважения к высокому гостю, который к этому времени начнет нервничать и проявлять признаки нетерпения, депутатов придется срочно оторвать от заслуженного отдыха. К сожалению, на это потребуется еще минимум три дня, но иного выхода нет, поскольку Поммерн — страна не маленькая, и об этом никому не вредно помнить

— Браво, — сказал канцлер.

— День восемнадцатый, — продолжил герцог. — Пребывая в неважном расположении духа, срочно собранные депутаты с большим сожалением голосуют против предложений многоуважаемого марусима... не может ли так случиться, коллега Брюганц?

— Внутренний голос подсказывает мне, что именно так и будет, коллега Сентубал. Еще он подсказывает, что мы с вами нанесем визит огорченному марусиму и утешим несчастного. Напомним, что не все потеряно, и его высочество вполне может воспользоваться своим правом вето...