А при чём тут она и её адвокатская практика, Эмилия не имела ни малейшего понятия.

Запах сырости и плесени заполнил лёгкие доверху, стылый пол кусал за ступни сквозь тонкую подошву летних туфель; холод пробрался под невесомый шёлк платья, заставляя моментально покрыться мурашками. Эмилии казалось, будто штольня уже стала её могилой. Здесь, под землёй, в непроглядной тьме за каждым шорохом мерещились призраки, мертвецы – предки-гномы семейства Цвергштромов – с оберегаемыми семейными сокровищами, и полчища гнусных воображаемых крыс. Приступы паники захлёстывали с головой, и с каждым разом становились всё продолжительнее: сердце стучало отбойным молотом, тело сотрясала нервная дрожь.

Сейчас совершенно не хотелось быть смелой, сильной, независимой, как в романах о храбрых и удачливых воительницах. Хотелось только одного – чтобы Кречетов примчался, бросив все дела, спас, унёс на руках, поклялся в любви и больше не отпускал из объятий. И призвал к ответу этих подлых Цвегштромов!

Ладно, пусть просто спасёт!..

Эмилия сжалась в комок на гнилой колоде возле старой деревянной опоры, подтянула к лицу колени и, тихонько всхлипывая, попыталась утешить себя, что Кречетов обнаружит её пропажу… как можно скорее. И отследит по следам чар помолвочного кольца… Которое, правда, осталось где-то там, в мрачных земляных коридорах, в оброненной сумочке. Сколько выйдет продержаться?..

Отвлёк Эмилию от печальных мыслей о своей судьбе… рокот?.. Она быстро поднялась с места и осторожно приблизилась к двери. Что бы это могло быть? Плеск воды… В дверь последовал удар, ещё один – так волны бьются о пирс; под ногами зазмеились потоки ледяной грязи, которые скоро сменились одним, выдирающим доски селем. Эмилия опомнилась и в последнюю секунду успела вскочить на колоду, спасаясь от грязевого шторма.

– Эми! Эми, где ты? – послышалось снаружи.

Кречетов!

– Я здесь! – от волнения вышло сипло, и, утерев выступившие слёзы, Эмилия крикнула: – Кречетов, миленький! Забери меня отсюда!

Дверь затрещала раз, другой и сдалась. На пороге возникла родная кречетовская фигура, подсвеченная фонарём.

– Боже, Эми, жива!.. – шептал Кречетов Эмилии в самое ухо, крепко прижимая к себе на заднем сиденье полицейского «руссо-балта». – Не пугай меня больше так…

– Ох, Кречетов…

– Я подскажу: «Ты был совершенно прав…»

– Почти. Ты не представляешь, как я рада тебя видеть…

– «И я, конечно, верну кольцо на место и выйду за тебя, дорогой Дмитрий Георгиевич, как обещала, даже не сомневайся…»

– Ну уж нет! Ты меня дома запрёшь!.. – приглушённо возмутилась Эмилия.

– Тебя запрёшь… – прокладывая дорожку из поцелуев от виска к краешку рта, прошептал Кречетов.

Даже теперь, оказавшись в долгожданных кречетовских объятиях, Эмилии не верилось, что всё кончено.

– А гномы?

– Задержаны. Оба. По подозрению в убийстве Посудина. Кроме очевидного покушения на тебя – это обвинение вскорости тоже будет предъявлено. Остальное потом, тебе срочно нужно согреться.

– Не понимаю, зачем Цвергштромам убивать Посудина? – сидя в кречетовском кресле перед камином после ванны кипятку, закутанная до самых глаз в кусачий плед, Эмилия грела руки о чашку с чаем.

– Он их шантажировал. – Кречетов сделал глоток бренди из хрустального бокала и знаком предложил спиртное Эмилии, но та качнула головой. – Ну и зря, быстрее согрелась бы.

Старший следователь позволил себе расслабленную позу, расстёгнутый китель и восседал в кресле по левую руку от Эмилии.

– У него имелся на них компромат? Статистический?

– Имелся. Скромный письмоводитель, как оказалось, был не дурак. Он обнаружил в статистике за несколько последних лет закономерность между разработкой золотоносной жилы в штольнях Цвергштромов и обмелением реки Печорки: год от года засуха усиливалась, скорее всего, циркуляция грунтовых вод была нарушена. Третий год подряд случался неурожай, налоги просели. А разработка рудника велась гидротехнически… Обнародование ситуации грозило Цвергштромам закрытием рудника, – объяснил Кречетов. – Посудин вызвал главу семейства на разговор и убедительно обрисовал перспективы.

– И что же? – не выдержала паузы Эмилия.

– Цвергштромы заплатили Посудину дважды, а потом его аппетиты начали расти: он планировал очаровать богатством диву Аквамарину Савель. Гномы рассудили, что дешевле нанять убийцу. Наёмник грамотно всё обставил и даже нашёл, на кого свалить душегубство. С толчёными змеями разве что перемудрил. Хотя для впечатлительного Посудина оказалось – самое то. Но адвокат Соколова решила не ограничиваться жалобой, – криво улыбнулся он.

– Мне повезло, что и здесь гномы решили на мне сэкономить…

– О да… Сначала они хотели просто проследить, что следствие не свернуло с рельсов нужной версии, ведь прекрасно знали, к кому обратилась Савель. И мадам Цвергштром затеяла «развод». Адвокат Соколова с энтузиазмом взялась за дело, а гномам стало куда как удобнее держать руку на пульсе по делу Посудина: здесь наведаться, тут подслушать…

– Хорошая идея, не поспоришь.

– А добросовестная Эмилия Сергеевна самоотверженно принялась за самостоятельное расследование вопреки просьбам своего, не обделённого проницательностью и незаурядным умом, прекрасного жениха…

– Да-да, оставим в покое моего скромного и идеального во всех отношениях жениха, – недовольно завозилась под пледом Эмилия. – Ему стоило делать более прозрачные намёки.

Кречетов развернулся к Эмилии всем корпусом и разулыбался как объевшийся сметаной Чеширский кот.

– А я совсем не против поговорить о твоём женихе подробнее…

– Так ты всё знал с самого начала?! – осенило вдруг Эмилию.

– Ну не с самого начала и, положим, кое-что упустил.

– Что же?

– Толчёных змей, – с улыбкой признался он, а Эмилия рассерженно фыркнула. – И ещё твою дотошность. Какого дьявола тебя понесло с инспекцией в штольни в компании с алчной мадам Цвергштром?

– Не дотошность, а нетерпимость к чужой болтовне. Мне и в голову не могло прийти, что она задумала меня утопить замороженной в этих подвалах… Когда ты начал их подозревать?

– Мне сразу показалась несуразной и надуманной причина развода гномьей четы. И мы быстро установили их мотив с Посудиным, с наёмником было сложнее. Оставалось дождаться их хода, чтобы взять их с поличным…

– На живца?! Меня приманкой?

– Да бог с тобой! – возмутился Кречетов. – Я был уверен, что они первым делом займутся Алмазовым: у Савель с ним были отношения…

– Дружба?

– Скорее консорциум. Подогревали интерес поклонников, провоцировали ревность, возбуждали страсть к широким жестам и дорогим подаркам, впрочем, ничего криминального. Всё шло неплохо, только вот Посудин оказался с придурью, хоть и ловок по части добычи денег.

– Кто же рассказал ему о доме Водяных лилий? Савельеву это очень напугало. Надо же придумать такую претенциозную жуть – «Реквием водяных лилий»…

– Полагаю, Алмазов. Он ведь говорил с Посудиным. И надоумил его сочинить пьесу. Но, полагаю, талант статистика превзошёл и его ожидания.

– Зачем же было арестовывать Савельеву?

– Во-первых, улики. Кроме толчёных змей в чудодейственной смеси присутствовал яд, изготовленный из лилии серебристой. Водяной, как можно догадаться.

– Но Савельева же не гимназистка, чтобы так подставляться…

– Я тоже счёл намёк слишком уж толстым. Но нужно было уверить гномов, что следствие идёт в «правильном» фарватере, да и для её безопасности, в конце концов. И для твоей тоже. Наёмника из этих же соображений тоже пока что держали на прицеле, не задерживали. Но ты решила «это так не оставлять», – недовольно поморщился Кречетов.

– Об этом-то откуда им было знать?

– От делопроизводителя в полицейском участке. Он им всё аккуратно докладывал за малую плату.

– А сейчас что же?

– Все фигуранты арестованы. Ты со мной, в безопасности. И уж я позабочусь, чтобы и в дальнейшем положение дел оставалось таковым, – задумчиво болтнув льдом в бокале, отозвался Кречетов.