— Пытаюсь вызвать свой лимузин, — Анна невозмутимо пожала плечами, — похоже, он в зоне досягаемости. Его строили по спецзаказу, со встроенной защитой стихийного привода, способной выдержать даже кратковременное пребывание в негаторном поле. Глядишь, может, и успеем приземлиться.

А в следующую секунду внутри аппарата вдруг снова стало очень тихо. Камень на пальце Анны засветился ровным синим светом. Морская гладь — опасно приблизившись на расстояние каких-то несколько десятков метров — снова резко ушла вниз.

Нельзя сказать, что драконоборец даже без жезла был беспомощным, когда негаторное поле исчезло, и вернулась магия. Но тюремный блок, имеющийся в составе запасного подземного командного пункта, располагался совсем недалеко от мощного соляного пласта. А соль — очень сильный природный замедлитель магии. Получив возможность колдовать, он даже не смог разбить заговоренные оковы. И все-же смотрел торжествующие, с видом победителя, на Джосса, который успел добежать до камеры.

— Казнить подобающим образом мы тебя, скорее всего, не успеем. Ты это уже понял, — сказал он пленнику, едва отворив тяжелую кованую дверь, — но у нас появилась редкая, и очень скоротечная возможность взаимовыгодной сделки.

— Скажи мне, каково это — осознавать, что скоро умрешь? — Перебил его драконоборец, усмехнувшись.

— Отзови жезл. Прояви добрую волю, — продолжал Джосс, игнорируя реплику пленника, — я как верховный главнокомандующий гарантирую тебе жизнь.

— Ты убийца и предатель рода людского, — продолжал торжествующе улыбаться драконоборец, — готовься быть раздавленным породой! Я уже чувствую жезл. У тебя осталось пара минут жизни. Молись.

Джосс печально вздохнул, потом махнул рукой с опущенным вниз большим пальцем, обращаясь к невидимым наблюдателям.

— Извини, я сделал все, что смог, — сказал он, — больше не могу тратить время. Твой жезл может успеть. А может и нет. Кто-то из нас умрет через пару минут, но не факт, что это буду я.

После этих слов Джосса пол в камере резко накренился. Чтобы удержаться на месте, ему пришлось упереться руками в дверной проем. Одновременно с этим кандалы вдруг пришли в движение, увлекая пленника в открывшийся с правой стороны камеры темный проход.

— Похоже, поле выключили, — сказал Питер; на его лбу блестели капельки пота.

— Лимузин будет тут меньше, чем через минуту. Я активировала режим аварийного спасения и защиты. Он будет сопровождать нас до аэродрома. На всякий случай, — ответила Анна.

— Разумно, — кивнул Питер, — жаль, конечно, что теперь его летательные способности засвечены. Теперь это станет трендом в оснащении транспортов первых лиц.

— Как думаешь, он успел бы? — Спросила королева, — если бы поле не выключили?

— Конечно, успел бы, — Питер смог улыбнуться, и хотел добавить что-то еще, но в этот момент послышался хлопок, затем хруст, и улыбка на его лице превратилась в кровавый оскал. Изо рта потекли ручейки крови, запузырилась розовая пена.

Анне казалось, что она закричала, но на самом деле с ее губ сорвался тонкий, протяжный стон. Питер застыл, схватившись за окровавленный черный шест, покрытый замысловатыми узорами, который торчал из центра его груди. Его глаза медленно затуманивались. Пульсирующая струйка крови, вытекающая из уголка рта, истончалась.

Ступор длился всего несколько секунд. Потом Анна, еле справившись трясущимися руками с застежками ремней безопасности, рванула в соседний ложемент-кресло. Питер был еще жив. Невероятно, но его сердце билось. Черный жезл промахнулся совсем чуть-чуть, на несколько сантиметров, и это подарило ей драгоценные минуты.

Возможности любой магии ограничены, даже стихийной магии воды. Анна с ее кольцом не могла предотвратить смерть в случае смертельного ранения, или последней стадии смертельной болезни. Но она могла максимально продлить время оставшейся жизни. Иногда в десятки раз. Конечно, есть еще пограничный раздел высшей некромантии, завязанный именно на стихию воды — но некромантия это как лотерея: иногда получается полноценно воскрешать людей, но куда чаще — в мир возвращаются монстры, с повреждённой душей, изувеченной памятью, лишенные жизненной мотивации. Именно поэтому некромантия не получила сколь-нибудь широкого распространения, и вообще законодательно запрещена в большинстве стран мира.

Она перебралась в ложемент Питера. Ее кольцо ярко светилось и пульсировало. В этот момент поврежденное основание ложемента и раскуроченный хрупкий корпус летательного аппарата под ним, не выдержали, и с громким треском развалились. Они оказались в воздухе, беспорядочно кувыркаясь.

Анна изо всех сил держалась за Питера, пытаясь разглядеть лимузин, который должен был парить рядом. Ей это не удалось — до тех пор, пока под ней каким-то образом не оказался мягкий диван заднего сиденья. Питер застонал; все его мощные мышцы напряглись разом, он выгнулся в судороге — когда черный жезл медленно поднимался над его грудью, блестящий от крови и ошметков внутренних органов. Анна ничего не могла сделать — на жезл снизу давил пол лимузина, а остановить сползание Питера вниз мешали остатки ложемента.

Вопреки распространенному убеждению, у драконоборцев были имена. Но вот делиться ими было не принято. И эта традиция вовсе не была данью пустому суеверию. Драконоборцы — штучный товар. Любого человека, или гоблина, или эльфа, даже самого последнего отщепенца, защищает его род. Как бы тщательно не было направлено недружественное заклятие — все равно, значительная его сила рассеивается по всему роду, давая возможность не только спастись тому, на кого оно направлено, но и ставя под мощнейший обратный удар недоброжелателя. Поэтому личные проклятия в магическом мире так непопулярны.

Когда-то в древности существовали специальные маги, которых готовили для одной-единственной манипуляции: убийства царственной особы, или крупного религиозного лидера с помощью направленного проклятия. Совершив свое деяние, эти маги получали такой «откат», что вполне могли позавидовать своей жертве. Но все равно шли на это: орден воспитывал их в особой этике, они с детства готовились отдать свою жизнь во имя клана. Однако даже такая извращенная практика просуществовала относительно недолго. Как только такие убийства стали играть заметную роль в общемировой политике, проклятие «обратного удара» начало распространять свое действие не только на самого колдуна, наславшего смертельную порчу, но и на весь орден, который его подготовил.

А драконоборцы мало того, что не принадлежали никакому роду, так еще и орден их был очень мал. Поэтому они не могли рассчитывать на сколь-нибудь значительный обратный удар, если кто-то вдруг решит их проклясть. Единственным действенным способом нейтрализовать такую угрозу оставалась практика тайного имени. Реально существующее имя, неизвестное никому, кроме его обладателя, не давало возможности нацелить проклятие.

Собственное имя драконоборцы вспоминали только в моменты высшего успеха или тогда, когда их жизни грозила реальная опасность.

Чувствуя приближение жезла, драконоборец готовился к триумфу. Он готовился убивать своим самым грозным оружием, направляя его силой своего имени. До определенного момента ни кандалы, ни узкое подземелье, сквозь которое его тащили по холодным камням, не играли для него никакой роли; он их почти не замечал. Даже когда простой камень сменился соляными плитами — он все еще не боялся. Ведь жезл был совсем рядом! Не испугался он и тогда, когда приближающийся жезл послал ему образ древнего и самого страшного врага — дракона. Он только усмехнулся злорадно, успел подумать: «Значит, где я вижу дракона, да? Хотели спрятать от меня чудовище? Ничего не выйдет!»

Плиты начали смыкаться. Откуда-то сверху посыпалась мелкая соляная крошка. Жезл уже должен был быть у него в ладони, преодолев все препятствия. Он почувствовал растерянность, когда оружие отчиталось об очередном подвиге: оно пронзило дракона, как и полагается любому драконоборческому жезлу, и теперь торжественно сообщало хозяину о своем триумфе. Жезл был как никогда силен, напитываясь свежей драконьей кровью, и не собирался покидать тело врага, пока не выпьет из него жизнь досуха.