Я взял подарок, вытащил пистолет из кобуры и поцокал языком, изображая восхищение. Мне ничего не стоит, а людям приятно.

– Его нужно регистрировать? – поинтересовался, вкладывая пистолет обратно в кобуру. – Получать разрешение на ношение?

– Разумеется, – улыбнулся офицер. – Если есть желание. Будут затруднения – помогу. Получите право носить пистолет везде, но разряженным, то есть без присоединенного магазина. Смысла в этом нет. У нас его редко регистрируют. Держат дома для защиты от грабителей. Полиция на это закрывает глаза. Если, конечно, не вздумаете устроить тир во дворе.

– Благодарю, сеньор полковник! Теперь я в безопасности.

Ветераны заулыбались. На прощание они пожали мне руку и отбыли в Буэнос‑Айрес на микроавтобусе. Фернандес укатил на персональной машине с водителем‑солдатом. Мы с Диего проводили их до калитки. Я вернулся в беседку, где закурил и стал рассматривать подарок. Пистолет оказался тяжелым, но удобно лег в руку. Нажав кнопку у основания спусковой скобы, я извлек магазин и заглянул в окно. Внутри маслянисто поблескивали патроны. Нефига себе! Передернул затвор – в стволе патрона не оказалось. Подняв оружие стволом кверху, нажал на спусковой крючок. Сухо щелкнул боек.

За этим занятием меня и застал заглянувший в беседку Луис.

– Арендовали микроавтобус, – сообщил. – Полугрузовая модель со сдвижной дверью. То, что нужно. Откуда это у вас? – удивился, разглядев оружие в моих руках.

– Пациенты подарили.

– Можно посмотреть?

Я протянул ему пистолет. Он взял его и мгновенно разобрал на несколько деталей. Рассмотрел каждую, вновь собрал и, вставив магазин, протянул мне.

– Хороший пистолет, – сказал с ноткой зависти в голосе. – Новый. Приходилось из такого стрелять?

– Нет, – покрутил я головой. – Только из Макарова.

А, что, было в армии. Я даже в мишень попал. Целых два раза.

– «Таурус» лучше, – заметил Луис. – Магазин на пятнадцать патронов, хорошо лежит в руке. Макаров неплох, надежный, но стрелять из него хуже. Нужно будет дать вам несколько уроков.

– Не хочу, – покачал я головой. – Зачем мне пистолет? Я целитель, а не боевик. Нравится? Забирай!

Я придвинул ему «Таурус» вместе с кобурой.

– Благодарю, Мигель! – растроганно сказал кубинец, сгреб подарок и тут же убежал. Наверное, чтобы я не передумал. Не успел Луис скрыться, как приковылял Диего.

– Приехал какой‑то британец, – сообщил. – Говорит, что секретарь мистера Джонсона. Того самого, кого вы разыскивали. Хочет вас видеть.

– Зови! – кивнул я, мысленно холодея.

Через минуту в беседку заглянул мужчина лет сорока с ярко выраженной семитской наружностью. Дорогой плащ, шляпа, модные ботинки.

– Хэллоу! – поздоровался гость и снял шляпу. В следующий миг глаза его поползли на лоб. – Мурашко? Михаил Иванович? – выпалил по‑русски.

– Мы знакомы?

– Нет, – поспешил он, – но я приезжал в Минск наводить справки о вас. Это было поручением покойного мистера Джонсона. Видел вас, но не подходил. Знаю, что мой босс ездил к вам. Разрешите присесть?

Я указал на стул. Он расстегнул плащ и устроился напротив.

– Меня зовут Джордж Ливни, я гражданин США. В СССР был Григорием Ливензоном, так что можете обращаться ко мне по‑русски. Много лет прослужил секретарем у покойного мистера Джонсона, – он вздохнул. – Ваш адрес дал мне администратор отеля. Сообщил, что были последним, кто говорил с моим боссом. Что вы, как и он, русский. Потому я, собственно, и приехал. После смерти мистера Джонсона осталось огромное наследство – где‑то около полумиллиарда долларов. Родственников на Западе у него нет – не было семьи. Может, знаете кого в СССР?

– Нет, – развел я руками. – Мы с Вильямом об этом не говорили. Не успели – ему почти сразу стало плохо.

– Да, – вздохнул Ливни‑Ливензон. – Кто бы мог подумать? Босс казался здоровым человеком. Врач сказал, что у него огромный тромб в сердце, никогда подобного не видел. С таким спасти невозможно. Хотя вы пытались.

Он пристально посмотрел на меня.

– Да, – подтвердил я. – Не удалось.

– Ладно, – вздохнул он и встал. – Кстати, Михаил Иванович, вам не нужен секретарь?

Свят, свят, свят! Мне только засланного казачка не хватало.

– Нет, Григорий. У меня совсем маленький бизнес. Доходы небольшие. Миллионами, а, тем более, миллиардами не пахнет.

– Я бы мог помочь увеличить выручку. Есть хорошие связи. Если, скажем, переехать в США… Или в Лондон.

– Собираюсь вернуться в СССР. И уже скоро.

Огонек в его глазах потух.

– До свидания, сэр! – буркнул он и ушел.

Я проводил его взглядом и перекрестился. Вот так встреча! Хорошо, что этот Ливензон ничего не знает о моих способностях. В Минске был до приезда буржуя, а тогда я мало чего мог. Ауры он, естественно, не видит, иначе бы заинтересовался. Навел бы на меня ЦРУ или МИ‑6[53]. И тогда сиди в поместье и отстреливайся. А жена будет подносить патроны…

Я потряс головой, отгоняя эту мысль. Глупость. ЦРУ я не интересен, МИ‑6 – аналогично. Даже КГБ увидал во мне лишь возможность заработать. Пусть так и остается. Что за жизнь пошла? Куда бедному целителю деваться?

Улыбнувшись этой мысли, я отправился в столовую. Надо плотно поесть – после обеда у меня пациенты.

Нападение случилось через три дня. Как и некогда во Франкфурте, я проснулся от неясной тревоги. Что‑то заставляло сердце учащенно биться. Прислушался – тишина. Осмотрелся внутренним зрением и за забором в дальнем углу поместья обнаружил скопление аур. Одна, две, три… Пять.

Сомнений не возникло. Ночью посторонние здесь не ходят. Поместье хоть и близ города, но стоит в поле. До ближайшего селения километра полтора, до Буэнос‑Айреса – пятнадцать. Прислуга приезжает на работу на автобусе, который ходит до соседнего поселка. Кармелита прибывает на мотороллере. Сейчас, к слову, никого из слуг в поместье нет. Даже сторож на воротах стоит только днем. С появлением кубинцев надобность в ночном дежурстве отпала.

Я выскользнул из‑под одеяла и торопливо натянул на себя тренировочный костюм. Вика не проснулась – сон у нее крепкий. Сунув ноги в тапочки, поднялся на мансардный этаж, включил свет в коридоре и постучал в дверь комнаты Луиса.

– Кюен эс?[54] – ответил сонный голос.

– Это Мигель.

Дверь открылась. Кубинец в нижнем белье удивленно уставился на меня.

– У нас гости, Луис. Пятеро за забором. Сомневаюсь, что пациенты.

Сон слетел с его лица.

– Жди нас в прихожей. Верхний свет не зажигай. Мы сейчас.

Я спустился вниз. Щелкнул включателем бра. Маломощная лампочка давала мало света, и углы комнаты терялись в полумраке. Здесь я принимаю пациентов. В отдалении за ширмой процедурная, на диванах и на стульях под присмотром Вики пациенты ждут очереди. Она выучила несколько фраз по‑испански и наводит порядок, если дети начинают шуметь. Это происходит постоянно – южный темперамент. Исцеленных переполняют эмоции, они начинают тараторить и скакать. Вика успокаивает буйных, выпроваживая их из дома. Иногда – с трудом. С появлением Исабель стало проще – с мулаткой не поспоришь. Дети подчиняются ей без звука. Ну, так сержант. Хотя Вика у меня лейтенант запаса – медицинской службы, естественно. Медики в СССР все военнообязанные, даже женщины.

Рядом со столовой комната Диего. Вместе с ним сидят бухгалтер и диспетчер. Бухгалтер принимает плату от родителей и считает наши денежки, диспетчер отвечает на звонки и ведет очередь. Оба ветераны войны на Мальвинских островах. Их привел Диего. Я не возражал – лишь бы дело знали. Мужики стараются – в Аргентине безработица. А у нас тепло и сытно – персонал питается бесплатно. Плюс зарплата. Экономия на транспорте – на работу и обратно ветеранов доставляет Алонсо. Я ему за это плачу…