Наконец дошла очередь до подарка, и Зарьяна с придыханием достала две небольшие баночки. Одна — омолаживающее средство для кожи, вторая — для волос.

Юля с сомнением оглядела дары — иномирская косметика доверия не внушала.

— Не волнуйтесь, госпожа, вам понравится результат, — заверила ее служанка.

Примерно через полчаса Юля глядела в зеркало на диву. Вот сейчас от нее не отказалось бы ни одно модельное агентство, невзирая на метр с кепкой рост. Кожа выглядела ухоженно — тысяч на сто долларов косметических процедур. Ни единой рытвинки, пятнышка — только сияние и бархатистость. Подтянулись скулы. Исчезли мелкие морщинки. Губы стали пухлее. Волосы сделались плотнее, толще и послушнее, перестав пушиться и обретя салонную гладкость, а еще они едва заметно мерцали. Юля безоговорочно влюбилась в эти чудо-средства, пусть эффект от них был временный — зато какой!

Впрочем, красоту ей пообещали почти на год. Была, правда, одна особенность — эффект тускнел на солнечном свете и проявлял себя при магическом освещении. Словом, настоящий макияж клубной дивы.

В парадный зал Юля входила не без волнения. Все-таки чужой мир, светский прием, вдобавок, новая обувь — кроссовки отстоять не удалось. Пришлось соглашаться на местный вариант: мягкий кожаный носок, пришитый к деревянной платформе. Оказалось все не так страшно, как выглядело. Дерево каким-то образом принимало форму стопы, превращаясь в аналог ортопедических стелек.

Зал, где проходило отстаивание народа перед приемом, был огромным, с высоким потолком, на котором изображалось звездное небо — ни одного знакомого созвездия Юля так и не нашла. На стенах, погруженных в тень, плясали алые пятна, отчего создавалось впечатление, что разгуливающую по залу праздную толпу окружают вражеские костры. Почему вражеские? Потому что время от времени по залу проносился тревожный рокот барабанов. Толпа застывала, одобрительно прислушивалась и продолжала дефилировать. Иногда кто-то из гостей щелкал пальцами, и тогда к нему из темноты потолка спускался поднос, на котором стояли бокалы и наколотые на палочки закуски — канапе.

Юля старалась не глазеть, но голова сама крутилась по сторонам. Смотреть было на что и на кого. Будь она мужиком — ослепла бы, а жюри конкурса красоты, проходи он здесь, повесилось бы в полном составе, выбирая победительницу. Одна к одной. Ухоженные, идеальные, сияющие. Днем — обычные тетки, видела она их в коридоре кверху попой, зато ночью — глаз не отвести. И не пользуются ведь декоративной косметикой — никаких теней, помад или румян. Исключительно магическое подчеркивание естественной красоты.

Юля не сразу поняла, что ее смущает на этом празднике. Смущали женщины. Ведущие себя свободно, смеющиеся и даже — это точно был флирт! В гареме подобное вряд имело бы место. Там женщину прятали, не разрешая веселиться с чужими мужчинами. Неужели ее догадка неверна или у местных неправильный гарем?

Чужое неприятие царапнуло спину, и Юля обернулась — так и есть — знакомый дядюшка со свитой. Смотрит, точно она у него честь украла. Нагло врет — ничего не крала и красть не собиралась.

Юля неспешно поправила волосы — сползший рукав приоткрыл браслет, который она демонстративно покрутила. Дядя вызов не принял, сдулся, побледнел и предпочел слинять в сторону.

Рокот барабанов снова ворвался в гул голосов.

— Что это? — спросила Юля у Совенка.

— Тапунские барабаны, — пояснил Аль, — сегодня день высадки. В истории написано, что когда наши предки достигли земли, то в первую ночь их окружили вражеские костры и отовсюду звучали барабаны.

Все-таки завоевание, — догадалась Юля, — а тапуны, выходит, местные «шоколадные зайцы».

— Этот день всегда так празднуют, — продолжал Аль, — с барабанами, кострами и танцами.

— И давно это было? — поинтересовалась девушка.

— Очень, — кивнул деть, смутился, — только я не помню когда.

Мимо проплыла ее величество. Дружелюбно улыбнулась, словно невзначай огладив себя по животу. Юля улыбнулась в ответ, поправила волосы, и они разошлись со взаимным удовольствием. Ее величество с кем-то там живым под платьем, Юля — с внешностью неземной феи.

Потом Аль заметил знакомого в толпе и отпросился на минутку.

— Ю-лия Никольская, — провозгласили сбоку, стоило ей остаться одной, — я угадал?

Как будто в зале была еще одна иномирянка со столь приметными волосами… Темно-серые шевелюры здесь еще встречались, а вот жгучие брюнетки со светлой кожей — нет.

Девушка повернулась, разглядывая мужчину. Теперь, когда глаз адаптировался к местным особенностям, перестав воспринимать всех на одно лицо, Юля начала замечать родственные черты Альгаровской семейки. И сейчас перед ней стоял явно кто-то из братьев.

— Ваше высочество, — присела в реверансе.

Мужчина удивленно вскинул брови, одобрительно прищурился.

— А вы умеете произвести впечатление, Ю-лия, — он так же, как и Четвертый, коверкал ее имя, разделяя на два. — Только у нас принято приветствовать поклоном, положив руку на сердце. Хотя ваш вариант мне нравится больше, — улыбнулся и тут же продемонстрировал поклон: — Разрешите представиться — третий принц Харт. Можете звать меня принц Харт или ваше высочество.

Щелкнул пальцами, и рядом с ними опустился поднос.

— Бокал вина?

Юля с сомнением покосилась на угольно-черную жидкость. Из чего, интересно, они ее гонят? Больше похоже на нефть.

— Благодарю, но нет.

Его высочество одобрительно улыбнулся, взмахом руки отправив поднос обратно. Юля нахмурилась — ее проверяют? Тут же захотелось напиться, исключительно из чувства противоречия. Сердце кольнуло дурное предчувствие, уж больно холодно-оценивающим был взгляд принца.

— Скажите, ваше высочество, меня все еще в чем-то обвиняют?

Принц Харт вздохнул, нашел глазами ее величество, снова вздохнул и медленно покачал головой:

— Насколько мне известно, нет.

Юля просияла. Как чувствовала — Четвертый скрывает правду. Обвинение с нее снято, значит, завтра она может отправиться домой.

Хотела поделиться радостью с Третьим, но тут среди толпы мелькнула крайне приметная и очень знакомая коротко-стриженная макушка. Юля вытянула шею — без сомнения это был «русский». И если завтра она вернется домой, у нее последний шанс попытать товарища.

Аль был увлечен беседой с высоким мужчиной, и Юля сочла возможным отлучиться.

— Прекрасная новость, благодарю. Я рада, что все разрешилось, а сейчас прошу меня извинить, срочные дела. Было очень приятно познакомиться, — выпалила девушка на одном дыхании и, не дав собеседнику возможность ответить, круто развернулась, вставая на след «русского». Третий остался в одиночестве с круглыми от удивления глазами.

— Простите, извините, разрешите.

Как назло, в этой стороне зала плотность сероволосых возрастала, впрочем, не плотнее, чем на Невском, когда одни торопятся, вторые фотографируют, третьи слушают гида, четвертые остановились купить мороженное. Юля протискивалась, извинялась, лавировала, высматривая цель. «Русский» был важнее, а местное общество посудачит о наглой иномирянке, оттоптанных ногах, прерванной беседе и забудет.

«Русский» же, как кролик с часами, был неуловим. То он совсем рядом, то мелькал в десяти метрах от девушки. Наконец, она заметила, как мужчина шагнул к стене, прямо в «костер» и пропал. Вопиющая наглость! За ним такая красавица бегает, а он исчезает, — разозлилась Юля, направляясь к месту исчезновения. Секрет оказался прост — в стене наличествовала дверь.

Она стояла в слабо освещенной галереи, ее дальний конец тонул в полумраке. Никого. «Русского» точно корова языком слизала. Только картины со сценами из местной истории разделяли растерянность девушки. И что делать? Нерешительно прошлась вперед. Прислушалась. Бесполезно. В тишине раздавался лишь звук ее шагов. Похоже, отсюда можно было открыть портал, чем поганец и воспользовался, нагло сбежав.