— Ага, — сонно зевнул малыш, ничего не заметив, — до ужина.

Девушка вышла, кинула прощальный взгляд на Альгара. Ей так хотелось навсегда запечатлеть в памяти курносый носик, густую шевелюру серых волос и серые круглые глазенки. Возвращаться она не планировала.

Как в тумане добралась до своей комнаты. На диване ждал сюрприз — вычищенная одежда. Родные джинсы, кофта — от всего это повеяло домом — аж слезы на глаза навернулись. Быстро переоделась, и собственная одежда, точно доспех, придала сил. Пусть высочества идут лесом с их планами. Она будет сбегать столько раз, сколько понадобится, пока им не надоест ее ловить.

Взгляд зацепился за скорлупу ореха, которую она оставила на столике. Рука сама потянулась ее взять, и холод скорлупы проник под кожу, пополз выше, впиваясь в сердце. Совенок… Как он без нее? Ему так одиноко без мамы, а все эти многочисленные дяди и братья ничего не смыслят в воспитании, только и умеют, что орать и наказывать. А он такой слабый, маленький и глупый…

Нет, она не может остаться. Мама не переживет ее исчезновения.

Внутри билось, раздирая на части:

Совенок.

Мама.

Совенок.

Колючками разрасталась боль. Сердце, казалось, рвалось пополам. Два родных человека боролись друг с другом.

Она не могла уйти, не могла остаться. Господи, как больно делать выбор. Сердце истошно билось, норовя выскочить наружу. Мир застилали слезы. Юля заметалась. От порога и обратно. Боль жглась в каждой клетке тела, силы таяли, еще немного и она упадет. Это конец, — мелькнула мысль.

— Тише, — Юля дернулась, высвобождаясь из объятий, но ее поймали, крепко прижали к груди, — куда собралась, глупая?

Ударила локтем, потом кулаком, но державший ее мужчина не подумал отстраниться. Только зашипел, перехватил руки, спеленав в объятии.

— Успокойся, все будет хорошо.

— Неужели?

Услышав голос Третьего, Юля притихла.

— И что будет хорошо? — спросил с сарказмом его высочество. — Я вижу доведенную до приступа ассару. И хочу услышать, как ты намерен это исправить?

— Я все исправлю, — упрямо повторил Фильярг, крепче прижимая Юлю к груди.

— Раньше надо было выяснять, есть у нее значимый человек, способный уравновесить влияние Шестого, или нет. Сейчас уже не важно кто это — мужчина, ребенок, друг или родитель. Главное, их противостояние ее убивает.

— Сам вижу, — процедил Четвертый, — потому и настроил браслет не только на защиту. Но я проверял — она жила одна: ни детей, ни мужчины. Из обязательств, которые упоминались, только работа, но никакое дело не пересилит влияние Альгара. А семья… Скажи, разве нормальная семья позволит женщине жить одной? У нее точно никого не было.

— Уверен? — вскинул брови Харт. — Мне вот кажется, нам не доверяли и потому не делились сведениями. К тому же кто знает, может, у них принято позволять женщинам жить одним.

— Идиотский мир, — Фильярг выругался. Поднял Юлю на руки, отнес на диван. Озабоченно положил ладонь на левую грудь, выравнивая работу сердца. Девушка прерывисто вздохнула. Прикрыла глаза. После приступа накатила слабость, сил не осталось даже возразить и обозвать принцев самих идиотами. Нормальная у нее семья. И женщина не инвалид, чтобы нуждаться в присмотре и опеке.

— Кому-то надо взрослеть, братишка, и оценивать других не только со своей позиции. Уверен, нашей гостьей тоже многое кажется странным. Так что ты намерен делать? Она вот-вот потеряет сознание.

Когда говорят, что ты потеряешь сознание, тяжело сопротивляться. Вот и Юля не стала. Расслабилась, отключаясь.

Очнулась, точно вынырнув из проруби. Встрепенулась — не проспала ли. Открыла глаза, села, бросив взгляд на стоящие на комоде часа. На часах было пять утра. Такая рань, — зевнула и только потом заметила, что в кровати не одна. Рядом, на месте, где обычно спал бывший, лежал Четвертый. Его высочество был в одежде, только обувь снял, глаза прикрыты, грудь мерно вздымалась.

После сна мозг соображал туго. Она дома. Дома? Пощупала покрывало, провела рукой по тумбочке, ущипнула себя. Точно дома. Но что здесь делает Филь? Или его выгнали из дворца? Вот был бы прикол — бездомный принц. Нет, к себе она его не пустит, пусть не мечтает.

Потерла лоб, призывая мозги сосредоточиться. Какой только бред не приходит в голову в пять утра. Что там было последним из вчерашнего? Зоопарк? Нет, что-то еще.

— Как вы себя чувствуете? — спросил Фильярг, не открывая глаз. От неожиданности Юля подскочила, схватилась за сердце. Мужчина среагировал мгновенно: оказался рядом и попытался пристроить длань на левую грудь. Юля отшатнулась, практически полетев кубарем с кровати, но была ухвачена за плечо и втащена обратно.

— Т-ты чего? — испуганно спросила, этикет в родных стенах испарился сам собой, зато вернулась память, и во рту сразу пересохло. Прислушалась к себе — сердце билось ровно, ни намека на вчерашнюю боль.

— У вас что-то болит? — Фильярг снова потянулся лапать грудь.

— Руки убрал, — процедила девушка, отодвигаясь, — ничего у меня не болит, кроме головы. И нет, — дернулась от руки, которую тут же протянул к ней мужчина, — уберешься ты и голова сама пройдет.

Фильярг нахмурился — хамство не понравилось, но проглотил молча. Впрочем, убираться он не спешил, и Юля махнула рукой — проблемы надо решать постепенно. Главное — она дома. На душе было спокойно, сердце билось ровно. На часах пять утра… У нее куча времени, чтобы собраться на работу, а если некоторые будут против… Юля хмыкнула, размышляя, что у нее все же будет шанс проверить, кто круче: калаш или файэрбол.

Встала, мужчина последовал за ней. Был он одет просто — в штаны и рубашку, но что-то неуловимое в облике заставило Юлю вспомнить, что ремонт она осилила только на кухне и в санузле, а вот обои в комнатах старенькие, двери не поменяны, и зеркало в коридоре еще от прабабушки висит — руки не поднимается выкинуть.

Вышла из спальни. Замерла, прислушиваясь — из гостиной донесся дружный гогот. Мужской и детский. Сердце встрепенулась, узнав этот смех. Совенок тоже здесь. Надолго ли? Не важно. Главное, рядом.

Тихонько приоткрыла дверь, с удивлением рассматривая затылки Шестого и Третьего. Парочка угорала над мультфильмом про Ивана и Серого волка. Повернулась вопросительно к Четвертому.

— Сам удивлен, — развел тот руками, — Альгар заскучал и попросился включить, как его, — принц щелкнул пальцами, вспоминая.

— Телевизор, — подсказала Юля, восхищаясь — какой талантливый ребенок, один раз показала, а он запомнил.

— Именно, — облегченно улыбнулся Филь, — вот уже три часа не отрываются.

Юля покачала головой. Аль — понятно, но Харт удивил…

Прошла в ванную привести себя в порядок. Видок был еще тот. Лицо бледное, глаза ошалелые, с лопнувшими сосудами… Пожалуй, на работе в таком виде лучше не появляться. Н-да… начальница убьет за выходной. Каждый больничный та воспринимала личным оскорблением.

Из ванной вышла, вздрогнув — Четвертый подпирал стену напротив. Мужчина смотрелся в интерьере ее двушки, как благородный дог среди трущоб.

Юля вздохнула — как бы повежливее намекнуть, что миссия комплит, и ее можно оставить в покое. Здесь не дворец — принцы не требуются. А вот с адекватными мужчинам, как обычно напряг.

Двинулась на кухню. Застряла в задумчивости около кофе-машины — дорогой, сразу на две кружки, с капучинатором — подарок любимой тетушки на юбилей. За спиной вздохнули. И эта недосказанность с маячившим около холодильника высочеством начала раздражать.

— Кофе будешь? — спросила, убирая нож в стол — от греха подальше. — И сядь уже.

Кухня у нее ни разу не дворцовая, вдвоем не развернешься.

— Юля, понимаю, ты злишься, — его высочеству тоже надоело изображать аристократа, и он перешел на «ты», — и да, я буду кофе.

— Отлично, — напряженно улыбнулась Юля. Включила машину, проверила воду, зерна. Привычные действия успокаивали, сбивая желание настучать его высочеству по голове. На кухне столько всего… искушающего. Сковородка, например.