– А как оно держится в воздухе? – спросила Кира, оглядывая кучу народу, которая толпилась в галерее. Здесь было трудно протолкнуться, видимо, ценителей прекрасного оказалось намного больше, чем любителей чтения.

– При горении с поверхности испаряется вещество – гелионий. Оно отталкивается от воздуха и давит обратно на ядро со всех сторон. Это вечный двигатель, направленный сам на себя.

– Ясно… что ничего не ясно, – выдохнула Кира и поспешила за своим спутником.

Свен пробирался сквозь толпу, крутил головой в разные стороны и не обращал внимания на недоуменные взгляды тех, кто вынужден был уступать ему дорогу.

– Целый лабиринт! Мы тут его никогда не найдем! – в сердцах воскликнула Кира. В какой-то момент она упустила спину Свена из виду и растерянно закрутилась на месте. – Свен! – закричала Кира. – Свен, ты где?

Она рванула вперед, резко остановилась, крутанулась на месте и вдруг увидела знакомый затылок.

– Свен, подожди! – Кира подбежала и развернула его к себе.

Парень посмотрел на нее удивленными зеленоватыми глазами.

– Извините, обозналась, – растерянно пробормотала Кира и поспешила скорее затеряться в толпе. Ее охватила паника: сердце стучало все громче и громче, Кира начала задыхаться от отчаяния. Она запуталась, даже не могла вспомнить, где выход.

Вдруг кто-то схватил ее за руку. «Свен!» Кира с облегчением обернулась. Перед ней стояла молоденькая блондинка с задорными завитками светлых волос у висков. Синий костюм обтягивал ладную фигуру, ресницы пышным веером обрамляли смеющиеся яркие глаза.

– Ты чего так кричишь? – спросила блондинка глуховатым голосом, который вовсе не подходил к ее ангельской внешности. – Совсем с ума сошла? Тебя же сразу вычислят.

– Ты понимаешь русский? – удивилась Кира.

– Как и любой другой человек. Но говорят на нем только лопари! – шикнула девушка, увлекая за собой Киру. – Такие как ты, например.

– Я? Я не… – Кира испугалась, что так легко себя выдала. – Подожди. А ты кто?

– Меня зовут Ирма. Я местная. А ты как сюда попала? Признавайся, ты обращенная? – прищурилась девушка. – Я вас издалека вижу.

– Нет. Нет! Я обычная! Просто человек… лопарь, с поверхности.

– Тогда что ты тут делаешь, обычная?

– Я ищу друга. – Кира хотела рассказать о том, что случилось с Яшей, но вовремя остановилась. Неизвестно, как могла отреагировать незнакомка. Можно ли ей доверять? Лучше не делать резких движений и опрометчивых поступков.

– И все-таки как ты сюда попала? Обычная… – хмыкнула Ирма.

– Это долгая история. Через тоннель.

– Я же говорю, тебя обратил изверг! – вскрикнула блондинка.

– Да нет же! Тише, – озираясь, умоляюще прошептала Кира. Она заметила, как рядом стоящая девушка с длинной косой обернулась, подняла брови и что-то шепнула своему спутнику.

– Ладно, ладно. Верю. Хотя знаешь, обращенные меня всегда привлекали. Есть в них что-то особенно притягательное, адреналиновое. У нас скучновато. Только посмотри на этих одинаковых манекенов, никакого разнообразия. Как выглядел твой друг? Наверное, красавчик?

– Кому как. Длинный, худой, волосы вьются.

– А знаешь, кажется, я видела похожего. Еще подумала: нескладный он какой-то.

– Правда? – обрадовалась Кира. – Где? Где ты его видела?

– Идем покажу.

Ирма взяла Киру за руку и повела за собой.

Потянувшись, Света открыла глаза. Выспалась наконец! Первое, что она увидела, было желтоватое лицо Тати, которая с любопытством рассматривала ее. Янтарные глаза смотрели ласково и одновременно пытливо, как будто Света была для нее неведомой зверушкой, прилетевшей из другой галактики.

– Тати всегда было интересно, – робко улыбнулась старушка. – Все ли девушки-лопари делают проколы. – Она потрогала свою мочку уха. – У обращенных много не спросишь, они у нас не задерживаются. А Тати интересно.

– Все ли девушки на Земле прокалывают уши? – переспросила Света. – Не все. Хотя серьги – распространенный аксессуар. Это делается в любом возрасте, кто-то по своему желанию, а кому-то в детстве родители решают проколоть уши. Я вот даже не помню, как это было. Мне годик был или два.

– Это знак? Вы избранные?

– Нет, – улыбнулась Света. – По сути, это ничего не значит. Так, для красоты.

– Для красоты, – очарованно протянула Тати и тут же нахмурилась. – Это больно?

– Нет, не очень. Сейчас обезболивают, а прокол заживает быстро.

– Тати тоже хочет для красоты. – Старушка выудила из-под накидки тонкий клинок. – Сделаешь Тати проколы?

Света широко распахнула глаза, глядя на острие, возникшее у нее перед носом.

– Нет, Тати. Это делают в салонах, специальными приборами, обученные люди. Иначе можно инфекцию занести.

– Жаль. – Тати, понурив голову, убрала клинок обратно.

– А тут все носят с собой холодное оружие? – с опаской поинтересовалась Света.

– Да. Кусок витолита. – Старушка снова извлекла на свет клинок. – Принимает разные формы. Вот хочет Тати кушать. – Она крепко сжала в кулаке нож, и тот, словно из пластилина, обрел форму ложки. – Или Тати идет за чувасом. – Ложка моментально вытянулась в струну, загнулась по кругу и расплющилась с боков, превратившись в орудие, напоминающее серп. – Витолит живой. Делает, что хочет Тати.

– Чудеса. – Света не могла поверить своим глазам. – Вот бы нам такие штуки. Сколько можно было бы сделать полезных вещей из этого материала!

– Тати не может поделиться. – Старушка виновато взглянула на Свету и убрала витолит под накидку. – Вмешиваться в другой мир нельзя.

– Да, понимаю, – поджала губы Света. – Сразу нашлись бы те, кто сделает из него оружие.

– Света не такая. – Старушка положила теплую ладонь поверх руки девушки.

– Я рада, что вы так считаете.

– Мы? – Тати испуганно отвела взгляд. – Тати – не «мы». Тати – это Тати.

– Ну, у нас так говорят. Когда обращаются на «вы», – пояснила Света. – А когда говорят про себя, употребляют местоимение «я». Мы говорим не «Света думает», а «я думаю». Так правильно.

Как филолог, почти дипломированный филолог, Света посчитала своим долгом объяснить новой знакомой нормы родного языка.

– Если Тати говорит «я», это будет неправильно, – засомневалась старушка.

– Нет, нет. Все правильно. Понимаете, это местоимение в первом лице, единственном числе… – попыталась убедить ее Света, но встретила грустный взгляд помутневших глаз и остановилась. Старушка сгорбилась, отвернулась в сторону и наморщила лоб, о чем-то задумавшись. – Знаете, – Света понизила голос, – я вот теперь думаю, могу ли себя назвать той, кем была? Я помню, что со мной случилось. Это такое странное чувство, когда ощущаешь в себе изверга. Ты видишь свое отражение в зеркале и понимаешь, что выглядишь так же, как обычно: то же лицо, те же волосы. Но внутри тебя сидит что-то злое. Оно нашептывает страшные вещи, будит в тебе самое плохое, а потом полностью подчиняет себе тело. Ты говоришь то, что никогда не позволила бы себе сказать, язык поворачивается без твоей воли. И самое ужасное – через какое-то время ты уже не чувствуешь, что это темное начало не твое. Оно перестает быть чужеродным, воспринимаешь его слова как свои.

– Да, так и есть, – печально вздохнула Тати. – Я согласна с тобой.

– А еще оно… вернее, она со мной разговаривала. Такой голос хриплый. Ясно помню ее повелительные интонации, не терпящие возражений. Сначала она была резкая и жестокая. Но потом заговорила вкрадчиво, обволакивая меня своим расположением. Она настаивала на том, чтобы я ее поняла.

– Поняла, что она тоже достойна лучшей жизни?

– Да. Говорила, что не виновата в том, что ей изначально досталось неуклюжее, уродливое тело. Что ей тоже нужен шанс на лучшую долю. И знаете, она ведь почти убедила меня.

– Это так. Маракель очень красноречива, когда пытается подчинить себе чужое тело. Я знаю.

Света внимательно посмотрела на старушку, которая все еще глядела куда-то в пустоту невидящим взглядом, как будто смотрела не вперед, а внутрь себя.