– Это мне известно, – кивнула Мари.
– Босолей, Виньон и Сигали, счастливо избежавшие смерти, разгуливали по улицам, наводя смуту и призывая к уничтожению дикарей. Их несли на руках, как победителей. И еще, мадам…
– Говорите! – приказала Мари. – Да говорите же! Я все вынесу, я должна все знать.
– Они также кричали: «Смерть генеральше, смерть Мобре!» Зато выли: «Да здравствует Мерри Рулз, да здравствует Пленвиль, власть майору!»
– Кто их возглавляет?
– Всё те же: Пленвиль, Босолей, Виньон, Сигали – верные рабы майора.
– А вы не сочли за благо доложить обо всем этом майору?
Лагарен усмехнулся:
– Надеюсь, он узнал обо всем прежде меня… Кроме того, я подумал, что первое заинтересованное лицо в этой истории вы, ваше превосходительство. Потому я и не стал заезжать в Сен-Пьер.
Мари стала в задумчивости расхаживать по гостиной. Лагарен замер в ожидании приказа. Она обернулась к нему и, обратив внимание на его изможденный вид, сказала:
– Должно быть, вы хотите пить, капитан… Пить и есть… Я прикажу подать вам закуску… Сефиза! Клематита!
На зов прибежала Клематита.
– Приготовьте капитану Лагарену поесть и подайте прохладительные напитки…
Она обратилась к офицеру:
– Вы были свидетелем того, что произошло, капитан, и могли составить себе представление. Как бы вы поступили?
– Мадам! – без колебаний отвечал Лагарен. – Я снял бы офицеров, вызывающих подозрение. Восстание набирает силу. Все, кто не предан вам телом и душой, могут с минуты на минуту перейти на сторону бунтовщиков.
– Кого же поставить вместо отстраненных офицеров?
– Капитана Байярделя! Только он способен держать армию в кулаке. Одному ему слепо подчиняются солдаты, потому что он умеет заставить себя слушать. Уж он-то сможет взять войска в руки!
– Предатель! – вскрикнула Мари. – Ах да! Человек, предавший нас морским разбойникам! Пират! Он в тюрьме. Пусть там и остается! Если бы не он, мы бы не оказались в столь плачевном положении, как сейчас! Если бы мы вытащили его из темницы, вот тогда поднялось бы все население! Нет-нет, пожалуйста, придумайте что-нибудь другое.
– Мадам! – негромко произнес Лагарен. – Ваши враги славно потрудились, так что сегодня вас поносят и на севере, и на юге Мартиники. Если вы прибудете в Сен-Пьер, боюсь, что для вас это плохо кончится.
– Что вы хотите этим сказать?
– О мадам, да откуда же мне знать, что вас ждет: пленение, лишение власти… Возможно, даже смерть…
Она молчала. Лагарен продолжал:
– Я старый солдат, мадам, и хорошо знаю людей. Позволю заметить, что на всем острове есть только два человека, способные восстановить порядок.
– Вы собираетесь снова говорить о Байярделе? – Да, мадам, о Байярделе и о капитане Лефоре!
– Довольно! – выкрикнула Мари и в сердцах топнула ногой. – Хватит! Если вы еще хоть раз произнесете одно из этих имен, я разжалую вас и вы присоединитесь к своему другу Байярделю в форте Сен-Пьер.
Лагарен опустил голову, поклонился и спросил:
– Я могу идти, мадам?
– Задержитесь, пожалуйста. Вы ничего не съели и не выпили.
– Я не голоден и не хочу пить, мадам.
– Берегитесь! – вскипела она, не в силах сдержать гнев, видя, что все противятся ее решениям. – Берегитесь! Вы тоже ведете себя подозрительно.
– Как мне кажется, мадам, одно мое присутствие свидетельствует о моей верности.
– Хватит! – приказала она. – Садитесь за стол, все готово. Вы не уедете, не получив моих приказаний.
Мари наблюдала за расхаживавшим перед ней Режиналем. Его непреклонность действовала на нее успокаивающе. Она только что передала Режиналю свой разговор с капитаном и ждала, что с губ шотландца вот-вот сорвется какой-нибудь совет или он выскажет свое мнение. Однако казалось, тот никак не может на это решиться. Тем не менее она в него верила: накануне он проявил силу, показал, что способен действовать, и сегодняшние события тоже его не смутили.
Мобре ничего не говорил, и Мари, подняв голову, произнесла:
– Капитан Лагарен уверяет, что Байярдель мог бы спасти положение.
– Дорогая Мари, я бы не советовал вам идти этим путем… Байярдель! Да он в тюрьме!.. Вы отлично знаете, что именно он виновен в поражении, которое нам нанесли пираты. Населению известно об этом не хуже вашего, если не лучше. Выпустите Байярделя из тюрьмы, покажите его толпе и увидите, что произойдет! Больше я ничего вам не скажу… Кстати, вы, похоже, не отдаете себе отчет в сложившемся положении. Враги следят за каждым нашим шагом. Они только и ждут промаха с нашей стороны, чтобы максимально использовать его в своих интересах. Предположим даже, что Байярдель, сильный, уважаемый, блестяще зарекомендовавший себя в прошлом, действительно сумеет спасти положение: долго это не продлится. Как только колонисты, вначале удивившись, снова договорятся между собой, то что они скажут? Что вы, ради усмирения подобия бунта, прибегли к услугам человека, который едва не был приговорен к смерти за предательство. Ведь если сегодня бунт опасен, то, как только он будет подавлен, восставшие постараются показать, что не имели дурных намерений. Уж вы мне поверьте.
– Что же делать?
– Я собирался задать вам тот же вопрос.
Мари вздрогнула. Она почувствовала сильное разочарование и, не удержавшись, спросила:
– Так вы сами не знаете, что делать, Режиналь?
– Я вам уже сказал, Мари, что в нужный момент могу прибегнуть к помощи извне. Я, разумеется, ничего не стану предпринимать без вашего согласия. О нет! Я помню, какие обвинения вы бросили мне в лицо, и не хочу делать ничего, что могло бы меня дискредитировать или навести на мысль о предательстве с моей стороны. Но если вы прикажете, я вызову сюда эскадру.
– Звать англичан на помощь? Никогда! Генерал перевернулся бы в гробу!
– Генерал воевал с господином де Пуэнси, а ведь командор тогда заключил союз с капитаном Варнером, моим соотечественником. Старый пьяница недорогого стоил… Но генерал Дюпарке в нужный момент без колебаний стал другом командора де Пуэнси, хотя тот продолжал быть союзником Варнера… Ах, дорогая Мари, не стоит ни пренебрегать, ни презирать английскую мощь в этих широтах! Она может понадобиться кому бы то ни было…
– Я не последую за вами. Скорее я умру прямо здесь, растерзанная ослепленной яростью толпой! Нет, Режиналь, я не желаю видеть на Мартинике ни единого англичанина.
– Как вам будет угодно, – отозвался он. – Я же не отрекусь от своих друзей никогда. Клянусь, что, когда мне будет грозить смерть, я крикну своим врагам: берегитесь! И прочь колебания! Я постараюсь сохранить свою жизнь, потому что, пока человек жив, есть надежда на отмщение!
– Надеюсь все же, что вы поинтересуетесь моим мнением, прежде чем посылать какое бы то ни было сообщение своим предполагаемым спасителям…
Он пожал плечами. Он отлично знал: как только угроза станет более ощутимой или если восставшие приблизятся к замку, Мари первой будет умолять его позвать на помощь англичан.
Он подошел к окну, потом резко обернулся и, прежде чем выглянуть, сказал:
– Довольно странно, что майор Мерри Рулз не соблаговолил уведомить вас о том, что происходит в Ле-Прешере, Ле-Карбе и даже в Каз-Пилоте. Он наверняка знает о том, что я натворил нынче ночью. Должно быть, ему уже десять, двадцать раз об этом доложили. Негодяй, которого я убил, стоил того: ведь это был один из самых богатых и влиятельных поселенцев в Каз-Пилоте.
– Интересно, что замышляет майор. Дорого бы я дала, чтобы это узнать.
– Я же советовал вам заковать его в кандалы!
Мари пожала плечами. Он заметил ее жест и произнес с внезапной холодностью, чтобы подчеркнуть свою власть над Мари:
– Вот это совершенно напрасно, Мари. Ваш жест ничего не значит. Признайте, что прав я. Необходимо было помешать майору вредить нам. Но если вы пожимаете плечами, значит, вы избегаете ответственности и не хотите смотреть правде в глаза. Нужно уметь владеть собой, особенно когда занимаешься политикой.
