Позади них был накрыт стол на двадцать персон.

Господин де Шерпре поспешил навстречу капитану Лашапелю и низким, словно из глубины колодца доносящимся, голосом спросил:

– Вы не видели капитана Лефора? Мы его ждем, командор теряет терпение. Еще немного, и все эти люди, которые в ожидании пьют, как рыбы, скоро свалятся под стол.

– Так точно, я его видел, – отозвался Лашапель. – Он скоро будет здесь и просил меня извиниться от его имени.

Капитан переходил от одного кружка к другому, приветствуя гостей. Он поклонился командору де Пуэнси; тот окинул его ласковым взглядом и спросил:

– Чем же занят капитан Лефор? Как могло случиться, что он не пришел с вами?

– Господин генерал-губернатор! – отвечал Лашапель. – Он сейчас прибудет. Я расстался с ним у ворот форта; он переоденется и придет…

Командор со смиренным видом лишь покачал головой, словно был готов ко всякого рода фантазиям своего взбалмошного подчиненного. Лашапель вернулся к Шерпре, осаждаемому лейтенантами шевалье де Граммона: Гийомом Соре и Франсуа Дубле. Последний с сомнением в голосе переспрашивал:

– Вы уверены, что он был в Версале?

– Так точно! – подтверждал Шерпре, держа спину прямо, будто проглотил линейку. – Спросите у отца Фовеля! Они вместе туда ездили и были приняты его величеством. Оба гостили у короля целый месяц, ели с ним за одним столом, а по утрам, во время церемонии одевания короля, собственноручно снимали с него ночную сорочку и облачали в дневные одежды!

– Черт побери! – вскричал Гийом Соре. – Я был о нашем короле другого мнения! Дьявол меня раздери, если бы я, будучи королем, позвал такого парня, как Лефор, снимать с себя рубашку! Мне говорили, при дворе есть премиленькие девицы!

– У каждого своя служба, дружок! Что до меня, то я за такую взаимную помощь между полами!

Их разговор был прерван всеобщим восклицанием. Они обернулись и увидели Лефора.

Его высокая внушительная фигура возникла в проеме двустворчатой двери, будто Лефор хотел совсем закрыть собою вход. Широко расставив ноги, гордо запрокинув голову, важно поджав губы, подкрутив грозно торчавшие усы, он замер, давая присутствующим время разглядеть его и насладиться этим зрелищем.

Лефор сиял золотом с головы до пят не хуже раки.[20] Он был одет в парчу и бархат, увенчан белоснежным париком с завитыми на английский манер кудрями, ниспадавшими на ворот. Камзол с ярко-красными обшлагами был расшит жемчугом, сиявшим в свете канделябров подобно звездам. Крупные стеклянные пуговицы огранены, как бриллианты, а на груди в несколько рядов свисало ожерелье. Больше всего в его наряде поражали не горностаевая накидка, не манишка из венецианских кружев, не бриллиантовые пряжки на сапогах, а сами сапоги из зеленоватого галюша,[21] венецианского покроя, с красными каблуками.

Опустив руку на гарду шпаги, Лефор подошел к командору и отвесил ему поклон, другую руку прижав к груди.

Господин де Пуэнси не спеша оглядел невиданный наряд капитана, потом перевел взгляд на шевалье де Граммона, раздосадованного тем, что Лефор его перещеголял.

– Господа! – начал командор. – Я созвал вас на своеобразный военный совет. Скоро вам надлежит поднять якорь, и мы должны обговорить вашу экспедицию: однако, судя по вашим нарядам, можно подумать, что вы явились на бал.

– Господин командор! – не смущаясь, отвечал Лефор. – Для упомянутого бала я не далее как час назад проверял инструменты на борту «Пресвятой Троицы». Музыканты заняли свои места и повторяют ноты.

Господин де Пуэнси отечески улыбнулся:

– Мы вас ожидали, сударь. Выпьем вместе по бокалу пунша и сядем за стол.

Командор направился к столу, где негритянки занимались напитками, и, подавая пример остальным, сам налил себе рому. К бочонку выстроилась очередь. Когда все были с бокалами, господин де Пуэнси повернулся лицом к сотрапезникам и, подняв кубок, произнес:

– Пью здоровье короля и капитана Лефора, который был нашим посланцем при дворе и сумел высоко пронести в нашем дорогом отечестве знамя флибустьеров. Господа! Пью также за успех вашей экспедиции!

– Да здравствует командор! – выкрикнули около двадцати голосов.

Затем последовало молчание: все осушили кубки. Франсуа Дубле, воспользовавшись наступившим затишьем, подошел к Лефору и спросил:

– Правда ли, капитан, что вы побывали в Версале? Неужели вас принимал король и вы снимали с него рубашку?

Помощнику шевалье де Граммона почудилось, будто глаза флибустьера вот-вот выскочат из орбит; однако как бы сильно ни было изумление Лефора, он скоро овладел собой. И сейчас же отозвался:

– Совершенно верно, сударь: рубашку и все остальное!

– Вы видели Версаль! – восхитился Дубле. – Он и впрямь красив?

– Красив ли Версаль? Вообразите золотой дворец, в десять раз больший, чем вся крепость Бастер, со всякими там коридорами, приемными, которым нет конца, а все стены – расписаны, даже паркеты и потолки: росписи столько, что и окон не видать! Гуляют там дворяне да дамы в бальных платьях, тоже в золоте и росписи, как сам дворец. Я даже видел там надушенных обезьян, разодетых почище меня или вашего капитана де Граммона. Во дворе бьют копытом белые лошади в красной сбруе. А сам двор посыпан золотой пудрой…

– Золотой пудрой! – всплеснул руками Дубле. Гийом Соре, не пропускавший из их разговора ни единого слова, заметил:

– Зачем же тогда французы отправляются за золотыми слитками в Венесуэлу и достают их там в поте лица, если в Версале золото прямо под ногами?

– К столу, господа, к столу! – пригласил в эту минуту командор.

Когда командор де Пуэнси встал, все сейчас же затихли. Молчание было продиктовано не только почтительностью, но и любопытством; присутствующие ожидали последних советов, приказаний генерал-губернатора, зная его за первоклассного стратега.

– Господа! – заговорил командор. – Прежде всего, я с большим удовольствием приветствую нашего брата, капитана Ива-Гийома Лесеркея по прозвищу «Лефор», или «Силач». Все вы знаете, что капитан Лефор недавно вернулся из Франции, куда был направлен с поручением к королю; поручение это затрагивало интересы не только Берегового Братства; но и всего будущего флибустьеров: кое-кто, сознательно искажая королевские ордонансы, стремился уничтожить флибустьеров. И вот Лефор вернулся, осыпанный почестями и чинами, сделавшими его равным среди адмиралов Королевского флота. Теперь и мы с ним в одном чине; ведь, будучи генерал-губернатором провинции, я тоже являюсь адмиралом. Капитан Лефор тем не менее заверил меня в своей преданности. Он понял, какую мощную силу представляет собой в тропических широтах славное Береговое Братство. Очевидно, во Франции не понимают, на что мы способны. Но я уже давно втайне мечтаю создать в этой части света мощную колониальную империю, способную вдвое увеличить государственную казну.

Ясно представив себе эту картину будущего величия, нарисованную господином де Пуэнси, Граммон и Лефор нервно заерзали в креслах.

– Враги, окружающие нас со всех сторон, готовы вот-вот наброситься на наши владения при малейшей нашей оплошности. Не будь мы постоянно начеку, англичане и голландцы давно уже завладели бы Мартиникой и Гваделупой. Нас же выгнали бы даже с Сент-Кристофера, а вы все, уверен, еще не забыли нападение испанцев, когда нам было почти нечем защищаться. Мы не воюем ни с англичанами, ни с голландцами. Но само собой разумеется, что рано или поздно, когда будут образованы военные альянсы, вспыхнет война между нашей страной и одной из этих держав. Нам необходимо подготовиться. Мы даже должны опередить события. Шевалье де Граммон с вожделением поглядывает на один богатый город на побережье Латинской Америки. Капитан Лефор имеет все основания полагать, что серьезные события подготавливаются на Мартинике, англичане, воспользовавшись смутой, снова попытаются там высадиться.