– Полагаю, вы еще не ужинали, – сказала Мари, – и не откажетесь разделить с нами трапезу!

– Разумеется! – кивнул Лефор. – А потом, мадам, я попрошу вашего внимания.

Лефору пришлось поведать о своем пребывании в Париже, о приеме при дворе и у кардинала. Он показал королевские грамоты, подаренную шпагу. Рассказывал он так, словно все это произошло с кем-то другим; ему и самому до сих пор не верилось, что случай сослужил ему такую службу.

Но вот ужин подошел к концу, сотрапезники вышли из-за стола и расселись в большой гостиной, Мари – на банкетке, а Лефор, Байярдель и Лагарен – вокруг нее, в креслах.

Флибустьер вынул трубку, размял табак, пригласил товарищей последовать его примеру и прикурил от свечи.

– Ваше высокопревосходительство! – вдруг объявил он совсем другим тоном. – Имею честь вам сообщить, что отец Фейе прибудет на днях с посланием короля, утверждающим вас в должности генерал-губернатора Мартиники вплоть до прибытия вашего деверя Водрока, который будет править островом до достижения юным Жаком совершеннолетия. Однако я не думаю, что следует непременно дожидаться прибытия святого отца, чтобы наказать предателей, виновных в бунте. Каждый должен получить по заслугам. Вы знаете виновных лучше меня. Скажите, как с ними поступить.

– Капитан! Вчера я подписала письмо, в котором обещала испросить у его величества прощение для всех преступников, – призналась Мари. – Хотя предатели и клятвопреступники принесли мне немало страданий, я не хочу нарушать данного слова.

– Как?! – растерялся флибустьер. – Вы намерены помиловать виновных?

– Я обещала! И сделаю, как сказала, а король пусть судит и выносит решение.

Лефор изобразил изумление и обернулся к Байярделю, призывая его в свидетели:

– Знаете, дружище, я ни о чем не жалею. Один мой друг говаривал: дохлый кот не мяукает… Я вот знаю двух негодяев, которым его величество уже не поможет.

– Что вы хотите этим сказать? – вскинулась Мари, не смея верить своей догадке.

– Я знаю, что было бы лучше спросить вашего мнения, прежде чем действовать, – скромно промолвил искатель приключений, – однако случается порой так, что гнев берет верх над моей волей. Весьма сожалею, но час назад я приказал повесить сеньора Босолея, а сеньору Сигали прострелил башку.

Мари ужаснулась тому, что Лефор говорит об этом невозмутимо и ничуть не смущаясь. Уж не ослышалась ли она? Мари уточнила:

– Вы хотите сказать, что убили их обоих?

– Да, мадам, я же торопился! Будь у меня больше времени, я разделался бы и с Мерри Рулзом, но подумал: «Трое этих мерзавцев знают, где прячется Пленвиль, но не хотят признаться. Если я повешу двоих, третий испугается и все скажет». Только по этой причине я и пощадил майора.

Она была настолько подавлена, что не могла вымолвить ни слова. Скорая расправа Лефора ее пугала и напоминала резню в форте Сен-Пьер, происходившую несколькими годами раньше.

– Однако теперь я жалею, черт побери, – продолжал Лефор, – что не задержался. Зря я помиловал Мерри Рулза. Я уверен, что вы меня попросите оставить его в живых.

Мари посмотрела Лефору в глаза и сказала спокойно и твердо:

– Да!

Флибустьер так и взвился. Он не ожидал такого человеколюбия от женщины, много страдавшей по вине этого человека. Он лишь покачал головой с расстроенным видом.

– Послушайте, капитан! Вы должны меня понять, – продолжала Мари. – Майор очень виноват передо мной. Он признал свои ошибки. И попросил прощения. И сделал это в то время, когда повсюду на этом острове были готовы вспыхнуть костры, на которых многие хотели бы видеть меня… Для всех колонистов я была самой презренной женщиной. А Мерри Рулз пришел в тюрьму и предложил дать мне свое имя, чтобы меня обелить, вернуть мне честь. Разумеется, он рисковал при этом не только честным именем, но и жизнью: ведь Пленвиль никогда бы ему этого не простил… Рулз единственный человек, проявивший по отношению ко мне милосердие: в тюрьму в Ле-Прешере он принес еду, одежду, так как с меня все сорвали, когда вели по форту. Он позаботился о тысяче мелочей, цену которым знает только женщина…

Она на мгновение остановилась, собираясь с мыслями, словно вновь переживала страшные минуты. Наконец продолжала:

– Что вы с ним сделали, капитан?

Лефор опустил голову:

– Приказал заковать в кандалы и запереть в темнице, где сидел капитан Байярдель.

– Сила и право – на вашей стороне, капитан, но, если вы в самом деле мне преданны, освободите его как можно раньше.

– Мне в голову не придет оспаривать хоть одно ваше желание, мадам, и даже помедлить с его исполнением. Но позволю вам заметить: «Будьте осторожны! Этот человек – хуже змеи!»

На ее губах расцвела добрая улыбка:

– Вам этого не понять, дорогой Лефор. Нет, не понять! Если бы вы поняли – простили бы… Я-то знаю, почему Мерри Рулз меня предал, почему стал моим врагом. С тех пор у него были все основания в этом раскаяться. Этого человека ослепляла безумная страсть… Больше я ничего не могу вам сказать.

– Так вы его любите? – глухо спросил Лефор.

Мари заколебалась.

– Нет… Нет, я его не люблю… Возможно, это придет потом. Я тоже многому научилась за последнее время. И уверена, теперь этот человек будет мне верен до самой смерти.

Лефор вздохнул, взглянул на Байярделя с таким видом, словно последняя его надежда таяла, и устало сказал:

– А я-то поклялся отрезать ему уши!

Он почувствовал, как Мари ласково положила руку ему на плечо.

– Я хочу еще кое о чем вас попросить, – пробормотала она. – Пожалуйста, прикажите расковать майора. Оставьте его в темнице, я сама его освобожу.

– Слушаюсь, мадам. Завтра же будет исполнено. У меня еще одно дело: надо найти Пленвиля!

Мари вполголоса прибавила:

– Только не уродуйте его еще больше. Оставьте ему уши!

Немного печальная улыбка блуждала на лице Лефора. Спустя мгновение он хлопнул себя по ляжкам:

– Прикажите подать нам рому, мадам.

Мари вернулась к себе в комнату, обессиленная после всех волнений. Три капитана встретились во дворе и стали искать лошадей, те гуляли на воле, пощипывая в темноте траву.

Первым свою лошадь узнал Лагарен. Он сунул ногу в стремя и вскочил в седло.

В эту минуту Лефора окликнул нежный голосок. Он обернулся: голос доносился со стороны дома.

– Минутку! – бросил он спутникам.

Широко шагая, Лефор вернулся назад. Он заметил, что дверь приоткрыта, а за ней стоит женщина со свечой в руке.

– Капитан Лефор! – повторил приятный женский голос.

Ив сейчас же узнал Жюли. Он вдруг осознал, что ни разу не вспомнил о ней за весь вечер. Но, видя ее сейчас перед собой, почувствовал сильное волнение.

– Жюли! – приглушенно воскликнул он. – Жюли!..

– Тсс, капитан. В замке все уже спят… Мне нужно сообщить вам что-то важное. Можете уделить мне минутку?

Бледный свет свечи бросал золотистый отблеск на шею молодой женщины и открытую грудь, выглядывавшую из широкого выреза ночной сорочки.

– Хм… Кажется, лапушка, мне тоже необходимо доверить вам одну тайну… Подождите, я сейчас!

Он вернулся во двор и сказал ожидавшим его друзьям:

– Возвращайтесь в форт без меня. Я вас догоню…

– Еще одно поручение короля? – насмешливо заметил Байярдель.

– Завтра узнаете!..