— Располагайтесь, я сейчас принесу то, о чем хотела поразмыслить.

— Элоиза, вы необыкновенно интригуете, — он не спешил садиться, смотрел на нее.

Она же отправилась в спальню и закрыла за собой дверь. Там было еще более неубрано, на видных местах лежали некоторые предметы, которым бы лежать в корзине для нуждающегося в стирке или в комоде… в общем, нечего сюда гостям ходить. Зашла в гардеробную, извлекла из сейфа полированную шкатулку черного дерева и с ней вернулась в гостиную.

Села рядом с ним и подняла крышку.

На черном бархате внутри лежали её перстень и медальон, а также два креста, принадлежавшие её покойным родителям. Каждый предмет нес в себе голубой кристалл. Самый крупный, овальный и отполированный, был в медальоне, в перстне — поменьше и ограненный, и свет искрился в гранях, а в перекрестье ажурных крестов — совсем небольшие и тоже отполированные. Казалось, что в них есть некий внутренний свет.

— Я узнаю эти предметы, — кивнул Себастьен, — они должны были помочь нам увидеть Марию-Эстеллу и господина Дамиана в ночь решительной битвы.

— Да, это именно они, — подтвердила Элоиза. — Тогда я очень удивилась вашей способности держать в руках мой медальон, потому что он генетически настроен на меня и некоторых моих родственников, и только. Вы не могли бы взять его в руки еще раз? Если он обожжет вас, я вылечу.

— Легко, — он улыбнулся ей и взял из шкатулки медальон.

И снова ничего не произошло. Себастьен рассмотрел кружевную оправу камня, подцепил ногтем крышечку, открыл.

— А почему он пуст?

Она пожала плечами.

— Как-то так.

— А что в нем должно быть?

— Там могут быть портреты. Мой и… не мой. По обе стороны, то есть в закрытом состоянии они будут смотреть друг на друга. Если бы я когда-нибудь выходила замуж, то с большой вероятностью поместила бы туда портрет мужа, например, — она кисло усмехнулась.

Потому что всегда считала себя слишком рациональной для всех этих семейных сказок.

— И что бы было?

— Точно не скажу, не пробовала. Просто знаю, что так делают и считается, что это правильно и хорошо.

Он хитро взглянул на неё.

— А что нужно делать претендентам на попадание в этот медальон?

Так, приехали. Спокойно, не раздражаться. Подпустить скепсиса.

— Вы уверены, что вам это нужно?

— Почему нет? Вы ведь говорите, что правильно и хорошо, — а взгляд хитрющий, цепкий.

— Я уже рассказала вам, что не пробовала. И в безусловной пользе не уверена, — не сдержалась, улыбнулась. — Могу разве что подумать о вас в первую очередь, если мне понадобится провести подобный эксперимент.

— И на том спасибо, — улыбнулся в ответ он. — Скажите, что это за камень? — он закрыл крышку.

— Я не знаю этого. Какой-то кристалл, — Элоиза и вправду не знала.

В школьном курсе по управлению спецспособностями этого не рассказывали.

— Можно посмотреть остальные предметы? — спросил он.

— Попробуйте, — она пододвинула к нему шкатулку.

— Благодарю вас, — он вернул ей медальон и достал из шкатулки сначала один крест, осмотрел его, затем взял другой.

Ничего не происходило.

Тогда он осторожно достал перстень. Рассмотрел, подержал на ладони, посмотрел сквозь кристалл на свет.

— Вы что-нибудь чувствуете? — с любопытством спросила Элоиза.

— Ничего, — покачал он головой. — А должен был бы?

— Так вот я как раз и не знаю. Стандартная реакция — это та, которую выдал при соприкосновении господин Лодовико.

— А каковы свойства этих предметов для вас?

— Помощь в сосредоточении в первую очередь, — пожала она плечами. — И ещё немного защита.

— А без них вы обычный человек? — прищурился он.

— Конечно, — улыбнулась она. Потом подумала, что врать нехорошо. — Ну, почти обычный. Впрочем, я вам рассказывала, что вижу и что слышу. — Подняла глаза, посмотрела пристально: — Вы всё ещё хотите со мной общаться?

— Да, — улыбнулся он в ответ. — Меня тоже считают ненормальным, хоть я и не обладаю вашими полезными качествами. Лодовико говорит, что мы с вами — два сапога пара, — он положил перстень в шкатулку, закрыл и поставил на колени Элоизе. — И мне кажется, что у феи как раз должны быть какие-то такие специальные штуки. Которые помогают ей творить чудеса.

— Вот тоже, придумали, — проворчала она.

— Немножко чуда в нашей до боли обычной жизни — это очень хорошо. Вы не согласны?

Элоиза решила не развивать дальше тему о чудесах и унесла шкатулку обратно в сейф.

— И как, никакого дискомфорта? — спросила она.

— Нет, — покачал головой он. — А должен был быть? Кстати, а в чем заключался эксперимент?

— Я хотела посмотреть, что с вами будет. Оказалось — ничего. Я должна осмыслить эту информацию, понимаете?

— Что это значит? Со мной что-то не так?

— Нет-нет, с вами всё хорошо. Я пытаюсь понять про себя, и прямо сейчас понять не могу.

— Может быть, подумаем вместе?

— Ой нет, вместе не получится. Я должна сделать это сама.

— Заинтриговали необыкновенно.

— У меня тоже больше вопросов, чем ответов, — хмыкнула она. — Я собираюсь поискать ответы и… могу рассказать вам о результатах, если хотите.

— Конечно, хочу! Сколько времени вам нужно?

— Не знаю пока. Но я вам расскажу, обязательно расскажу. И знаете…

— Что такое?

— Уже поздно.

— Вы меня выпроваживаете? — улыбнулся он.

— Можно сказать и так, — улыбнулась она в ответ.

— Когда расскажете о результатах ваших изысканий?

— Как только смогу, — пожала она плечами. — Доброй вам ночи, ступайте.

— Хорошо, будь по-вашему, — он легко поцеловал её и ушел.

А она ещё с полчаса сидела в гостиной и мечтала о том, чего ей очень хотелось и к чему её самые разные силы толкали с разных сторон, но что она сама считала неправильным и оттого невозможным.

* 42 *

Элоиза засела за книги. Что-то нашлось в шкафу библиотеки Санта-Магдалена, что-то Доменика Прима выдала ей из личных запасов. С таким рвением она не читала и не впитывала информацию со времен студенчества, и осознание этой информации шло как-то удивительно легко.

Нет, на самом деле очень редкие представители (точнее — представительницы) семейства знали о себе всё и писали внятно и точно, чаще всего в течение жизни фиксировались в дневниках смутные ощущения, пробы и ошибки, и еще — нечастые достижения и победы, и разве что уже под конец жизни кто-нибудь брался за фундаментальный труд… но не факт, что успевал закончить.

Её увлекали и описания опытов, и итоги размышлений, и связанные с применением семейных способностей истории, там встречались как рассказы жизненные и любовные, так и политические интриги с приключенческими романами.

Текст с названием «О даре божьем» жившей в конце семнадцатого века Рафаэлы, её отчасти тезки, как раз понравился тем, что там была предпринята попытка анализа разных сторон семейных качеств, и описывалось, как именно следует тренировать ту или иную способность. Жившая веком позднее София-Кристина назвала своё сочинение «Сила разума», и упирала на то, что дано всем изначально одинаково, но лишь от упорства и старания той, кто работает, зависит окончательный результат. А её же текст о влиянии различных внешних обстоятельств на способности имел странный на первый взгляд подзаголовок «Все получится», но когда Элоиза прочитала рассказанную во вступлении предысторию, то долго смеялась, и в итоге всё встало на свои места.

Её собственная прабабка Барбара оставила заметки краткие и ехидные, главным образом о том, как самонадеянность и дерзость сначала заводили в разные нестандартные ситуации, а потом помогали из них же выбираться.

Это было интересно, боже, как же это было интересно! Это затягивало, и если бы не необходимость работы, Элоиза бросила бы всё и переселилась в монастырскую библиотеку. Из разных-прочих дел и интересов сохранились только танцевальные тренировки, она забросила всё другое чтение и не ходила в косметический салон. У нее даже не хватало времени на практику — только читать, читать и читать. Разве что она успевала делать в блокноте пометки для себя — чтобы потом возвратиться к наиболее интересным моментам.