— Ради такого рвения простим его. Но какая военная необходимость оправдывает подобное нетерпение?

— Никакая, сударыня, — сказал Тэнтеньяк.

— Действительно, никакая, — добавил Белланже. — На рассвете мы должны быть в тылу у Гоша, чтобы...

— Черт возьми, любезный! — бурно прервал его Кантэн. — Уж не собираетесь ли вы поведать о наших планах всем ветрам небесным?

Над террасой зазвенел серебристый смех виконтессы.

— Четыре ветра небесные, взгляните на меня, на ту, кто нежнее, чем самый нежный зефир.

Чудовищная неосторожность Белланже даже Тэнтеньяка заставила нахмуриться.

— Эти вандейцы, которые должны были нас здесь встретить, сударыня, откуда вы получили известие о них?

— Из Редона, четыре дня назад. Господин де Шаретт прислал всадника с письмом; он просил оказать им гостеприимство в Кэтлегоне. Он писал, что они прибудут во вторник, то есть вчера. Они задержались. Но в том, что они прибудут, нет никакого сомнения. Они могут появиться в любую минуту.

— Шаретт сообщил, куда они направляются? — спросил Кантэн.

— Да, на побережье, чтобы переправиться на Киброн и пополнить стоящую там армию.

— Странный путь на побережье из Редона через Кэтлегон. Все равно что идти в обратную сторону.

— Неужели? — виконтесса подняла брови. — Вам надо сказать об этом господину де Шаретту, когда он появится. Он, вероятно, ответит, что Кэтлегон очень удобен для размещения людей, раз он посылает гонца с просьбой обеспечить его всем необходимым.

— Он мог бы остановиться в Мюзийаке, у моря. Кроме того из Редона до Мюзийака вдвое ближе, чем до Кэтлегона.

— Как хорошо вы знаете здешние края! Вам обо всем этом надо сказать господину де Шаретту, — она кокетливо улыбнулась. — Едва ли я сумею постичь рассуждения военных людей.

— Равно как и рассуждения господина де Морле, — предположил ее супруг.

Властным тоном Тэнтеньяк положил конец обсуждению.

— Мы дождемся вечера. Затем выступим. С вандейцами или без них.

— Вы оставите нас безутешными, — всем своим видом изображая огорчение, посетовала госпожа де Белланже.

— Увы, сударыня! — вздохнул Ла Уссэ. — Мы склоняемся пред жестокой необходимостью.

Все, кроме Кантэна, задержавшегося на террасе с Кадудалем, направились к дому. Он посмотрел вслед небольшой группе мужчин, весело болтающих с обворожительной женщиной, и из его груди вырвался усталый вздох.

— Жорж, что вы думаете обо всем этом?

Крупное лицо Кадудаля исказила сердитая гримаса.

— Я думаю, что ваши вопросы обнаруживают слабые места этой истории.

— И еще больше настраивают против меня этих дамских угодников. Впрочем, неважно, ведь сегодня вечером мы выступаем.

Во время завтрака Кантэн выслушал не одну шутку по поводу своей военной проницательности.

Все еще сидели за столом, когда его внимание привлек цокот копыт, приближающийся к замку. Про себя он отметил, что звук доносится не с севера, то есть не из аллеи парка, а с юга — с дороги, ведущей от конюшен. Кантэн задумался, но мыслями своими не поделился даже с Жерменой. После завтрака они вышли прогуляться по запущенному саду.

В обществе мадемуазель де Шеньер он на некоторое время забыл о своих тревогах, но когда около полудня они вернулись в замок, ему напомнили о них самым неожиданным образом.

В вестибюле он застал нескольких офицеров и дам, окруживших человека в пропыленной одежде и в высоких сапогах со шпорами, Тэнтеньяк его о чем-то расспрашивал.

Кантэн подошел ближе и сразу понял, что происходит. Всадник прискакал из Жослэна с сообщением, что Шаретт окружен в этом городке несколькими корпусами республиканской армии под командованием маркиза де Груши, численностью около восьми тысяч человек, которые направлены из Парижа в качестве подкрепления Гошу. Вандейцы заперты в городе и долго не продержаться. Если им не помогут, они обречены.

Когда посланец ответил на все вопросы, в вестибюле воцарилась напряженная тишина. Тэнтеньяк стоял молча, опустив голову и поглаживая подбородок, пока виконтесса вдруг не заговорила.

— Само провидение привело вас сюда!

Тэнтеньяк угрюмо поднял глаза.

— Не понимаю, о чем вы говорите, сударыня.

— Но, шевалье, ведь вы совсем рядом с ними. До Жослэна меньше двадцати миль.

— И он на двадцать миль дальше от нашей цели, о которой сообщил вам ваш муж, — вставил Кантэн, который до того внимательно разглядывал гонца.

— Мой муж? — она обратила на виконта широко раскрытые от удивления глаза. — Вы? Если он мне о чем-то и сообщал, то я все забыла. Но... Ах, вы не можете допустить гибели Шаретта и его храбрецов.

— Если они погибнут, то от руки французов, — напомнил виконтессе Кантэн.

Тэнтеньяк обвел собравшихся встревоженным взглядом.

— Мы не можем обсуждать это здесь. Кантэн, будьте любезны вызвать Кадудаля. Если виконтесса не возражает, приведите его в библиотеку.

Совещание в библиотеке с самого начало проходило бурно.

Наконец, сидевший за письменным столом Тэнтеньяк твердо объявил офицерам, которые полукругом стояли перед ним, о своем решении.

— В вестибюле я говорил о необходимости обсудить наше положение лишь затем, чтобы избежать какого бы то ни было обсуждения. Я не позволю вовлечь себя в споры и не стану выслушивать различные мнения. В сущности, здесь нечего обсуждать.

— Вы, конечно, имеете в виду, — сказал Констан, — выступить на выручку Шаретту.

— Я имею в виду, что нам не следует этого делать, — собравшиеся в библиотеке не дали бы ему договорить изъявлениями бурного негодования, но он заставил их смолкнуть, проявив твердость поразительную для человека столь щегольской внешности и хрупкого сложения. — Я имею в виду, что ничто не заставит меня изменить решения, принятого утром. С наступлением темноты мы выступаем в Плоэрмель, куда должны прибыть вовремя и достаточно бодрыми, чтобы на рассвете в пятницу исполнить свой долг.

Все услышали вздох облегчения, вырвавшийся у Кантэна.

— Слава Богу, — проговорил он, заставив Белланже резко повернуться в его сторону.

— Вы благодарите Бога за то, что мы оставляем этих храбрецов на милость убийц?

— Не может быть, чтобы вы имели это в виду, шевалье, — заявил Ла Марш, наклоняясь над столом. — Это немыслимо.

— Немыслимо другое. Немыслимо позволить чему бы то ни было помешать нам исполнить свой долг. Если нам это не удастся, дело роялистов будет проиграно.

— Вы хотите сказать, — поправил Констан, — что оно, возможно, не будет выиграно.

— Какая разница?

— Огромная. Атака Пюизе может кончиться неудачей. Но она не будет означать полного поражения. В конце концов, он располагает достаточными силами, чтобы самостоятельно справиться с Гошем. К тому же вы забываете, что он ожидает подкрепления. Отряды Сомбрея и британские войска с часу на час высадятся на Киброне.

Прежде чем ответить, Тэнтеньяк смерил Констана ледяным взглядом.

— Я уже сказал, что не потерплю никаких обсуждений и снова напоминаю об этом. Мы покинули Киброн не для того, чтобы роялистская армия действовала самостоятельно, а для того, чтобы сокрушить армию республиканцев. Я не меньше любого из вас сожалею о неудаче, постигшей корпус из Вандеи. Но если быть откровенным, то в интересах монархии я благодарен судьбе за то, что они задержали Груши, который мог бы помешать нам вовремя прибыть в Плоэрмель.

— Это бесчеловечно! — возмутился Белланже.

— Это война, — сказал Кантэн.

— Французы не так понимают войну, сударь.

— Вы хотите сказать, что вы понимаете ее не так.

Тэнтеньяк встал из-за стола.

— Господа, говорить больше не о чем. Это приказ. Мы выступаем с наступлением темноты.

Констан сорвался с места.

— С вашего позволения, шевалье! Одну минуту! Сказать надо еще много.

— Но не мне, — холодно остановил его Тэнтеньяк. — Экспедицией командую я. Вы будете уважать мои приказы, каково бы ни было ваше мнение о них.