– И все же, Иван Петрович, закон у нас пока еще есть! Надо верить в государственные органы. И вообще выступать надо за свои-то права. Такой тут у вас боевой народ, а какого-то Пенькова забоялись…

– Ага, выступать! Выступал тут один. Помнишь техника нашего, Колю? Ты с ним еще про звезды в тот раз все говорил. Не понравилось ему что-то на руднике. А может, разговор какой услышал. Ну, он разбираться и начал. Выступать, как ты говоришь. И ведь предупреждал я его, чтоб не молол языком на каждом углу. Я, говорит, свободный человек в демократической стране.

– Ну?

– Что – ну? Показали ему эту самую демократию. Нашли малого в шахтном стволе. Говорят, по пьяному делу упал, шею свернул. А как такое может быть, если не пил он вообще – нельзя ему было. Милиция приехала, посмотрели, подтвердили – пьяный. На том дело и закрыли. Несчастный случай, и говорить не об чем.

Дед опять замолчал, нахохлившись, глядя в окно. Русанов не торопил его.

– Одно могу сказать тебе точно: народ вон к Пенькову иной раз странный наезжает, – задумчиво продолжил Петрович. – Не наши какие-то, не тутошние. И не из Свердловска. Важные такие тузы.

Сразу видно, что воруют по-крупному.

Петрович снова мрачно замолчал. Подумал, потрогал самовар, налил еще чаю себе и гостю.

– А про фирму такую, «Самоцветы», ничего тут у вас не слыхать?

– Про «Самоцветы»? Нет, врать не буду, не слыхал. Я ж тебе говорю: приезжают какие-то важные. А кто их там разберет, откуда они – из самоцветов, из бриллиантов ли…

Петрович придвинул чашку гостю, налил себе.

– А вообще-то, подумать если, прилгнул я тебе, паря. Хоть народу приезжего и вправду много толчется, а названия клиентов можно выяснить. Тебе ж это надо, верно я понимаю? Вот внучка моя вернется. Бухгалтер она на руднике. Вот еще, паря, неприятность какая. – Он даже стукнул рукой по столу. – Внучка у меня на руднике. Все хочу ее забрать – ведь это как потом людям в глаза глядеть, когда в таком безобразии участвуешь? Ведь губят рудник. Да и людей заодно. Пусть хоть девчонка ни при чем будет.

Петрович поправил непослушные после бани волосы.

– С бухгалтерией у нее хорошо пошло. Она еще как на курсы пошла, оказалось, что схватывает все быстро. Потом с год, наверное, в какой-то фирме, в городе, проработала – народ нахвалиться не мог, как она дело вела. А потом мать ее, дочка моя, заболела. Решила внучка сюда перебираться, чтобы поближе к матери быть. Вот Марья, бухгалтер-то прежний, – помнишь небось ее – девчонку на рудник порекомендовала. Сама-то замуж вышла, уезжать собралась. Отговаривал я внучку, да куда там – матери на лечение-то страсть сколько денег понадобилось. А тут Пеньков этот еще и сам к нам пришел. Знаю, говорит, деньги вам нужны, а мне такой бухгалтер нужен. Уговори, мол, девку, Петрович, а я ей вдвое против Марьиного платить буду. Это теперь-то оно понятно, почему вдвое…

Петрович замолчал.

– Почему? – не выдержал Русанов.

– Да ить ему не столько бухгалтер нужен, сколько он все меня пытается на свою сторону переманить. Консультации ему нужны. Подкатывал, потом еще пару раз, да я отказал. Ищут сейчас, что бы еще разрыть. Вот оно как получается. И ведь казалось бы: на что я ему сдался? Так нет. Каждому олуху нужно, чтобы порядочные люди с ним общались. Иначе он жить не может. И ведь знает, что все равно уважать не будут, ан нет. Ему надо, чтобы его по головке гладили, говорили – хороший, мол, мальчик. Признавали бы, значит… Так вот отговаривал я Машутку, а она одно знай твердит: матери деньги нужны. Рак у матери оказался. Похоронили недавно.

Опять долго молчали.

– Короче, забирать ее оттуда надо, – сказал дед через какое-то время. – Не дело это все…

– Петрович, а сам-то небось по руднику скучаешь, сознайся?

– А то не скучаю! Я ж ему всю жизнь отдал. Руки уже стосковались. Беру иногда кайло, иду на прогулку в сопки. Вон видишь, какую коллекцию насобирал. – Старик кивнул в сторону полки в комнате, на которой лежали образцы камня самых разнообразных форм и расцветок. – Ты пей чай-то. Я тебе потом камни покажу, ладно? А то сейчас Машутка моя появится. Смена-то уже, поди, кончилась. С ней поговоришь – может, она что дельное тебе скажет…

4

У калитки послышался шум шагов, и вскоре в комнату вбежала Маша. Петрович управлялся за столом как настоящая хозяйка – не прошло и нескольких минут, как перед девушкой уже стояли тарелки с едой. Чувствовалось, что он души во внучке не чает. С любовью глядя, как она ест, Петрович начал рассказывать ей о цели приезда Русанова.

– Помочь человеку надо, Машуня. Кто ж лучше тебя знает, что там у вас происходит.

– Фирма «Самоцветы»? – переспросила Маша, отставляя от себя тарелку и давая деду понять, что наелась. – Нет. По документам такая фирма у нас точно не проходит. Последние два года действительно несколько фирм с московскими адресами закупали партии изумрудов. Вот, например, месяца полтора назад ушла в Москву достаточно большая партия… Но… – Чувствовалось, что Маша пытается подобрать точные слова.

– Но что? – не выдержал Русанов.

– Все эти фирмы – наши старые партнеры. Они понемногу заказывали нам камни и пять, и десять лет назад. Но возникло за это время и несколько новых покупателей. Это, конечно, все отражено во всех документах, с отчетностью тут все в порядке, но если честно, у меня лично сомнений не вызывает только одна из этих фирм, потому что у меня на глазах приезжал к нам полгода назад молодой человек, официально вел переговоры, закупил партию камней, тут же оплатил все по безналичному расчету, словом, все, как положено…

– А почему только он не вызвал у вас сомнений, Маша? – заинтересовался Русанов.

– Так он не к директору пришел. То есть к директору, конечно, но как бы это сказать… он приехал просто как в фирму…

Она посмотрела на Русанова.

– Понимаете, это вообще редкость… Правда, у этого молодого человека заказ был единичный. Какая-то там ювелирная фирма… А остальные ездят только напрямую к директору, как они там с ним расплачиваются – только он знает. Понимаете? – снова пытливо посмотрела она на гостя. – По документам одно, а на самом деле совсем другое. Такое у меня подозрение, что вся наша бухгалтерия, только чтобы в случае ревизии оправдаться: мол, рудник наш слабый, загибается, продаем понемногу, а особенного нет ничего. А камни уходят.

– А что на самом деле, есть что-то особенное?

– Понимаете, – тихо ответила Маша, – через меня это особенное не проходит. Через меня идут рядовые камни, мелочь. Не зря же тех денег, которые официально по сделкам проходят, еле хватает на то, чтобы рудник содержать да людям зарплату платить. Но вот что бы вы подумали, если б узнали, что приехал человек, заключил плохонькую сделку для своей фирмы, а потом, когда уже все оформлено, заглянул зачем-то к директору. А на следующий день обнаруживается, что директор от этого человека неплохую сумму получил. За что получил, почему – об этом, естественно, никто не говорит. Но ведь все же видят. Поселок-то у нас маленький.

– То есть вы хотите сказать, часть неучтенных камней идет непосредственно директору, который их и продает, так сказать, на свой карман? – уточнил Русанов.

Маша замялась.

– Да ты говори, не бойся. Парень верный, не подведет. Глядишь, еще поможет чем, – подбодрил ее дед.

– Подруга у меня есть, Галя, – неуверенно, словно все еще сомневаясь, стоит ли, продолжила девушка. – Сменный мастер она. Это как приемщица – камни оценивает, учитывает. Так он ее один раз знаете как подставил! Директор я имею в виду. Прихлебатель у него есть, Мишка. Он ей камни подбросил, а директор перехватил ее и говорит: у тебя камни неучтенные, ты украсть хотела. И могла бы ведь доказать, что ее подставили, но побоялась, говорит, он ее сдал бы как воровку. Он с нашей милицией на вась-вась. Ну вот, а теперь он заставляет ее самые крупные камни откладывать и ему отдавать. Без расписки, без всего – просто как неучтенные.