Пресловутое «метро» представляло собой длинную обтекаемую вагонетку, поставленную на классические рельсы, только расположенные немного шире, чем в классическом варианте. Крыши у «экипажа» не было, что позволяло увидеть довольно удобные, на первый взгляд, мягкие сидения.

Пошатываясь, я первым зашагал к экипажу.

— Э-э. А ну, стоять, жертва алкоголизма! — гаркнул Димон. — Ты что за руль намылился? Даже не думай, водитель хренов.

Ну и не очень-то и хотелось. Я плюхнулся на сиденье и с удовольствием вытянул ноги. Сидения действительно были удобными.

— Спасибо тебе, — я услышал, как травница поблагодарила тифлинга. — Думаю свидимся ещё.

— Лёгкого пути, Поланея. Да пребудет с тобой милость Мистик. Свидимся ещё. У меня чутьё на такие вещи, — Пакел обнял её на прощанье. — Берегите себя!

— Куда ведёт дорога?

— Далеко от Муравейника. Там вас встретят и помогут. Вот, — он что-то ей протянул. — Покажешь это на другой стороне. А теперь отправляйтесь!

Когда все расселись, Димон забрался на место предполагаемого водителя.

— А как этим катафалком управлять? Здесь же всего одна кнопка! И инструкции я что-то не наблюдаю.

— Справишься, Фазер, — насмешливо спросила Чакра. — Или требуется помощь зала?

— Да уж как-нибудь без вас разберусь, — Димон вжал кнопку, и вагонетка медленно покатилась в тёмную пасть туннеля, с каждым метром набирая скорость.

Мы мчались по тоннелю уже около часа и за это время, если доверять ощущениям, успели порядочно удалиться от Муравейника. Первые пятнадцать минут, все были убеждены, что тифлинг отправил нас прямиком в Преисподнюю. Вагонетка набирала ускорение и казалось, что-всё: нас сейчас размажет где-то далеко внизу. Иногда, на некоторых отрезках пути, она проносилась настолько быстро, что опоры, поддерживающие невысокий свод, сливались в сплошную полосу, разбавленные ярким светом средневековой фары, явно магической, на носу ведущей вагонетки.

По ходу движения я стал замечать, что после каждого уклона, неизменно следует ровный участок дороги, по которой наш вагон катился по инерции, и затем всегда был участок с обратным уклоном. Благодаря ему, к очередному спуску мы всегда подкатывались на минимальной скорости, чтобы снова через несколько мгновений устремиться вниз.

И даже не знаю: гений был тот, кто это всё сконструировал, виртуозно рассчитав взаимосвязь между массой пассажиров, градусами спусков и подъёмов, и ускорением этого ужаса на колёсах, или же вагонетка действовала по другим принципам. Никакого подобия двигателя я не обнаружил, а кнопка, которой было запущено это средство передвижения, подозреваю, была не чем иным, как обыкновенным «ручником».

— Слушай, а если бы нас было вдвое меньше, или наоборот — больше? — задумавшись, я обратился к Димону, который, вцепившись в ручки, рядом с кнопкой, всё ещё не верил, что мы доедем. — Тогда и скорость была бы выше, верно? Так и улететь можно на любом повороте. Невозможно так филигранно всё высчитать. Где-то по-любому должен быть «косяк».

— Ты можешь заткнуться, Белый? Что, другой темы нет? — огрызнулся он. — Напился — веди себя по-человечески. Ещё и ты начни высчитывать, когда нас размажет по чёртовым американским горкам.

Это он сейчас намекает на Чакру, которая пару раз за время этого короткого путешествия чуть не обеспечила Димону разрыв сердца розыгрышами. В первый раз валькирия заорала: «Дима, там тупик, тормози!», а во второй просто поинтересовалась, пройдёт ли такая длинная вагонетка во-о-он тот поворот в девяносто градусов, или всё-таки сойдёт с рельсов.

— Да трезвый я уже, — отвернувшись, продолжил рассматривать унылый тёмный пейзаж низкого туннеля.

Здесь нужно уточнить, что мой друг с детства панически боялся быстрой езды после одного случая, всегда казавшегося мне не тем происшествием, которого можно испугаться. Подумаешь, перевернулся на квадроцикле со своим отцом два раза. По-моему, это случилось в Египте на экскурсии по барханам. Вот, на мой взгляд, песок всегда был мягкой подстилкой, чтобы случайное падение не оказалось болезненным, или смертельным. И вообще, это не дорожно-транспортное, а уже полноценное бездорожно-песчаное происшествие, если отдавать дань точности.

Тогда, поднявшись у подножия бархана во второй раз, перепуганный до икоты восьмилетний Дмитрий Зотов, выплюнув песок со рта, выдал изрядно подвыпившему отцу такую тираду на русском и могучем, что араб-экскурсовод, говоривший по-нашему через пень-колоду, разразился бурными аплодисментами, моментально уловив эмоциональный посыл ребёнка. Правда, Диму это тогда не спасло от конкретных «люлей» обидевшегося бати, но вот в быстрой езде мальчик разочаровался навсегда, предпочтя впоследствии более безопасные виды передвижения.

— Ты знаешь, куда мы направляемся? — обратился я к травнице, которая казалась немного обеспокоенной.

— Нет. Мне остаётся только довериться моему старому другу, — Поляна вытерла лоб, блестевший мелкими бисеринками влаги. — Не думала, что здесь будет так жарко.

— Я, конечно, могу ошибаться, но несмотря на эти горки мы движемся вниз, — озвученное наблюдения смысла не имело, поскольку, оно было очевидным. — А кто живёт внизу? Гномы?

Поляна секунду смотрела на меня, а затем вскинулась:

— Вот демоны! У кого свитки?

— У меня, — подал голос Утрамбовщик. — Отдать?

— Быстро используйте их! — она засуетилась. — И Пакел ещё, башка дурья, мог же сразу сказать, да и я не подумала…

— Да что случилось-то?

— А то, что мы едем к гномам, ты сам только что сказал, — припечатала ответом травница.

Ну к гномам. Ну, едем. Что такого? Вроде это миролюбивый народ, труженики, отличные мастера во всём, что касается металла и камня. Почему этот факт должен меня насторожить?

Видя недоуменное лицо, травница всё же просветила меня, но от этого знания мне легче не стало.

— Если шаманы гномов увидят в тебе Искру Хаоса, нам не поможет личный Дозвол Пакела.

— Белый, ты «Вики» «Даяны I» хоть раз пролистывал? Хоть наискосок? — по тону Утрамбовщика было понятно, что тот ещё дуется на меня, но вроде бы хоть разговаривает, и это внушало надежду всё-таки объясниться потом. — Дело даже не в гномах. Во времена Передела хаоситы воевали против гномов, поэтому мне кажется, что когда ты к ним приедешь сам, они с радостью доделают то, что не смогли сделать Наказующие на Белой Площади.

Я поёжился. Похоже, что моему персонажу в этом мире никуда соваться нельзя, без того, чтобы не оказаться убитым, казнённым и сожжённым.

Приняв из рук гнома «Свиток безликости», я спросил:

— Как им пользоваться?

— Разламываешь, и после вспышки говоришь имя, расу и класс того «перса», которого желаешь получить на выходе. Только именно в этой последовательности, поскольку он одноразовый. Если напортачишь, кто-то из нас останется без свитка. Имя. Раса. Класс. Всё. Три слова. Если всё правильно сделаешь, свиток ещё раз вспыхнет и рассыплется.

— И всё? Эта иллюзия скроет, что я хаосит?

Утрамбовщик кивнул, уточнив при этом:

— Я точно не знаю, как это работает, но должна. Твои «статы» меняет на произвольные, в рамках того образа, который ты выбрал, но никогда твою репутацию не просаживает в отрицательную.

— А что, класс тоже меняет на время?

— Нет, конечно. Просто придаёт внешность твоей маскировке. Старайся выбрать тот же класс, чтобы избежать потом лишних вопросов, — гном начал раздавать всем свитки. — Согласись, немного подозрительно, когда маг вместо «фаербола» вдруг достаёт огромный «двуручник» и начинает с диким рёвом потрошить врагов. Да, Чакра?